Капитан "Челленджера" уже знал меня по эпизоду на Первой лунной. Был он намного старше, выглядел солидно и строго, всегда был одет по форме и в общении держал дистанцию. Как только я прибыл на лайнер, он сразу же дал понять, что именно я теперь старший на борту, подчеркнуто соблюдал субординацию, все радиограммы, адресованные мне, передавал лично, и при входе в мою каюту салютовал приложением руки к козырьку фуражки – я даже не всегда успевал вскакивать. Мне становилось страшно неудобно, а в глазах капитана мелькали какие-то искорки. Мол, знай наших, штафирка! В общем, это был настоящий космический волк. Он был осведомлен о том, что ему предстоит сдать судно на орбите, и гонял экипаж, требуя, чтобы на борту был идеальный порядок. Похоже, он знал также, кому именно сдаст лайнер, и с какой целью, но от разговоров на эту тему вежливо уклонялся.
Спустя четыре недели, когда мы сблизились с кометой и легли в дрейф на согласованной дистанции, капитан зашел ко мне явно чем-то озабоченный. Салютовать он не стал, поскольку был без фуражки, а вместо этого попросил разрешения сесть. Я, в свою очередь, попросил не церемониться, и поинтересовался, что случилось.
"Да вот, понимаешь, какие странные дела, – сказал капитан, переходя на "ты", – обычно каждые десять часов Гиря выходил на связь. А тут молчит уже вторые сутки. Связь у нас устойчивая – чего это он?"
"Не знаю", – сказал я. И ощутил смутное беспокойство.
"Но это бы – ладно, – капитан расстегнул китель и достал из внутреннего кармана две бумажки. – Это бы все – ничего. Но я получил две какие-то странные радиограммы. По-моему, это шифровки. Вашего шифра я не знаю, так что сам разбирайся"
И протянул мне бумажки.
Первая гласила: "Поздравляю продолжай в том же духе дед"
Вторая звучала более определенно: "Привет как дела девочка и мальчик как обещала здорова твоя валя вася".
У меня гора упала с плеч. Огромная каменная гора с пропастями, скалами и осыпями. Эверест.
И тут я впервые увидел улыбку на лице своего капитана.
"Вот то-то же, – проворчал он. – Мы тут с тобой большие начальники, но самые главные начальники – там. Потому что когда нас спишут, понадобятся резервы, а все резервы у них в руках, – и, помолчав, добавил: – У меня, ты знаешь, перед самым рейсом тоже внук родился. Надо ехать, – он так и сказал: "ехать", – смотреть, а тут вся эта канитель. Скоро она кончится?"
"Скоро", – сказал я.
"А ускорить нельзя?"
"Нет, – сказал я. – Таких ЯДУ, чтобы кометы ускорять, еще не придумали".
"Ладно, – сказал капитан поднимаясь. – Деваться некуда – пойду командовать… Гиря предупреждает, что Асеев будет здесь примерно через неделю. Эвакуационный рейдер уже на подходе. Готовься."
Второй неслужебный визит капитана состоялся незадолго до прибытия Асеева. Капитан имел при себе какой-то основательный пакет. Вид у него был несколько смущенный, но строго официальный.
"Это парадная форма летного состава, – сказал он, глядя куда-то в сторону. – Предстоит церемония… Мне кажется, вам удобней будет в этом… Впрочем, на ваше усмотрение. Имейте только в виду, что я имею распоряжение принять указание о передаче судна от вас лично."
"В каком смысле? – изумился я.
"В прямом. Решение об этом должны принять вы".
"А в какой момент я должен его принять?"
"В любой для вас удобный, – невозмутимо сказал капитан. – Но сообщить мне об этом лучше в тот момент, когда вы поймете, что кто-то хочет и может принять судно под свое управление. Ведь таковой может не обнаружиться, и тогда я вряд ли смогу выполнить ваше решение. Согласитесь, это разумный подход."
"Пожалуй, – согласился я. – А что за церемония, в которой я должен участвовать?"
"Просто дань традиции. Общее построение основного и сменного экипажей, внесение записей в бортовой журнал и подписание акта передачи. При этом от вас ничего не требуется, кроме подписи в акте".
"А зачем он вообще нужен, этот акт?"
Этот вопрос развеселил капитана.
"Ну, как же.., – сказал он улыбаясь. – Я ведь капитан. У меня было судно, а потом его у меня не стало. Должен я что-то получить взамен, как вы полагаете? Иначе, потом спросят, куда же оно подевалось, а мне и ответить будет нечего."
"Логично!", – сказал я.
"Я полагаю, – сказал капитан, в заключение, – вам придется произнести нечто вроде напутствия. Постарайтесь подобрать соответствующие слова, и не забудьте на церемонию надеть головной убор".
И ушел, оставив меня в некоторой растерянности.
