а позднее — идея о тупиковом пути развития, связанным с приобретением разума.
Я думаю, в этом проявилась идейная драма крупного ученого и гражданина, мысль которого не могла смириться с тем, что он видел, и который на какой-то момент потерял светлую перспективу.
Возвращаясь к существу проблемы, мы должны констатировать, что концепция уникальности и в ее современной форме, которую придали ей Харт и Шкловский, остается, по меньшей мере, спорной, чтобы не сказать — мало обоснованной. Она не позволяет внести ясность в вопрос о множественности обитаемых миров. Новый подход к этой проблеме связан с применением антропного принципа.
4.5. Антропный принцип и множественность обитаемых миров
Изучение природы рождает и укрепляет в человеке веру в многочисленность обитаемых миров.
К. Фламмарион
Хотя вопрос, который привел к формулировке антропного принципа, как уже отмечалось (§ 3.5), в своей исходной постановке был далек от каких бы то ни было соображений о распространенности жизни и разума во Вселенной, его нельзя считать полностью нейтральным по отношению к этой проблеме. Можно выделить два аспекта приложения АП к проблеме жизни во Вселенной: 1) это вопрос о множественности обитаемых миров-вселенных, т. е. существуют ли в ансамбле миров обитаемые вселенные, и как часто они встречаются; 2) обитаемость нашей Вселенной.
Мы видели, что наблюдаемые в нашей Вселенной значения жизненно важных констант (таких, как масса электрона тe разность масс нейтрона и протона Δm и др.) являются «гигантскими флуктуациями». Следовательно, вероятность возникновения именно такой вселенной очень мала. Почему же тогда возникла наша Вселенная? Является ли этот процесс случайным или закономерным, управляемым? Если допустить чисто случайную реализацию начальных условий (что само по себе требует обоснования), то вселенные с пригодными для существования человека условиями должны быть крайне редки. Но это не означает, что в других, чаще встречающихся вселенных не может быть каких-то иных «экзотических» (с нашей точки зрения) форм жизни и разума. Согласно А. М. Мостепаненко, такие «неантропоморфные» формы жизни и разума вполне могут существовать в других вселенных с иными физическими законами, топологическими свойствами пространства-времени и мировыми константами[276]. Однако какая-то часть вселенных может быть лишена жизни. Если же процесс выбора начальных условий не случаен, то тогда все вселенные из ансамбля миров могут быть обитаемыми. Эта проблема остается для нас пока чисто умозрительной.
Вопрос о существовании жизни в нашей Вселенной в свете антропного принципа приобретает новую окраску. Прежде всего антропный принцип, как отметили В. В. Рубцов и А. Д. Урсул, устанавливает существование такого внешнего набора условий, без которого жизнь на Земле не могла бы возникнуть даже в результате редчайшего совпадения благоприятных обстоятельств. Но этим значение АП для обсуждаемой проблемы не исчерпывается. Он позволяет, в частности, по-новому переосмыслить известное изречение Метродора о колосе (§ 4.1). Почему аргументация Метродора представляется мало убедительной для современного человека? Потому что она воспринимается лишь как апелляция к беспредельности пространства. Ассоциация Вселенной с плодородной (да еще засеянной!) пашней не принимается во внимание, мы склонны рассматривать ее просто как некий безосновательный поэтический образ. Ведь логически допустима и другая возможность — беспредельная Вселенная, подобная безжизненной каменистой пустыне, где чудом образовался единственный оазис, в котором расцвела жизнь. Многие склонны видеть в нашей плане те именно такой оазис. Образ пустынного, холодного, враждебного человеку Космоса, стремящегося поглотить человека, довольно прочно укрепился в сознании людей. Возможно, отчасти его питают астрономические данные о пустоте (практической пустоте или ничтожной плотности вещества) межзвездного пространства, об абсолютном холоде (температура близка к абсолютному нулю) и о губительных излучениях (ультрафиолетовое излучение, космические лучи), пронизывающих космическое пространство. При отсутствии подтверждений о существовании жизни в Солнечной системе и распространенном скептицизме в отношении возможности существования жизни за ее пределами (скептицизме, который обосновывается определенными научными аргументами) эти данные астрономии способствуют формированию подобного образа Космоса. Так, древняя идея борьбы Космоса и Хаоса трансформировалась: Космос, в сознании людей, превратился в Хаос, а человек (во главе земной жизни) — в единственную силу, противостоящую разрушительным силам «космоса-хаоса».
Антропный принцип позволяет преодолеть этот образ враждебного человеку Космоса. Новые данные, полученные в русле исследований АП, делают такое представление несостоятельным. Когда мы видим, что Вселенная в целом удивительно тонко приспособлена для жизни (и для человека), трудно сохранить образ Космоса как безжизненной пустыни с единственным чудом сотворенным оазисом. Если наше научное восприятие мира мешает нам видеть (подобно древним пантеистам) жизнь в каждой частице Космоса и в каждой точке космического пространства, то мы можем легко допустить существование других оазисов жизни во всех «плодородных» местах Вселенной. Теперь, отталкиваясь от изречения Метродора, мы можем поставить проблему таким образом: может ли быть так, что самые глубокие, фундаментальные свойства Вселенной в целом делают ее пригодной для существования жизни (и человека),а реализуется эта возможность только в одной (ничтожной!) части Вселенной?
Это представляется совершенно невероятным. Продолжая нашу аналогию, можно представить, что, путешествуя по пустыне, мы встретим там одинокий оазис или хижину одинокого отшельника. Но довольно странно представить гигантскую строительную площадку, с развитой системой дорог, линиями электропередач и другими инженерными коммуникациями, на которой где-то в одном месте возведен единственный маленький коттедж. И все эти дороги, коммуникации, которые могут обеспечить целый город, обслуживают лишь один-единственный домик. Может ли быть Вселенная подобна такой строительной площадке? Неужели Природа столь чудовищно, столь неразумно расточительна? Нет, если уж Природа распорядилась создать такую Вселенную, так тонко приспособленную для жизни, то жизнь в ней должна быть распространенным явлением.
Таким образом, вопреки попыткам трактовать антропный принцип в духе антропоцентризма (см. п. 3.5.4), он не только не противоречит принципу Бруно, но и дает убедительные аргументы в пользу множественности обитаемых миров. Как справедливо отмечают Л. М. Мухин и Л. С. Марочник, антропный принцип, с точки зрения и физики, и философии, «отвергает возможную уникальность земной жизни. С позиций современной теоретической физики и наблюдательных астрофизический данных этот принцип подкрепляет великое предвидение Джордано Бруно о множественности обитаемых миров»[277].
Дополнительные аргументы в пользу широкой распространенности разумной жизни возникают в свете «генной модели» развития Вселенной, о которой упоминалось в предыдущей главе (п. 3.5.3). С позиций этой модели, жизнь и разум, будучи закодированы в «Мировом Яйце» (сопоставляемом с Сингулярностью), с неизбежностью должны возникать во всех областях Вселенной, где реализуются необходимые и достаточные условия. При наличии общих для всей Вселенной предпосылок возникновения жизни (и разума) нет никаких оснований считать, что лишь на Земле реализовался комплекс достаточных условий. Более того, с позиций глобального эволюционализма и
