жидкости, именуемой черным кофе, подавали не в кофейной, а в комнате отдыха. Виндзорский суп, бифштекс по-венски с помидорами и горячий пудинг, составляющие обед, можно было получить в кофейной ровно в семь. До тех пор в обитаемых помещениях «Оленя» царила мертвая тишина.
Пуаро задумчиво поднялся по лестнице. Вместо того чтобы свернуть налево, где находился отведенный ему 11-й номер, он повернул направо, остановился у двери 5-го номера и огляделся вокруг. Тишина и пустота. Пуаро открыл дверь и вошел.
Полиция уже закончила работу в комнате. Ее убрали и помыли. На полу не было ковра — очевидно, старомодный эксминстерский ковер отдали в чистку. Одеяла были сложены на кровати в аккуратную стопку.
Закрыв за собой дверь, Пуаро прошелся по комнате. В ней не ощущалось никаких признаков человеческого присутствия. Он начал осматривать мебель: письменный стол, комод красного дерева, гардероб из того же материала (по-видимому, закрывавший дверь в 4-й номер), широкую медную кровать, умывальник с холодной и горячей водой — дань современности и нехватке персонала; большое, но весьма неудобное кресло, два маленьких стула, старомодную викторианскую каминную решетку с кочергой и совком из того же комплекта, что и щипцы, тяжелую мраморную каминную полку и мраморный прямоугольный бордюр вокруг очага.
Детектив наклонился и стал разглядывать камин. Послюнив палец, он потер им правый угол бордюра и посмотрел на результат. Палец слегка почернел. Он повторил ту же операцию другим пальцем у левого угла бордюра. На сей раз палец остался абсолютно чистым.
— Та-ак, — задумчиво пробормотал Пуаро.
Он взглянул на умывальник, затем подошел к окну. Оно выходило на освинцованную крышу — вероятно, гаража, — за которой виднелся переулок позади гостиницы. Самый легкий способ незаметно проникнуть в 5-й номер и уйти оттуда. Впрочем, столь же незаметно можно было подняться сюда по лестнице. Он сам только что это проделал.
Пуаро вышел в коридор, бесшумно закрыв за собой дверь, и направился к себе в комнату, но там было слишком холодно. Он спустился вниз, поколебался немного, однако, подстрекаемый холодным вечерним воздухом, решительно шагнул в комнату, предназначенную «только для постояльцев», придвинул к камину второе кресло и сел.
Монументальная старая леди вблизи выглядела еще более грозно. У нее были серо-стального оттенка волосы, пышные усы и (что выяснилось, когда она заговорила) низкий, внушающий трепет голос.
— Эта комната, — заявила леди, — предназначена только для постояльцев отеля.
— Я постоялец отеля, — отозвался Эркюль Пуаро.
Леди подумала несколько секунд, прежде чем возобновить атаку, затем произнесла обвиняющим тоном:
— Вы иностранец.
— Совершенно верно, — кивнул детектив.
— По-моему, — продолжала старая леди, — вы все должны убраться.
— Куда? — осведомился он.
— Туда, откуда пришли, — твердо сказала леди, после чего добавила вполголоса: — Иностранцы! — и фыркнула.
— Это было бы нелегко, — мягко заметил Пуаро.
— Чепуха, — возразила старая леди. — Разве не за это мы сражались на войне? Чтобы все могли вернуться на свои места и оставаться там!
Пуаро не стал возражать. Он давно усвоил, что каждый имел свою точку зрения на проблему: «За что мы сражались на войне?»
Воцарилось враждебное молчание.
— Не знаю, куда все катится, — снова заговорила старая леди. — Каждый год я приезжаю сюда и останавливаюсь в этой гостинице. Мой муж умер здесь шестнадцать лет назад. Здесь он и похоронен. Я провожу тут месяц.
— Благочестивое паломничество, — вежливо сказал Пуаро.
— И с каждым годом здесь становится все хуже. Никакого обслуживания! Пища несъедобна! Тоже мне бифштекс по-венски! Бифштекс делают из крестца или филе, а не из рубленой конины!
Пуаро печально кивнул.
— Одно хорошо — они закрыли аэродром, — не унималась старая леди. — Стыдно было видеть этих молодых летчиков, приходивших сюда с ужасными девицами! Не знаю, куда смотрят их матери, позволяя им слоняться без дела! А во всем виновато правительство! Это оно посылает матерей работать на фабрики, освобождая только тех, у кого маленькие дети. Чушь! Кто угодно может присматривать за малышами — они ведь не бегают за солдатами! Девушки от четырнадцати до восемнадцати — вот они нуждаются в присмотре! Нуждаются в своих матерях! Что у них в голове? Солдаты, летчики, американцы, ниггеры, всякие польские подонки!.. — Леди закашлялась от негодования. Но, придя в себя, продолжала, с удовольствием доводя себя до исступления и используя Пуаро в качестве объекта своего дурного настроения: — Почему вокруг их лагерей колючая проволока? Чтобы солдаты не приставали к девушкам? Нет, чтобы девушки не приставали к солдатам! Они просто помешались на мужчинах! Посмотрите, что они носят! Брюки, а некоторые дурочки даже шорты! Они бы не стали этого делать, если бы знали, как выглядят сзади!
— Полностью согласен с вами, мадам.
— А что у них на головах? Нормальные шляпы? Нет, какие-то перекрученные куски материи! Лица покрыты краской и пудрой, помада на губах размазана, а ногти ярко-красные не только на руках, но и на ногах! — Старая леди умолкла и выжидающе посмотрела на Пуаро.
Он вздохнул и покачал головой. Тогда она заговорила вновь:
— Даже в церковь они приходят без шляп, а иногда и без этих дурацких шарфов. А перманент? Не волосы, а неизвестно что! В наши дни вообще не знают, что такое волосы. Когда я была молодая, то могла сидеть на своих волосах.
Пуаро украдкой взглянул на ее серо-стальные пряди. Казалось невозможным, чтобы эта свирепая старуха когда-то была молодой!
— Одна из этих девиц как-то вечером появилась здесь, — заявила она. — На голове оранжевый шарф, лицо намазано и напудрено. Я только на нее посмотрела — и вскоре ее как ветром сдуло! Конечно, эта девица не из постояльцев — такие, слава богу, тут не останавливаются! Тогда почему она выходила из мужской спальни? Мерзость! Я так и сказала этой Липпинкотт, но она ничем не лучше — готова бежать целую милю за каждым, кто носит брюки.
У Пуаро внезапно пробудился интерес.
— Выходила из мужской спальни? — переспросил он.
Старая леди с радостью ухватилась за эту тему:
— Вот именно! Своими глазами видела — из номера пять.
— Когда это было, мадам?
— Накануне того дня, когда началась эта суматоха с убийством. Просто позор, что такое здесь случилось! Эта гостиница всегда была старомодной и респектабельной. А теперь…
— И в котором часу это произошло?
— Поздно вечером — после десяти. Я ложусь спать в четверть одиннадцатого. Она выскочила из 5-го номера, увидела меня и сразу юркнула назад, смеясь и болтая с мужчиной.
— Вы слышали его голос?
— А я о чем говорю? Она вернулась в номер, и он крикнул: «Ну-ка, девочка, убирайся отсюда! С меня довольно!» Ничего себе, разговор мужчины с девушкой! Но эти