В пакете оказался комплект парадной формы летного состава с шевронами, эмблемами и прочими атрибутами. Капитан определял мой размер на глазок, но определил точно. Форма на мне сидела идеально. Какое-то время я таращился на себя в зеркало, потом надел фуражку и сам себе отсалютовал приложением руки к козырьку. Получилось недурно. Я попробовал еще раз. "Предстоит церемония, – вспомнил я слова капитана, и вдруг ощутил какое-то волнение. – Решение должны принять вы"…
Решение уже давно было принято. Вероятно, слова капитана должны были означать, что Гиря предоставляет мне возможно это решение отменить при возникновении каких-то экстраординарных обстоятельствю. Каких? Я не стал над этим размышлять. Пусть они сначала возникнут. А если нет, тогда это решение будет выполнено независимо от того, сумею я подобрать нужные слова для церемонии, или нет. Но я вдруг понял, что если я не сумею их подобрать, решение это будет выполнено не до конца. Какая-то точка не будет поставлена. И я принял твердое решение эти слова подобрать…
Глава 27
"Челленджер" шел на сближение с кометой.
Когда мы подошли совсем близко и после торможения перешли в инерционный полет, невооруженным глазом стало заметно, что в простанстве вокруг кометы, что называется, некуда было плюнуть – всюду мерцали позиционные огни. Комета напоминала фонарь, вокруг которого вились мошки, только мошки эти не вились, а висели неподвижно, словно это была не реальная картина, а фотография, довольно быстро вращающаяся вокруг нас вместе со звездами.
Капитан поставил меня в известность, что при смене экипажей будет присутствовать Асеев лично.
"Что значит, "будет присутствовать"? – уточнил я.
Капитан улыбнулся:
"Это значит, что он прибудет в качестве инспектирующего лица, а судно я передам другому капитану. Асеев и не может принять судно уже потому, что командует соединением – отдано специальное распоряжение".
"Кем отдано?!" – изумился я.
"А как вы полагаете, кто может его отдать? Назначение утверждено, Коллегией, распоряжение подписано Председателем. К слову, сказать, теперь, пока флотилия не покинет зону, формально он ваш подчиненный – имейте это в виду."
Я в ответ только головой покачал. Вот как, значит, обстоят дела! Что же, интересно, проделал Гиря с Колегией, если она решилась на такой шаг? Шатилов – понятно. Он пошел ва-банк. Этим распоряжением он задним числом нахально легализует все действия по снабжению Асеева всем необходимым. А что ему терять? Но Коллегия…Там ведь не дурачки сидят. Они понимают, что утверждая такое назначение берут на себя всю полноту ответственности за последствия…
Додумав до это места, я вдруг остановился. Ну да, берут всю полноту. И несут всю ответственность. И что? Когда Асеев улетит, их всех накажут. Как? Нашлепают по попе и поставят в угол? Отправят в отставку? Х-ха, а где же они возьмут другую Коллегию?! И кто они эти "они"?
Возможно именно такие убедительные соображения и воспроизвел Петр Янович на Коллегии. Возможно, Коллегия еще не поняла, какие возможны последствия. А возможно, как раз поняла, и хочет стать причастной. Все возможно… Но, скорее всего и то и другое и третье, причем, у каждого – свое. А стало быть, идея, которую Гиря начал заталкивать в глотку общественного сознания, начала свой ход по ее длинному пищеводу. Но переварит оно эту идею ох как не скоро…
Асеев со своей командой прибыл на люггере. Его встречал капитан, я же скромно разместился в сторонке, маскируясь под члена экипажа. Мне было интересно, что за народ у него собрался, и чем они отличаются от нас грешных. Я старательно рассматривал каждого выходящего из переходного отсека. И ничего особенного в них не обнаружил. Несколько, как говорят, зрелых мужчин, человек тридцать парней моего возраста и несколько девиц. Все одеты в одинаковые рабочие комбинезоны. Было бы интересно узнать, действительно ли они полностью отдают себе отчет в происходящем, и понимают ли до конца, куда их увлекает Асеев, но я осознавал, что, с одной стороны, времени для этого у меня нет, а с другой стороны, психолог я никакой.
Асеев вышел последним. Капитан, одетый строго по форме, подошел к нему, козырнул и пожал протянутую руку. Судя по всему, они были знакомы. Капитан начал что-то говорить, Асеев кивал, потом удивленно вскинул голову, псмотрел куда-то в сторону, видимо, размышляя над сказанным, и затем энергично кивнул. И они вместе с капитаном ушли вслед за вновь прибывшими. А я немного послушал разговоры встречавших и пошел одевать форму летного состава, предоставленную мне капитаном, поскольку догадывался, что Асеев тоже будет переодет. По дороге я анализировал высказанные мнения. Мнения были разными. Нашему экипажу было уже известно, что "Челленжер", управляемый новым экипажем, должен будет сопровождать комету до выхода за пределы Солнечной системы. Но вряд ли кто из экипажа мог предположить, что отныне эти пределы расширяются если и не до пределов Галактики, то уж, во всяком случае, очень существенно. Расширение было неофициальным и не подлежало широкой огласке. Ибо указание о расширении пределов пока еще не было оформленно соответствующим документом с печатью, знакомство с которым под роспись вменялось в обязанность летному составу и обслуживающему персоналу.
