Теперь Горгас находился в относительной безопасности и позволил себе расслабиться и потерять бдительность. Вот почему он не заметил одинокой фигуры, выскользнувшей из переулка и побежавшей ему наперерез. Очнулся он, когда могучий удар опрокинул его со скамьи, а ловкая темная фигура вспрыгнула на его место и схватила поводья.
Горгас упал больно, ударившись плечом о дощатый пол и сломав в падении две оставшиеся стрелы. Будь у него время, он пожалел бы об этом; но сейчас Горгас просто откатился к заднему борту повозки, перевалился через него и исчез из виду, отползая в сторону, потому что напавший на него человек неожиданно натянул поводья, и мулы остановились.
«Это все Бардас виноват, – подумал он, сам того не желая. – Я стараюсь спасти его шкуру – и вот что из этого выходит».
Горгас сам знал, что обвинение необоснованно. Честно говоря, во всем происходящем он был виноват сам, а у него всегда была единственная причина для гордости – способность отвечать за свои поступки.
«Все равно пришлось связываться со всякими проходимцами, бегать, суетиться… А я, между прочим, уважаемый член международного банковского сообщества».
Вор, укравший повозку – кто бы он ни был, – спрыгнул с нее и бросился в переулок, из которого и явился в первый раз. Горгас усмехнулся: сильный парень и ловкий, да только идиот. Он подполз к повозке, тихо взобрался на прежнее место и взял поводья.
«Подождите-ка, подождите…»
Что-то знакомое было в том, как этот человек выпрыгнул из повозки. Почему-то это напомнило о другой повозке, старом рассохшемся возке для сена с треснувшей передней оглоблей. Клефас, Зонарас, сестренка и он сам стояли внизу, подавая граблями сено, а Бардас с отцом принимали его и утрамбовывали ногами, стараясь набить повозку больше, чем она могла выдержать, лишь бы только уложиться в одну поездку…
– Бардас? – позвал он в темноту. – Это ты?
Человек остановился, как будто наткнулся на невидимую стену.
– Горгас?
Тот ухмыльнулся – так широко, что в отсвете пожара с другой стороны улицы ярко блеснули его неровные зубы.
– Какая удача, – сказал он. – Я как раз тебя ищу.
– Горгас?
– Ладно, не стой как вкопанный, садись в чертову повозку.
Бардас Лордан обмяк, как мешок с зерном, который пропороли ножом и пшеница сыплется на землю. Он мог перенести все что угодно, даже миг безумия и шока, когда наткнулся в темном переулке на свою бывшую ученицу, а ныне – смертельного врага. Но это было уже слишком в довершение ко всему прочему. Конечно, разгадка была в головной боли – подозрительная простота происходящего завела его слишком далеко.
Бардас уже начинал желать, чтобы все сложилось иначе. Так рыба, которой нежданно попался роскошный толстый червяк, неподвижно висящий в воде, меняет мнение о собственной везучести, когда чувствует засевший в губе стальной крючок.
– Бардас, – сказал человек в повозке, – у нас нет времени. Давай залезай, устраивай задницу на этом сиденье, и поехали, пока еще есть шанс отсюда выбраться.
Бардас почти принял решение, поняв, что будет правильно сделать, – но вдруг вспомнил о девушке, истекавшей кровью в темном переулке. Он зажмурился на миг, прошептав проклятие. В письме Горгаса было что-то на счет корабля; девчонка может уплыть на нем отсюда, если она, конечно, выживет, и если Горгасу удастся выбраться отсюда, и если корабль его дождется, и еще дюжина других «если». И снова у него не оставалось выбора. Хотя бы один-единственный раз, как бы это было приятно – решать за себя. Может, когда-нибудь в другой раз.
– Тебя в самом деле ждет корабль? – спросил он. – Не врешь?
– Ждет, если еще не уплыл – что делается с каждой минутой все вероятнее.
– Отлично. Тут в переулке – тяжелораненая девушка. Помоги мне дотащить ее до повозки и проследи, чтобы она выбралась. Понял?
– Мы в самом деле должны?.. Не обижайся, Бардас, но по-твоему, сейчас время и место…
«Все что угодно, любую цену – за единственную возможность с ним поквитаться, за острое удовольствие впечатать кулак ему в лицо и услышать хруст ломающейся кости. Но нельзя».
– Заткнись, – сказал он. – Сюда, за мной. К счастью, в тени высоких домов было слишком темно, чтобы разглядеть лицо Горгаса. Бардас был уверен, что этого не вынесет. А так его брат был просто неопределенной мужской фигурой, которая взяла девушку за ноги, в то время как он подхватил ее под мышки. Они закинули ее в повозку через задний борт. На лицо ее упал свет фонарика, и Горгас воскликнул:
– Боги, Бардас, не могу поверить.
– Что?
– Я ее тоже искал. – Он поднял голову, свет озарил его. – Конечно, ты не знаешь, кто она такая, верно? Бардас, это твоя племянница.
«Нет! Что он сказал? Кончится это все когда-нибудь или нет?»
– Знаешь, я не шучу, – продолжал Горгас, – твоя племянница, Исъют, дочь Ньессы.
Бардас попятился, споткнулся обо что-то и упал, боль но ударившись спиной.
– Прости, что вывалил все это на тебя за раз, сказал Горгас. – Одно за другим понятно, что получается многовато. Но у нас нет времени, Бардас. Если хочешь разобраться, сделай это, когда мы окажемся на корабле.
Бардас Лордан потряс головой – единственной частью тела, которая могла свободно двигаться.
– Я не собираюсь оказываться ни на каком корабле вместе с тобой, Горгас. Я собираюсь, напротив, остаться здесь и честно погибнуть, хотя бы для того, чтобы позлить тебя. А теперь убирайтесь с глаз моих, ты и твоя…
– Племянница, – закончил за него Горгас. – Забирайся в повозку, иначе я тебя туда затолкаю силой.
Бардас улыбнулся. В конце концов он разлепил губы показывая оскал зубов.
– Сначала поймай, – сказал он, стремительно вскочил на ноги и бросился бежать.
Бардас пробежал ярдов пятнадцать, когда его догнал камень.
Из караульной Среднего города генерал-губернатор созерцал роскошное зрелище – бушующий пожар. Вид отсюда открывался, пожалуй, лучший во всем городе. Подобным зрелищем можно восхищаться независимо от обстоятельств, От красоты ало-золотого пламени дух захватывало. Одно было ясно: никто из живущих не видел ничего подобного.
Пожар в Нижнем городе был кошмаром, постоянно преследовавшим жителей Перимадеи. С этим ничего нельзя было поделать. Это место как будто специально предназначалось для того, чтобы временами гореть. Огонь здесь распространялся со скоростью большей, чем у человеческого бега, перескакивая с крыши на крышу по узким улочкам и охватывая целые районы. Горели лавки масел, винодельческие дворы, хранилища серы, амбары с зерном, лавки тканей, плотницкие мастерские. Казалось, горожане нарочно собрали в одном месте все, что может хорошо гореть, и выстроили ряды горючих материалов – как маяки для освещения окрестностей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
