всегда что-то отобрать у брата.
— А Михаэль, что?
— Отдает безропотно и даже не хнычет.
— Это тоже плохо. Надо же и за себя постоять. Уж не знаю, какие они разные! И это то вот и чудо! Одна кровь, одни родители, а дети как ангел и чертенок! Ну, да ладно. Я пришла предупредить. Я через пару часиков уеду, у господина Полани день рождение. Месье Миррано придет, то, если есть желание, пусть приезжает. Но вряд ли. Потом скажете мне, как я была права, он ответит: мне лучше на стаю волков в лесу посмотреть, чем разговаривать с твоим родителем!
И она ушла собираться.
Отец Хелен не любил слишком шумное общество. Пришли самые близкие родственники и коллеги по бизнесу. Хелен начала скучать уже с самого начала. Мать принялась расспрашивать о внуках, отец общался с гостями. Слуги заканчивали накрывать стол.
И первый же вопрос, взбесивший Хелен, был от жены мадам Астер, жены такого же аптекаря, как и её отец, поменял ли Миррано свою работу?
Хелен ответила резко:
— Нет.
— А что ему мешает? У месье Полани же есть крепкие связи в клинике. Он там на хорошем счету, как поставщик. — удивилась супруга аптекаря.
— Мой супруг решил остаться в больнице!
— На том никчемном жаловании? — не унималась мадам Астер, самая пожилая и толстая из этих чванливых кумушек.
Хелен смешалась. Она не знала, что ответить, ведь это была правда, но её уже давно пережили они с Миррано и смирились. Не приятно было ворошить вопросы, о которых они больше решили не разговаривать.
— Я, не вечно буду сидеть со своими детьми дома. Я планирую в ближайшее время вернуться в клинику и нам хватит моего заработка.
Мадам Астер загадочно скривила свои губки, но весь вид её говорил о том, что она поняла, как Хелен стыдно признаваться в том, что она замужем за нищим доктором. Хелен поспешила выскользнуть из внимания супруги аптекаря и направилась к столу. Скорее бы уже за него позвали. И вот, отец стал громко приглашать всех гостей за стол. Ну, почему-то она не была настроена на поддержание дресс-кода. Ей стало с некоторых пор безразлично мнение её близких и давно знакомых её семье людей. Она выбрала первая самое уютное для себя место и принялась рассматривать кушанья. И все такое же, как и всегда. Отец любил фаршированного судака и черную икру, под шампанское. Это было из года в год. Все остальное к этим блюдам только прилагалось. Однако же, Хелен была голодна.
Рассматривая гостей, Хелен отметила, что к их знакомым семьи не добавилось ни одного нового лица. И их она знала наизусть. Из всех навестивших отца, она симпатизировала только мадам Кабрера, женщине тихого и доброго нрава, которая ничем в этой жизни не кичилась, была целиком поглощена своими детьми, имела маленькое хобби — любила рисовать, но не считала себя достойным художником, для того, чтобы пытаться выставлять свои картины, никогда никому не делала замечания, не лезла с глупыми расспросами в душу и не осуждала привычки своего супруга, как это делали все остальные кумушки между собой. Её супруг, мелкий банкир, который в банке возглавлял лишь один из его отделов, был очень умный, перспективный, молодой человек, скромный и такого же спокойного нрава, как и супруга. Чем она была симпатична Хелен, она и сама смутно представляла, но, по крайней мере, ей с ней было комфортно находиться рядом и интересно. Ведь у человека было увлечение всей её жизни и она в этом разбиралась. Не то, что все остальные дамочки, которые если и пытались чем-то увлечь себя, так это шло не из сердца, а только выглядело жалкой попыткой хоть как-то разнообразить свою серую жизнь, полную достатка и комфорта, но и скуки. Да, умрешь тут со скуки, и Хелен, особенно в данный период своей жизни, остро это понимала. Пусть у тебя есть слуги, ты ничем не обременена, и тебя не страшит завтрашний день, но в твоей жизни один никчемный день сменяется другим, абсолютно похожим на день вчерашний, и все что ты видишь в жизни, это своих детей, слуг, уставшего после работы супруга и комнаты, в которых ты наизусть знаешь где какая вещь находиться!
Да, дети растут, но ты с ними каждый день и если у них и появляется что-то новое, а оно появляется каждый день, это происходит опять-таки в режиме обыденности и быта, как само собой разумеющееся. Ты можешь поехать в гости. Но, пустые разговоры о детях, обсуждения супругов, может быть чуть разговоров о правительстве и все. Это не веселит и не радует. Ты, можешь пойти погулять в парк на набережную, посмотреть на людей, себя показать, оценить наряды других кумушек! Но, самое интересное то, что, когда ты засиживаешься дома, и жизнь твоя становиться регламентированной и монотонной, ты становишься ленивым и в парк выбираться тебе лень, притом, что ходить по берегу Дуная, для тебя не представляет никакого интереса. Походы по магазинам не приносят радости, и еще и никакой практической значимости не имеют, так как ты, практически нигде не бываешь и наряжаться тебе некуда! О нет, нет, Господи. Надо работать, и не только работать, надо и в работе куда-то двигаться, совершенствоваться, ставить цели и достигать их. Вот тогда к тебе приходит ощущение значительности и тебя в этой жизни и появляется интерес к жизни! Вот мадам Кабрера рисует и в процессе написания картины, она хочет достичь какой-то цели. И когда картина закончена, она испытывает настоящее чувство удовлетворения! От себя, от полноты жизни и от того, что она имеет все доступное для того, чтобы рисовать. А Игн, говорит иногда, что это доступно не всем. Бедняки не имеют денег, чтобы покупать краски и холсты! Бедняки не имеют денег, чтобы учиться музыке. О, господи, хорошо, что у нас не так, и мы позволяем себе это! Я даже представить себе не могу, как проходит жизнь семьи, которая бедна и не имеет положения в обществе! О, Господи, я бы не выдержала, я тут от своей жизни впадаю в депрессию, а они?! Надо уговорить Миррано уехать в какое-нибудь путешествие и попросить у матери денег, а она подкатится не заметно к отцу. И все как всегда. А то я стала все
