— Кровотечение за ночь остановилось. У Силамфра образовался сгусток на уровне барабанной перепонки. Но он не сможет идти дальше. У него сильнейшие головокружения, даже сидя.
— Мы могли бы остаться здесь еще на пару дней.
— Это слишком опасно. Как только солнце прогреет стену, начнутся лавины с камнепадом. Нам нужно выбраться из вон той горловины максимум через два часа после того, как появятся первые лучи…
— А Голгот?
— Он ночью храпел, но до сих пор без сознания. Я опасаюсь худшего.
196
— Кто-нибудь разбудил Тальвега и Степпа?
— Я пойду.
x ![]()
Гамак Степпа был пуст. Я на секунду испугалась, что он ночью вывалился и полетел в пропасть. Но правда была еще хуже: в гамаке лежали притрушенные снегом одеяла и его одежда; значит, он сам встал из гамака и разделся. Что случилось дальше, не сложно было догадаться. Я подняла глаза и у подножия диэдра, в расщелине, увидела дерево. Ствол его как раз был метр восемьдесят, а две единственные ветки, размером с руки, расходились на конце пятью веточками. Вчера этого дерева здесь не было. Никаких сомнений не осталось.
— Я его здесь не брошу.
) ![]()
Голос Аои прозвучал ясно, четко, не предполагая контраргументов: она с полнейшей уверенностью поставила точку без разговоров. Ни Ороси, ни кто либо другой из нас не стал с ней спорить, мы даже не пытались предлагать альтернативные варианты, хотя дерево на вид так крепко вросло в расщелину, что сложно было себе представить, как его можно оттуда выкорчевывать, разве что срубить ледорубом, но никто из нас не решался себе такое даже представить. Не в силах оправиться от случившегося, мы оставили Аои саму принять решение, на которое только она имела право. Она взобралась наверх, приникла к дереву и зашептала неслышные нам нежные слова. Затем взяла ледоруб и ударила по левой руке. Щепки из не поддающейся описанию плоти разлетелись во все стороны, непонятная липкая светлая жидкость потекла по стволу, но Аои решила не смотреть: когда ветка поддалась и оторвалась от ствола, она осторожно засунула ее в рюкзак и спустилась. Ороси, стоя с растрепанными волосами, с трудом выговорила то, что и
195
так было очевидно:
— Ты возвращаешься в лагерь… да?
— Да. Только там я смогу его спасти.
— Но что ты планируешь делать?
— Подожду, пока черенок пустит корни, и посажу его к саду, рядом с хижиной, где родится наш ребенок.
— Ты ждешь ребенка?
— Да.
x ![]()
Хаотичное чувство радости забилось у меня в животе. Мне так хотелось ей сказать, что она права, что я рада за нее, что я даже завидую ей. Но вместо этого вышли совершенно нелепые слова:
— Ты понимаешь, что отказываешься от Верхнего Предела, если вернешься в лагерь? Мы не сможем ждать пока ты… Мы должны идти дальше… Не принимай решений сгоряча!
— Да, я все знаю, Ороси. Ты как всегда права, ты всегда для меня была как старшая сестра. Да, я никогда не попаду на Верхний Предел. Но я по-своему прошла свой путь до конца…
— Мне будет тебя не хватать… Мы столько пережили вместе, Аои, ты мне нужна…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
) ![]()
Аои готова была разрыдаться, но взяла себя в руки, почувствовала в себе прилив мужества и твердости.
— Мне повезло найти на своем пути то, что я искала. Я хотела любви, и Степп стал чудом моей жизни. Я пошла на Норску ради него, вы это знаете. Он был уверен, что в конце концов мы дойдем до Первородного сада, он считал, что все растения происходят оттуда, что оттуда берутся все зерна, которые засевают наш мир вплоть до
194
низовья. Он в это верил. Одна его часть останется здесь навсегда. Другая…
— Другая в ветке, что ты сломила. В ней его вихрь. Иди и дай ему новую почву, пусть он растет там.
— Думаешь ты сможешь дойти до лагеря сама? — встревоженно вмешался я. — Это минимум десять дней хода по льду и снегу, и очень опасные участки на пути.
— Я пойду с ней, — вдруг сказала Альма. — И Силамфр с нами. Если мы доберемся до Бобана быстро, то у него будут шансы выжить. На Норске они равны нулю. К тому же он будет вас тормозить.
