А то мне еще готовиться к завтрашней лекции, а я уже спать хочу — нет сил.
На следующий день Башкатовой на уроках опять не было. Лена встревожилась. Вдруг подруга с горя сотворила что-нибудь с собой? Нет, это стало бы уже известно. Наверно, просто не может никого видеть. Еще бы — сначала такое счастье, а потом такое горе. И она, Лена, тому виной.
— Схожу к ней домой, — сказала она Диме, встретившему ее после школы. — Может, не выгонит.
— Я подожду тебя во дворе.
— Нет, ты лучше не заходи во двор. А то она, не дай бог, увидит тебя в окно, тогда вообще не станет со мной разговаривать. Я тебе позвоню.
Когда подруга открыла дверь, у Лены сердце заныло от жалости. Глядя на ее лицо с распухшими от слез глазами, носом и даже губами, она только теперь поняла всю глубину Маринкиных страданий.
— На чужой беде счастья не построишь, — вспомнила она поговорку. Но как же быть им с Димой?
— Мариночка, прости меня! — виновато попросила Лена, глядя на Маринку полными сочувствия глазами.
— Зачем ты пришла? — Маринка глядела на нее с ужасом. — Как ты могла! А может?
Слабый проблеск надежды мелькнул в ее глазах. Может, они уже не вместе? А вдруг Дима понял, что… что она — Марина — любит его больше всех? И решил к ней вернуться.
— Заходи, — посторонилась она. — Что ты хочешь мне сказать?
Из кухни выглянул отец и сразу скрылся. Они прошли в комнату. Маринка подошла к окну и поглядела во двор. Там никого не было. Только клен — свидетель их любви — одиноко возвышался посреди двора.
— Так что ты хочешь сказать? − Маринка обернулась, с надеждой глядя на Лену. — Ну, скажи, скажи, что между вами ничего нет! — казалось, молил ее взгляд.
— Прости нас, Марина! — И Лена опустила глаза, не в силах глядеть на ее умоляющее лицо.
— Так вы… вместе?
— Да, мы любим друг друга. Так получилось. Прости нас, если можешь.
— Леночка! — Маринка бросилась к ней и схватила за обе руки, больно сжав их. — Ну, зачем он тебе? Ты же можешь… любого, любого! А для меня он — один на свете! Я до сих пор чувствую его губы на своих губах, мои руки ломит от желания его обнять. Я без него не могу, не могу, мне больно жить! Ты же была моей подругой — ты не можешь так поступить со мной. Отдай мне его! Откажись от него, умоляю!
Лена молчала.
— Леночка! — Маринка без сил опустилась на пол и закрыла лицо руками. И перед Леной вдруг всплыла давно забытая картина, виденная ею в далеком детстве: маленький мальчик лежит на песке, в отчаянии закрыв лицо ладошками. Из-за того, что ее — Лену — уводят от него. За что ей такая доля — причинять самым близким друзьям одно горе? Что она может сделать для них? Остаться навсегда с Геной? Отдать Диму Марине? Но ведь он не вещь. Согласится ли он… отдаться?
— Хорошо, — вдруг сказала она.
— Что хорошо? — подняла на нее глаза Маринка. — Ты отказываешься от него? Правда, отказываешься?
— Да. Скажу ему, что не могу быть с ним. Потому что ты не можешь без него жить. И он снова тебя полюбит.
Лицо Маринки потемнело. Она поднялась и опять подошла к окну, глядя в сумрачное небо. Потом обернулась.
— Я ненавижу тебя! — Теперь она смотрела на Лену сузившимися глазами, в которых полыхали молнии. — Ненавижу! Убирайся и никогда больше не смей подходить ко мне! Ты для меня умерла. Я проклинаю тебя! И верю: Бог вас накажет. За его измену. И за то, что ты с ним, хотя тебе все про нас известно.
Он клялся, что любит меня. Обещал быть всегда со мной. И знай: я его все равно люблю. А тебя ненавижу! Желаю тебе всего самого наихудшего! А теперь уходи. Это все.
Потрясенная Лена молча вышла во двор. На душе у нее было так тяжело, будто она похоронила близкого человека. Маринкины проклятия все еще звучали в ее ушах. Даже Диму ей сейчас не хотелось видеть. Только маме она могла рассказать о том, как ей плохо, только ей одной. Но мама была на работе и обещала вернуться поздно — у нее сегодня Совет.
Она поднялась к себе. Еще не открыв дверь, услышала, как разрывается телефон. Он звонил непрерывно, пока она раздевалась, снимала сапоги и шла к нему.
— Ну что? — прозвучал взволнованный голос Димы. — Что она тебе сказала?
— Дима, все очень плохо. Она молит бога, чтобы он наказал нас. Но по-прежнему любит тебя. А меня проклинает.
И Лена горько заплакала.
— Я лечу к тебе!
Он положил трубку и через несколько минут уже звонил в ее дверь. Как будто и впрямь прилетел по воздуху. Ведь от его дома до ее несколько кварталов.
— Леночка, не плачь! — принялся он уговаривать ее, гладя по головке, как маленькую. — Ну что теперь поделаешь? Наверно, счастье величина постоянная − и по закону сохранения, когда оно к кому-то приходит, то от кого-то обязательно уходит. Не плачь, ты ни в чем не виновата. А ее проклятия это только слова, колебания воздуха со звуковой частотой. И пусть хоть весь мир обрушится на нас, мы все равно будем вместе. Как только окончим школу, сразу поженимся, ни дня не станем ждать. Двадцать пятого июня выпускной, а двадцать шестого подаем заявление. Пожалуйста, не думай ни о чем плохом, забудь ее слова. Не надо было тебе к ней ходить. Я как чувствовал!
Он сбегал на кухню и принес ей воды, накапав в нее валерианки.
— А ты пойдешь к ней? — спросила она, немного успокоившись.
— Зачем? Чтобы нарваться на еще одну отповедь? Нет, не пойду. Не прощу ей, что она с тобой так обошлась. Ты ведь пришла к ней с добром.
— Димочка, ей очень больно. Наверно, когда человеку так больно, он становится жестоким. Теперь я понимаю, почему в мире так много жестокости. От боли. Наверно, всем злым и жестоким когда-то причинили ужасную боль — вот они и стали такими.
— Но ведь с теми, кто им ее причинил, тоже когда-то так же обошлись. Просто, цепная реакция.
— Но нам с тобой ее никто не причинял. А мы им причинили — Марине и Гене. Ни за что.
— Нет, Лена, так нельзя. Ты не права. Если бы мы не причинили ее им, было бы плохо нам. Ведь друг без друга мы никогда не
