— Ты извини, мне и угостить нечем… — смущенно пробормотал Биред. — Разве что чаем… Хочешь чаю?
— Хочу! — рассмеялась она. — А я плюшек принесла. Как раз к чаю.
Староста засуетился, рванулся на кухню ставить чайник. Тина подошла к столу и быстро прочла написанное. Стихи… Благие, прекрасные стихи! Кто мог девять лет назад представить, что толстый и глупый Биред будет когда-нибудь способен писать такие стихи? Уж никак не Тина.
— Чай готов! — провозгласил Биред, появлясь на пороге.
Он откуда-то достал вычурный поднос, на котором красовались явно только что вымытые чашки, сахарница и заварочный чайник. Видно было, что ему сильно не по себе, приход Тины удивил старосту до онемения. Биред давно уже уверился, что он своей бывшей жене не нужен и неинтересен. Он продолжал любить ее, но знал, что никогда и ничего у него с ней не будет. Уверился, что Тина его презирает. Но она пришла, и Биред никак не мог понять — почему? Что ей нужно? Еще усугубить его боль? Зачем? Он ведь и сам никак не мог простить себе, что тогда навязывался ей. Именно из-за его глупого сватовства Тина сбежала и с ней случился тот кошмар. А значит — это его вина…
Тина мысленно заказала синтезатору катера обещанные плюшки и незаметно открыла маленький гиперпортал, доставая их. Взяв на себя роль хозяйки, она разлила чай и разложила плюшки на найденные в кухонном шкафу относительно чистые тарелки. Биред присел напротив и уставился в стол, он не знал, куда деть свои крупные руки и постоянно пытался куда-нибудь их спрятать. Иногда он осмеливался краем глаза посмотреть на разливающую чай молодую женщину, так и не ставшую ему настоящей женой. Представив себе, что все сложилось по-иному, что сейчас он сидит дома вместе со своей женой, никогда и никуда не улетавшей, Биред только вздохнул. Вот уж что невозможно, так это.
— Что молчишь? — улыбнулась Тина, уловившая все то, о чем он думал. — Расскажи как живешь.
— Да о чем рассказывать? — смущенно отмахнулся мужчина. — Живу, стараюсь побольше нового узнать.
— Но доктора историко-математических наук тебе ведь не за просто так присвоили.
— Ой, — скривился Биред, — вот уж не понимаю за что. По-моему, это все на поверхности лежало, если бы не я, так кто другой в ближайшие годы дошел бы до того же. Я всего лишь обратил внимание, что все численные методы анализа не дают необходимой точности при обработке социологической и исторической статистики. Расхождения при малейшем изменении самого незначительного из параметров слишком велики. А как раз недавно познакомился с трудом одного вашего, орденского, математика о нестандартном применении тензорных цикличных исчислений. Вот я и свел все воедино, опубликовав результат на одном из университетских форумов. Потом не хватило денег оплачивать доступ в инфосеть, и до сегодняшнего дня я понятия не имел, что мои домыслы имеют хоть какую-то ценность…
— Значит, имеют! — рассмеялась Тина. — Даже наши ученые чуть ли не волосы друг другу рвут по поводу твоей идеи, говорят, что результаты получаются ошеломляющими. Но я не о том спросить хотела.
— А о чем?
— Скажи тебе девять лет назад, что ты будешь заниматься всем этим, — она обвела рукой комнату, указывая на книги, — ты бы поверил?
— Только ржал бы как жеребец, — иронично ухмыльнулся староста. — Меня тогда интересовали девки, танцы, пьянка и мордобой.
— Вот я и хочу понять как тот Биред, которого я знала, стал этим Биредом…
— Как? — он задумчиво потер подбородок. — Как… Не знаю даже, что сказать. Понимаешь, мне очень захотелось понять, а чего тебе было нужно? Чего ты так хотела? Зачем тебе понадобились эти самые звезды?
— И?
— Упросил твоего отца дать мне твои книги, перечитал каждую раз по десять, но ни хвоста Проклятого так и не понял…
Тина рассмеялась, с интересом смотря на человека, создавшего себя из ничего.
— Решив, что книг недостаточно, — продолжил Биред, — заставил батю купить доступ в инфосеть. И начал читать все подряд. Как-то так вышло, что очень заинтересовался социологией, историей и, как ни странно, математикой.
— Почему странно?
— Так я в школе ее терпеть не мог и едва на жалкую троечку вытягивал. А тут вдруг что-то сдвинулось в голове, понял насколько в формулах все логично и красиво. А если брать вообще, то сперва искал намеки на то, что помогло бы понять тебя, а потом самому стало интересно… Батя вообще ничего понять не мог, даже к врачам меня таскал. Ну как же, любимый сыночек ни с того, ни с сего перестал по девкам и танцам шляться, перестал морды всем в округе бить, даже водку больше не пьет. Вместо того засел за инфором и читает все время, как городской умник какой-нибудь. Мне даже жалко старика стало, но объяснить так, чтобы он понял, уже не мог…
— Так и я не могла объяснить, что мне было нужно… — грустно улыбнулась Тина. — Но если бы ты знал, как я за тебя рада…
— Спасибо, — усмехнулся он в ответ. — Я тоже рад, что не остался тупым полуживотным. Сперва читал, читал, читал, а потом хочешь не хочешь, а начал думать сам. И так, шаг за шагом…
Биред развел руками. Только сейчас Тина обратила внимание, что он в круглых очках, довольно нелепо смотрящихся на его простецкой физиономии. Вот только из глаз так и била веселая ирония, сразу перебивающая первое впечатление об этом человеке.
