– А надо было?
– Ну-у, Снегирёв, я не люблю, когда ты со мной таким тоном говоришь. Она кто?
– Историк. Русская, но раньше жила во Франции.
– Где же ты с ней познакомился? – в Ирке вспыхнуло её фирменное неуёмное любопытство.
– Дьявол попутал, – усмехнулся я.
– А вдруг она услышит? – хмыкнула Ирка.
– Конечно, услышит, вот она рядом стоит. Дать мобилу?
– Даже так? – растерялась бывшая, что с ней случалось на моей памяти всего-то несколько раз. – Да нет, не надо, наверное. Ладно, пока. Ты заезжай.
– Заеду, конечно, когда будет время, – сказал я, и она вздохнула, потому что отчётливо поняла, что на самом деле я к ней не заеду никогда. Теперь незачем.
У калитки посигналил пикапчик.
– Что это там? – спросил я.
– Ой, это мне, наверное, астры из питомника привезли, я заказывала. Знаешь, такие, фиолетовые, без серединки, как я люблю. А ещё я прочитала, что, оказывается, есть сорт слив «Монфор». Давай, посадим, а? Интересно, приживутся они у нас?
Послесловие
Трудно назвать точную дату начала работы инквизиционных трибуналов в Лангедоке. Христианские ортодоксы никогда особенно не стеснялись в выборе методов борьбы с инакомыслящими, однако точно известно, что в 1229 году папа Григорий IX своей буллой придал преследованию еретиков особый юридический тип производства. Если раньше оно вменялось в обязанности епископам в их диоцезах, то теперь стало обязанностью особых полицейских лиц, которых набирали из духовенства. Подлинник этой грамоты не сохранился; она не вошла в римские булларии и вообще малоизвестна. Однако именно благодаря ей церковники в Средневековой Европе превратились в судей. По злой иронии судьбы ядро инквизиционных трибуналов составили монахи доминиканского и францисканского орденов, основатели которых были принципиальными противниками насилия. Особой жестокостью и непримиримостью к любым проявлениям ереси отличались доминиканцы. «Псы господни» так рьяно взялись за свою работу, что вскоре в Лангедоке не осталось не только последователей альбигойской ереси, но и их трудов. Книги горели вместе с их авторами и читателями, поэтому альбигойских текстов, доступных современным историкам, практически нет. Может быть, часть манускриптов инквизиторы переправили в библиотеку Ватикана, но Святой Престол тщательно хранит свои тайны, чужим туда нет доступа, а свои хранят молчание.
Защитники Монсегюра взошли на костёр. Солдаты с ужасом смотрели на стариков, женщин и детей, которые бестрепетно шли навстречу жестокой смерти. Своей вере не изменил ни один человек. Инквизиторы с присущей им педантичностью составили списки казнённых, каким-то чудом они дошли до наших дней. В этих списках более двухсот имён. Мы никогда не узнаем, было ли погибшим воздано по их вере.
Южане выиграли битву за Тулузу, но проиграли войну за Лангедок. Вместе с альбигойской ересью исчез дух свободолюбия, благодаря которому жители Окситании боролись с нашествием французов. Исчез и никогда более не возобновлялся феномен окситанской поэзии – весёлой и галантной науки трубадуров, а сам Лангедок превратился в обычную провинцию французского государства.
В конце XV века пал последний оплот мавров на Пиренейском полуострове – Гранадский эмират; примерно в это же время объединились Кастилия, Арагон и другие королевства, которым впоследствии суждено было стать Испанией.
Латинская империя в Византии просуществовала недолго. В 1261 году, воспользовавшись тем, что жалкий и безвольный Балдуин II уехал в Европу клянчить деньги, греки вернули себе Константинополь. 15 августа Михаил VIII Палеолог торжественно вступил в древнюю столицу Византии. По приказу нового императора из Святой Софии вышвырнули останки Энрико Дандоло. Но время величия Византии не вернулось. Над последними остатками империи нависли полчища воинственных и жестоких османов, противопоставить которым было уже нечего.
29 мая 1453 года Константинополь был захвачен турками под предводительством султана Мехмеда II. Последний византийский император Константин XI был убит в сражении. Восточная Римская империя прекратила существование, а Константинополь стали называть Стамбулом.
Граф Раймунд VI умер отлучённым. Чувствуя приближение смерти, он просил похоронить его в монастыре ордена госпитальеров, однако Рим не забыл о мести своему давнему врагу, пусть даже и мёртвому. Раймунд VII не сумел получить разрешение на погребение отца. Труп Раймунда Старого так и истлел без погребения, обезображенный, ограбленный, изъеденный крысами. Хронист сообщал, что ещё в начале XVI века любопытным показывали около кладбища тулузских госпитальеров деревянный ящик, в котором дотлевали кости героя Альбигойских войн.
