там, в Германии, оставив ему аккуратненькую кругленькую сумму в наследство? – сказал Лори, когда они стали под руку прогуливаться туда и обратно по длинной гостиной, как они любили делать, в память о саде у замка в Швейцарии.
– Джо нас раскусит и всё испортит. Она очень гордится им, таким, какой он есть, и вчера сказала, что считает бедность прекрасной.
– Благослови Господь её доброе сердечко! Она передумает, когда у неё появится муж-литературовед и дюжина маленьких профессоров и профессорш, которых нужно содержать. Сейчас мы не будем вмешиваться, но воспользуемся удобным случаем, если он появится, и сделаем для них доброе дело вопреки их воле. Я частично в долгу перед Джо за своё образование, и она считает, что люди должны честно платить свои долги, так что я обведу её вокруг пальца таким образом.
– Как приятно иметь возможность помогать другим, не правда ли? Это всегда было одним из моих заветных желаний – иметь возможность свободно дарить, и благодаря тебе эта мечта сбылась.
– Ах, мы совершим ещё множество добрых дел, не так ли? Есть одна форма бедности, помогать которой мне особенно нравится. Об отъявленных нищих часто заботятся, но бедным благородным людям живётся плохо, потому что они не просят о поддержке, и люди не осмеливаются предлагать им благотворительность. И всё же есть тысяча способов помочь им, если только знать, как это сделать деликатно, чтобы не обидеть. Должен сказать, мне больше нравится быть полезным обнищавшему джентльмену, чем льстивому попрошайке. Я полагаю, что это неправильно, но я так делаю, хотя это сложнее.
– Потому что для этого нужно самому быть джентльменом, – добавил другой член общества семейного восхищения.
– Спасибо, но боюсь, я не заслуживаю такого милого комплимента. Однако я хотел сказать, что, бездельничая за границей, я встречал немало талантливых молодых людей, которые шли на всевозможные жертвы и терпели настоящую нужду, чтобы осуществить свои мечты. Некоторые из них были славными ребятами, которые героически трудились, бедные и одинокие, но такие безгранично мужественные, терпеливые и цельные, что мне было стыдно за себя, и я страстно желал оказать им какую-нибудь хорошую и уместную услугу. Это люди, которым приятно помогать, потому что, если у них есть талант, это большая честь – иметь возможность поддерживать их и не позволить этому таланту исчезнуть или допустить остановку его развития из-за нехватки топлива, поддерживающего кипение котла. Если же дарований нет, то мне доставляет удовольствие утешать бедняг и уберегать их от отчаяния, когда они узнают правду о себе.
– Да, это так, и есть ещё один тип бедности, который не может ни о чём просить и страдает молча. Я кое-что знаю об этом, потому что сама принадлежала к такому типу до того, как ты сделал из меня принцессу, как король осчастливил нищенку в старой сказке. Честолюбивым девушкам приходится нелегко, Лори, и они часто вынуждены наблюдать за тем, как молодость, здоровье и благоприятные возможности уходят просто из-за отсутствия небольшой поддержки в нужную минуту. Люди были очень добры ко мне, и всякий раз, когда я вижу, как девушки борются, как мы с сёстрами это делали раньше, я хочу протянуть руку и поддержать их, как поддерживали меня.
– И ты протянешь им руку, как ангел, кем ты и являешься! – воскликнул Лори, решив в пылу филантропического рвения основать и содержать учреждение для молодых женщин, обладающих художественными способностями. – Богатые люди не имеют права сидеть и наслаждаться жизнью или копить деньги, чтобы кто-то из наследников потом растратил их впустую. Оставлять наследство после смерти и вполовину не так разумно, как использовать деньги мудро при жизни и охотно делать своих ближних счастливыми с их помощью. Мы будем радоваться жизни сами и получим ещё больше удовольствия, щедро делясь с другими людьми. Ты готова стать маленькой Доркас[157], которая ходит с большой корзиной, опустошает её, раздавая подаяния, и наполняет снова благодеяниями?
– Всей душой, если ты будешь, как смелый святой Мартин[158], храбро скакать на коне по свету, останавливаясь, чтобы поделиться своим плащом с нищими.