π ![]()
Все решилось очень быстро. Силамфр смотрел на нас, неловко выстроившихся друг за другом на уступе. Солнце уже начало прогревать стену в двухстах метрах кверху от нас. Кривец дул не сильно, но он был ледяной.
— Я хотел вас поблагодарить за то, что вы столько лет меня терпели с моей музыкой, моими деревянными бумами, ложками, ветряками. Металлические у Леарха были покрепче, конечно. Дойдите до конца и возвращайтесь рассказать нам, что там! У вас закала хватит, с Голготом или без него!
— Спасибо, Силамфр, — ответил Стреб.
— В голове не укладывается вот так вот вдруг прощаться после тридцати пяти лет контра… У меня слов нет… Надеюсь оно там наверху того стоит… чтобы с вами вот так расстаться! — сказал Тальвег.
— Альма, будь осторожна на Лофенской излучине! — повторяла Ороси.
— Это вы будьте осторожны! Меня рядом не будет, чтоб вам помочь! Я вам оставила весь запас вербовой кислоты. Если будет слишком сильно болеть голова на высоте — спускайтесь. Не доводите себя до эмболии.
193
И главное, давайте без обморожений. И без гипотермии! И воды побольше пейте.
— Мы тебя любим, мама!
— Я вас тоже.
) ![]()
Мы оставили им веревку и запас провизии на десять дней. Они закрепили страховку, и со скрежетом шипов по оледенелому снегу исчезли за краем уступа. Сначала Альма, за ней Силамфр. Только Аои осталась завернуть ветку в спальник, перед тем как уложить ее назад в рюкзак. Она поцеловала всех нас по очереди. «Заботься об Ороси, любите друг друга и сделай ей ребенка», обняв, прошептала мне Аои и поцеловала меня в губы. Оставался только лежавший на своем одеяле Голгот. Она почтительно подошла, опустилась на колени и погладила его по лицу, что-то приговаривая. А потом поцеловала его. Голгот фыркнул, брыкнулся, приоткрыл глаза и забормотал: «Все, мы на месте? На месте?» «Не совсем — ответила ему Аои, — но вы уже близко, а я далеко, я вас оставлю здесь». «Почему?» — сразу будто очнулся Голгот, и на лице его отразилось более чем искреннее недоумение. «Ты мне нужна, нам нужен огонь, вода, травы». «Спасибо, — просто ответила ему Аои, — спасибо, что всегда относился ко мне с уважением». Она встала, взялась за страховочную веревку и, не глядя вниз, стала спускаться.
— Будьте сильными! — крикнула она. — Я буду мысленно с вами!
Она плакала и голос ее дрогнув, разбился о ледяную стену.
— Смотри за котами в саду Степпа, их там слишком много. — кричала вдогонку Ороси.
— Что?
Гамак Степпа был пуст. Я на секунду испугалась, что он ночью вывалился и полетел в пропасть. Но правда была еще хуже: в гамаке лежали притрушенные снегом одеяла и его одежда; значит, он сам встал из гамака и разделся. Что случилось дальше, не сложно было догадаться. Я подняла глаза и у подножия диэдра, в расщелине, увидела дерево. Ствол его как раз был метр восемьдесят, а две единственные ветки, размером с руки, расходились на конце пятью веточками. Вчера этого дерева здесь не было. Никаких сомнений не осталось.
Голос Аои прозвучал ясно, четко, не предполагая контраргументов: она с полнейшей уверенностью поставила точку без разговоров. Ни Ороси, ни кто либо другой из нас не стал с ней спорить, мы даже не пытались предлагать альтернативные варианты, хотя дерево на вид так крепко вросло в расщелину, что сложно было себе представить, как его можно оттуда выкорчевывать, разве что срубить ледорубом, но никто из нас не решался себе такое даже представить. Не в силах оправиться от случившегося, мы оставили Аои саму принять решение, на которое только она имела право. Она взобралась наверх, приникла к дереву и зашептала неслышные нам нежные слова. Затем взяла ледоруб и ударила по левой руке. Щепки из не поддающейся описанию плоти разлетелись во все стороны, непонятная липкая светлая жидкость потекла по стволу, но Аои решила не смотреть: когда ветка поддалась и оторвалась от ствола, она осторожно засунула ее в рюкзак и спустилась. Ороси, стоя с растрепанными волосами, с трудом выговорила то, что и
Все решилось очень быстро. Силамфр смотрел на нас, неловко выстроившихся друг за другом на уступе. Солнце уже начало прогревать стену в двухстах метрах кверху от нас. Кривец дул не сильно, но он был ледяной.