Раймонд Роже, граф де Фуа умер почти в один день со своим сюзереном, правда, он и был старше несколькими годами. Де Фуа тоже считался отлучённым от церкви, но догадался завещать цистерцианскому аббатству Бульбон на помин своей души огромную сумму, и аббат не устоял. Тело неугомонного и мятежного графа нашло последний приют в родовой гробнице. А вот могилы его сестры Эсклармонды там нет, её следы затерялись в веках, и никто не знает, где она обрела последнее пристанище.
Род Монфоров постепенно приходил в упадок. При осаде замка Варейль был убит Ги Монфор, брат Симона. Его старший сын Амори после окончания альбигойских войн повёл жизнь авантюриста. Он искал счастья в Палестине, но под стенами Газы попал в плен к мусульманам, просидел несколько лет в темнице Вавилона, был выкуплен и, возвращаясь в Европу, умер в Отранто в 1240 году. Второй сын Симона, Ги, граф Бигоррский, умер при осаде Кастельнодарри вскоре после смерти отца. Три старших сына Симона (третий – Роберт) не оставили мужского потомства. Четвёртый же сын, названный в честь отца Симоном, озлобленный против регентши, которая расстроила его брак с графиней фландрской, покинул Францию. По жестокой энергии Симон напоминал отца, а по уму и государственным способностям значительно превосходил его. В Англии он получил от Генриха III титул великого сенешаля и руку сестры короля Элеоноры. Позже, впав в немилость, Симон поднял восстание, победил и пленил короля. Именно он стоял у истоков английского парламентаризма. Погиб Симон младший в битве при Ившеме в 1265 году.
Род Монфоров окончательно пресёкся при Людовике XII.
Раймунд VII, запятнавший своё имя предательством и унизительными сделками с французами, стал последним графом Тулузы. Он был дважды женат, но не имел сыновей. Под конец жизни Раймунд собрался в крестовый поход вместе с войском Людовика IX. Вместе с ним должны были отплыть все его подданные, осуждённые инквизицией на покаяние и получившие от папы милостивое дозволение заменить его походом. Раймунд не успел снарядить свой корабль и отложил отплытие на следующую весну, но осенью 1249 года заболел и умер. Гроб с телом последнего графа Тулузы по Гаронне отвезли в монастырь Парадиз в Аженуа. Так покойный в последний раз объехал свои родовые земли, половина которых уже не принадлежала ему при жизни. Через год его тело перевезли в аббатство Фонтевро, где уже покоились Генрих II Плантагенет, его супруга Элеонора Аквитанская и их сын Ричард Львиное Сердце. Согласно завещанию, Раймунд VII был погребён в ногах матери, Иоанны Английской, и Львиного Сердца, который был его дядей.
Арно Амори аббат Сито и епископ Тулузы Фулькон благополучно прожили свой век, последний был даже упомянут в третьей части «Божественной комедии» Данте «Рай». Великий флорентиец считал его чуть ли не святым.
Памятников архитектуры XIII века в Южной Франции осталось очень мало. В Тулузе время пощадило собор святого Сатурнина, а вот Нарбоннский замок давно разрушен. От Монсегюра остались только стены. Неплохо сохранились Каркассон и Фуа, но они были сильно перестроены. Теперь в эти замки возят туристов, однако маршрут не пользуется популярностью.
***
Прошло восемьсот лет. Надгробные плиты на средневековых могилах давно ушли в землю, а на тех, что уцелели, надписи не читаются, крошится даже камень, что же говорить о людской памяти? Море отступило от Нарбонны, и там, где в Средние века был морской порт, теперь суша.
Летом в Окситании всё так же синеют ковры лавандовых полей, а в знойном воздухе звенят цикады. Всё так же плодоносят оливы и абрикосы, а крестьянки всё так же варят баранью похлёбку с чесноком и травами, но уже никто не помнит страстных проповедников из Альбижуа, за веру которых три десятилетия лилась кровь и чадили смертные костры.
Слишком давно это было, слишком давно…
2013-15, Москва
О Библии
Персонажи «Последнего Совершенного Лангедока» часто обращаются к Библии. В этом нет ничего удивительного, ведь в XIII веке других доступных книг почти не было! Первые светские книги – рукописные сборники стихотворений трубадуров и кулинарных рецептов – появились в Южной Франции примерно через сто лет после описываемых событий, а тиражировать, то есть печатать с деревянных досок, научились только в XV веке, причём первоначально печатали вовсе не книги, а игральные карты. Они стоили недорого и пользовались огромным спросом.
