его рукой. Ей в эту минуту просто даже захотелось бросить его в мадам. Мать положила свою руку на её кисть руки и в глазах её Хелен увидела мольбу. Горящие перед ней глаза матери, в смятении и испуге, заставили её слегка опомниться. Но гнев все еще клокотал в её сердце. Все за столом застыли в ожидании и в немом любопытстве интригующего словесного поединка. Такого еще никогда не было, и никто не ожидал. Сдержав свой ревностный порыв, Хелен только пожала плечами.
— Объясните прямо, что это значит, так и знали?
Мадам Хевеши помедлив и проглотив оливку, которых было много расставлено на столе, наконец докончила свое представление, видимо и начатое с целью, которой добилась.
— Мы университетов не кончали, мы всегда имели лучших немецких и французских гувернеров, но жизнь самый лучший университет. Я сразу сказала своему супругу, что вот посмотришь, скоро граф отправиться на тот свет… не иначе.
— Мадам, — громко воскликнула Хелен, — вы так забываетесь! Это уже не шутки! Граф умер от чахотки! И это установленный факт, если нужны доказательства, то врачами нашей клиники. Он полгода лечился в Эстергоме!
И тут к еще большему удивлению всех, прорезался голос мадам Керберра.
— Милые дамы, опомнитесь! Мы сегодня празднуем день рождение. И такие разговоры, я думаю, здесь не уместны. Зачем оставлять друг у друга осадок горечи?
Её супруг глянул на неё одобрительно. Хелен же глубоко вдохнула, и сама ужаснулась, насколько сегодня агрессивна, нужно притормаживать свои эмоции. Пусть она будет выше всех этих глупостей! Она кивнула в знак согласия и налила себе еще бокал шампанского. Отец подошел к ней сзади и стал что-то шептать на ухо. Хелен покорно встала и направилась вслед за ним. Уже выйдя из гостиной, он жестко схватил её за руку и потащил дальше. Они пересекли лестничный проем и оказавшись в комнате напротив, каминной, он, развернув её к себе, стал грозно вычитывать:
— Это что за представление! Ты живешь за мой счет, так имей хотя бы уважение!
Хелен громко возразила:
— Не я начала этот разговор. Что вообще к чему сегодня!?
— Ну, я понимаю, одна дура дурой, но ты же молода, должна уступать! Мало того что ты отчебучила мне в жизни такое, что я до конца моих дней в себя прийти не могу, так ты еще и поссорить меня хочешь со всем обществом!
— Я просто защищаю свою честь и честь моей подруги. Ну это же просто маразм! И я должна его принять!
Отец Хелен махнул рукой. Ему тоже все порядком надоело. И эмоции, которые он так долго, ради внуков, и даже ради самой же дочери подавлял в себе, уже не могли дольше сдерживаться. Им нужен был толчок для выхода наружу и он был сделан.
— Кто б говорил… Ты свою честь уже давно потеряла, выйдя замуж за первого встречного! И ни ты, ни он не могут заботиться как надо о своих детях и своем доме, о будущем, так еще и спесь свою холят! Кичатся, не понятно чем, ах, их честь затронули! Ты просто испортила мой праздник сегодня! — и его жестикуляция стала очень активной. Хелен даже подумала о Миррано, обычно он был склонен, как природный итальянец много жестикулировать.
Хелен всегда знала, что весь её дом держится на финансах её отца и она обязана ему всем. И ей совершенно в глубине души не хотелось всего, что уже произошло! Но… то что уже в ней крепко поселилось и выросло, развилось — так это её современный взгляд на жизнь, на общество. Она любила своих друзей и молчать, когда их бесцеремонно поливают грязью, она не могла. Она даже представить себе не могла, как бы она жила вот в этом чванливом и глупом обществе, с его предрассудками, не сведи её судьба с Анни, Игн, с Миррано и Артуром Войцеховским. Это были люди совершенно нового поколения, свободные от этих застоявшихся устоев в их государстве. Как уже можно было все заглушить в себе? Это же невозможно!
— Поверь — все еще эмоционально, но прилагая усилия перейти на спокойный тон, говорила она. — Я не хотела портить тебе праздник! И я благодарна за все, что ты для меня делаешь! Не думай, что это только слова! Но я права — и она поняла, что не сможет стать спокойной, как ни старайся. — Я люблю человека от которого у меня твои, твои внуки! И у меня прекрасная подруга. Я не буду молчать, когда какая-то маразматичка, одуревшая от своей скучной и никчемной жизни, поливает их грязью! Зачем ты приглашаешь тогда на свой праздник меня? Ведь я подпортила тебе репутацию. А эти благородные и состоятельные фифы пусть скрасят твою жизнь!
Он был умным человеком. И дочь у него была единственная. Он взял себя в руки и вкладчиво стал разъяснять ей вещи, которых как ему казалось, она еще не понимала.
— Я пригласил тебя, потому что ты вошла в жизнь и хочешь ты или не хочешь, а тебе жить в этом обществе. И вводить в него своих детей! Ты же не хочешь, чтобы они росли изгоями!
— Отец, — все давно изменилось, очнитесь. — Я давно дружу с Анни. Я не росла, как бы там ни было с детьми твоего общества и сейчас мне с ними делать нечего. Мне они не интересны. Они ничего не могут и ничего не знают, кроме своих сопливых детей и вышивок! Да, ты посмотри, от своих близкородственных связей, они тупеют и вырождаются! Это даже медициной доказано! И ты же, ты же не препятствовал мне сам учебе в медицинском, ты его оплачивал, в конце концов! Для чего? Чтобы я сидела за твоим столом и внимала с благоговением той глупости, которая за ним говориться?
— Хелен — он взял её за плечи и голос его стал тихим и уже мягким. — Да, я платил за твою учебу и не жалею об этом. Да, я смирился с браком твоим с мисье Миррано. Но… я так и не могу добиться от тебя в этой жизни мудрости и хитрости! Да пусть она болтает, что ни попадя. А ты будь хитрее! От того, что ты покричала сегодня, что-то изменилось? А врага ты себе