– По рукам, и мы только выиграем от этого!
Итак, молодые супруги пожали друг другу руки, а затем с удовольствием зашагали дальше, чувствуя, что их милый дом может стать более уютным, так как они надеялись украсить жилища других людей, веря, что их ноги будут ступать увереннее по цветущему пути, расстилающемуся перед ними, если они сгладят неровности дороги для других ног, и чувствуя, что их сердца ещё теснее связала любовь, нежно помнящая о тех, кто менее счастлив, чем они.
Глава 22
Дейзи и Деми
Я не могу считать, что выполнила свой долг скромного историка семьи Марч, не посвятив по крайней мере одну главу двум самым ценным и важным её членам. Дейзи и Деми достигли возраста, с которого люди начинают нести ответственность за свои поступки, потому что в этом скоротечном периоде жизни дети трёх-четырёх лет заявляют о своих правах, а также добиваются их осуществления, и это больше, чем удаётся многим взрослым. Если когда-либо и существовали близнецы, которым грозила опасность стать окончательно испорченными обожанием, то это были эти щебечущие Бруки. Конечно, они были самыми замечательными детьми, когда-либо появлявшимися на свет, и это будет ясно, когда я упомяну, что они уже ходили в восемь месяцев, бегло разговаривали в двенадцать, а в два года заняли свои места за столом и вели себя, соблюдая приличия, которые очаровывали всех очевидцев. В три года Дейзи потребовала «игольник» и сшила мешочек буквально в четыре стежка. Она также обустроила домашнее хозяйство в буфете и управлялась с игрушечной кухонной плитой с таким мастерством, что это заставило Ханну прослезиться от гордости, а Деми учил буквы со своим дедушкой, который изобрёл новый способ обучения алфавиту, изображая буквы руками и ногами, таким образом объединяя гимнастику для ума и тела. У мальчика рано развились способности к механике, что восхищало его отца и расстраивало мать, потому что он пытался скопировать каждый механизм, который видел, и всегда устраивал хаотичный беспорядок в детской, установив там свою «швеймашину», таинственное устройство из верёвок, стульев, прищепок и катушек, чтобы колёсики «крутились и крутились». Кроме того, на спинку стула была подвешена корзина, в которую он тщетно пытался усадить свою слишком доверчивую сестру, с женской преданностью позволявшую ставить шишки на свою маленькую головку во время испытаний, пока её не спасли, тогда молодой изобретатель негодующе заметил: «Ну, мармар, это же подъёмник, и Деми пробует его поднять».
Хотя близнецы были совершенно непохожи по характеру, они замечательно ладили друг с другом и редко ссорились больше трёх раз в день. Конечно, Деми тиранил Дейзи и смело защищал её от любого другого агрессора, в то время как Дейзи превратила себя в рабу на галерах и обожала своего брата как единственное совершенное существо в мире. Розовощёкая, пухлая, весёлая, юная кроха, Дейзи могла найти свой путь к сердцу каждого и уютно устроиться там надолго. Она была одной из тех очаровательных маленьких девочек, которые, кажется, созданы для того, чтобы их целовали и обнимали, наряжали и обожали, как маленьких богинь, и выставляли на всеобщее одобрение по всем торжественным поводам. Её маленькие достоинства были так милы, что она бы вполне могла считаться ангелом, если бы некоторые небольшие шалости не делали её существом восхитительно человеческим. В её мире всегда была прекрасная погода, и каждое утро она в своей ночной рубашечке карабкалась на подоконник, чтобы выглянуть из окна и сказать, независимо от того, шёл ли дождь или светило солнце: «О, холоший день, о, холоший день!» Все были её друзьями, и она так доверчиво целовала любого незнакомца, что самый закоренелый холостяк смягчался, а те, кто любит детей, становились верными поклонниками этой малышки.
– Дейзи любит всех, – сказала она однажды, раскрывая объятия, держа ложку в одной руке и кружку в другой, словно желая обнять и накормить весь мир.
По мере того как она росла, её мать всё больше понимала, что «Голубятню» благословило присутствие такой безмятежной и любящей обитательницы, как та, что помогла сделать