— Жаль, что тогда ты был не таким… — она положила свою руку на его. — Тогда все могло случиться и по-другому. Хотя…
— Что?
— Наверное, все-таки не могло. Мне было здесь тесно, я задыхалась. Как начинаешь задыхаться и ты. Скоро ты сам поймешь, что такое серебряный ветер… Он скоро тебя позовет.
— Уже иногда зовет, — Биред грустно улыбнулся. — Не знаю только, ветер ли это. Но что-то такое зовет, и действительно, чем дальше, тем тяжелее мне находиться здесь. Ведь даже поговорить не с кем…
— Знаешь, — внимательно посмотрела ему в глаза Тина, — если станет совсем невмоготу, то ты помнишь, что нужно кричать в небо во время Поиска.
— Кто знает… Может и так. Но я не понимаю, что вы такое. Да и ты из мечтательной девочки стала…
— Кем?
— Кровавой Кошкой… — криво ухмыльнулся он. — Ты даже не представляешь, что о тебе рассказывают, какие преступления приписывают. А я не знаю чему верить. Ведь дыма без огня не бывает.
— Можно многое сказать, — скривилась Тина. — Но я — боевой офицер и стала офицером, желая помочь беззащитным. Могу только дать слово, что ни один невиновный не погиб от моих рук. А верить или не верить — это уже твое дело.
— Наверное, ты права… Осудить кого-то, не зная в точности, как там было на самом деле, проще всего. Куда труднее попытаться понять.
Тина не стала отвечать, она встала и погладила его по щеке. Глаза Биреда загорелись изумлением, он неверяще посмотрел на молодую женщину, ласково улыбающуюся ему. Потом тоже встал и нерешительно подошел к ней. Тина взяла его за руку и положила эту руку себе на грудь. Биред зажмурился, из него так рвалось легко ощутимое для любого эмпата недоверие. Он все не мог поверить, что любимая пошла ему навстречу, что она сама хочет его. Ведь понимание того, что ему никогда не быть с ней, стало чуть ли не основой его личности. И вдруг все меняется… Крупного мужчину трясло, он никак не мог придти в себя, никак не мог поверить, что это не очередной сон, не безумная фантазия. Наконец, Биред не выдержал и со стоном подхватил Тину на руки. Она позволила ему это и потянулась своими губами навстречу его губам. И все вокруг исчезло для них…
Город был огромен и не слишком красив, он не походил ни на один из тех, которые Гали довелось повидать до сих пор. Впрочем, на родной планете она видела всего лишь два, да и то мельком, пока сопровождающий девушек воспитатель вез их в космопорт. Что могла увидеть рабыня, не смеющая без хозяйского позволения ступить и шагу? Она спешила вслед за сопровождающим, ведущим девушек на поводках, и изо всех сил старалась не отставать — ошейник застегнули очень туго, каждый рывок отдавался болью в шее и заставлял кашлять. Руки связали за спиной. Гали очень надеялась, что новый господин, к которому их вели, не окажется жестоким, не станет сразу сечь или как-то иначе мучить их с Сини. Она бросила испуганный взгляд на идущую рядом подругу по несчастью и вздрогнула. Святой Благословенный, да Сини ли это? Последние несколько дней та пугала, она настолько изменилась, что Гали стала бояться и ее. Жуткий оборотень принял обличье несчастной Сини…
Она ведь помнила непосредственную радость подруги после того, как господин объявил им, что их продали в другой мир, один из миров греха. А в мирах греха не признавали рабства… Там запрещено было убивать рабов по прихоти хозяина, хотя так ли это, никто не знал. Но тайные слухи циркулировали среди рабынь и очень хотелось надеяться, что это правда. Господин старший воспитатель сильно высек подруг на прощание и потребовал, чтобы они не позорили его седин и были покорны. Девушки боялись даже плакать, они только уверяли, что выполнят любые требования нового господина и тот останется ими доволен. Их снова проверили на невинность, проверили на умение доставлять удовольствие мужчине, заставляя делать самые отвратительные и противоестественные вещи, но ни одна рабыня не решилась протестовать. Они покорно выполняли требования господ воспитателей и старались сделать все как можно лучше. Еще бы, ведь в иных мирах у рабыни появлялась надежда на свободу, и каждая мечтала о том, что ее продадут за пределы Аствэ Ин Раг. Наверное, это такие же сказки, как и все остальное… Но счастье уже в том, что их не продали в странноприимный дом, на днях приславший в воспитательный приют большой заказ. Узнавшие об этом рабыни были в тихом ужасе, каждая молила Святого Благословенного, чтобы ее миновала чаша сия. Гали при воспоминании о странноприимном доме мысленно вознесла благодарность Ему — служить одному господину куда как легче, чем угождать любому, того желающему. А как они с подружкой радовались ночью, укрывшись одним стареньким одеялом, какие отчаянные надежды поверяли друг другу, как мечтали о возможной свободе или хотя бы о добром и ласковом господине.
