предлагал на первые два года снять ограничение на еврейскую иммиграцию. Затем право определять абсорбционные возможности Палестины передавалось социально-экономическому совету ООН. Кроме того, посредник настаивал на том, чтобы все палестинские арабы вернулись домой, а их имущество было им возвращено. Наконец, предлагалось передать Негев Трансиордании, а Западную Галилею — Израилю. Иерусалим отходил к Трансиордании, но его еврейскому населению гарантировалась полная автономия. Хайфа и аэропорт Лода получали статус свободной зоны. Предложение Бернадота было чревато многими осложнениями: оно сводило на нет анализ палестинской проблемы, полтора года проводившийся под эгидой ООН, оно вызвало гнев всех арабских стран, за исключением Трансиордании, и привело в ярость евреев, которые провозгласили и защитили независимость своей части Палестины (включая и иерусалимский Новый город) вовсе не для того, чтобы теперь вернуть половину назад и утратить контроль над иммиграцией. Нет ничего удивительного в том, что Кадоган в Совете Безопасности оценил план посредника как реальный выход из “неразрешимой” ситуации насильственного раздела. С точки зрения Лондона, очевидное достоинство этого плана заключалось в том, что большая часть Палестины должна была достаться английскому протеже Абдаллаху. А позицию Арабской лиги выразил офицер сирийского штаба Мухаммед Нимр аль-Хатиб: “Все эти посредники, по большей части, еврейские шпионы, — заявил он. — Это известно каждому”. Арабские лидеры категорически отвергли план Бернадота, и Абдаллаху пришлось последовать их примеру. Израильское правительство отказалось даже обсуждать инициативу шведского дипломата. “По выражению, которое появилось на лицах тех, кто сидел рядом со мной, — писал Бернадот о тель-авивских переговорах, — я понял, что им глубоко несимпатично и мое предложение, и я сам”. Убедившись, что обе стороны отвергли его план, посредник ООН решил на время оставить этот вопрос. В течение месяца после второго перемирия, с 13 августа по 16 сентября, Бернадот побывал в Стокгольме, где в спокойной обстановке проанализировал ситуацию, а потом — на Родосе, где консультировался с персоналом своей миссии. “Евреи наглядно продемонстрировали, что не склонны к серьезному сотрудничеству, — сказал граф, — а арабы попросили меня дать им несколько недель, чтобы народные страсти немного поутихли”.
К тому времени, когда посредник вернулся в Иерусалим, евреи отвоевали позиции, позволившие организовать надежную оборону, и Бернадот решил отказаться от своего плана отдать Иерусалим арабам и ограничить еврейскую иммиграцию. В его итоговом девяностостраничном докладе, составленном при участии сотрудников миссии и представленном в Совет Безопасности 16 сентября, первоначальные предложения были коренным образом изменены. Как отмечалось в документе, евреи создали свое государство, и Израиль стал “живой, прочной и полной энергии реальностью”. О политико-экономическом союзе уже не упоминалось, Иерусалим рассматривался теперь не как арабский город, а как международный анклав под контролем ООН. Бернадот по-прежнему считал, что следует передать арабам Негев, а также недавно захваченные евреями Лод и Рамлу. Однако в качестве компенсации к израильтянам переходила вся Галилея. Кроме того, в начале доклада посредник с искренней озабоченностью писал о том, что “невозможно справедливое и полное урегулирование, если арабским беженцам не будет предоставлено право вернуться домой…”. Однако, несмотря на продуманность и непредвзятость этого документа, он был с презрением отвергнут обеими сторонами.
На следующий день после того, как доклад был передан в ООН, а также арабским правительствам и правительству Израиля, три автомобиля, где находились Бернадот и группа его коллег, выехали в штаб-квартиру посредника в здании ИМКА, расположенном в иерусалимском Новом городе. Когда машины проезжали нейтральную зону, в которой можно было попасть под выстрелы арабских и еврейских снайперов, джип, неожиданно выскочивший из-за поворота, преградил им дорогу. В джипе сидели четверо мужчин в одежде цвета хаки и форменных кепи израильской армии. Трое из них выскочили на мостовую и подошли к машине Бернадота, и один несколько раз выстрелил в упор. Бернадот и еще один сотрудник ООН были убиты. Два дня спустя, 19 сентября, тело Бернадота было доставлено самолетом в Швецию. Потрясенное и испуганное этим убийством израильское правительство немедленно отдало распоряжение о розыске преступников. Поначалу подозрение пало на Лехи, но затем выяснилось, что убийцы принадлежали к еще более правой экстремистской группировке и считали шведского дипломата шпионом. Их так и не нашли. Однако в ходе розыска было арестовано более четырехсот членов Лехи, в том числе их глава — Натан Фридман-Елин. Многие из них находились в заключении до конца войны и даже дольше — по обвинению в подстрекательстве и провокации. Перед судом, однако, предстали очень немногие, что не ускользнуло от внимания шведского и других европейских правительств.
Трагедия Бернадота наложила особый отпечаток на восприятие его доклада. То, что первоначально рассматривалось просто как потенциальная возможность, превратилось в “политическое завещание” человека, отдавшего свою жизнь ради мира на Святой земле. Основываясь на этом документе, Бевин заявил в палате общин, что “правительство всем сердцем поддерживает рекомендации графа Бернадота”. В США Государственный секретарь Маршалл также одобрил доклад посредника и призвал Генеральную Ассамблею принять его. У израильтян такое развитие событий вызвало самую серьезную озабоченность. План, согласно которому Израиль лишался Негева, а Иерусалим приобретал международный статус, был для англичан и американцев удобным средством давления на еврейское государство. Бен-Гуриону и его коллегам стало ясно, что Израилю придется упрочить свои позиции и предпринять новые решительные действия военного характера.
Битва за Негев
К 18 июля, началу второго перемирия, евреям удалось отбить у противника несколько деревень на северо-западе Негева. Однако большая часть негевских поселений по-прежнему оставалась под контролем египтян. По мнению Ядина и его штаба, стратегические соображения требовали от израильтян наступления в пустыне. Теперь, после того как возникла необходимость что-то противопоставить предложениям Бернадота, кампания в Негеве стала неотложным делом. Кроме того, поскольку египтяне представляли наибольшую опасность для еврейской республики, требовалось широкомасштабное наступление. В этой пустыне на юге Палестины египетские войска в той или иной мере контролировали три участка. Один из них тянулся вдоль берега моря от Рафиаха до Газы. Другой представлял собой полосу, проходившую с юга на север от аль-Ауджи к Бейт-Лехему через Беэр-Шеву и Хеврон. Эти два района соединяла еще одна полоса, шедшая с запада на восток вдоль дороги из Мадждала в Бейт-Гуврин через Фалуджу. В тактическом отношении эти участки были чрезвычайно уязвимы, хотя египтяне перебросили туда дополнительно 15 тыс. солдат и мощную артиллерию. По сравнению с первыми неделями боев еврейские войска — в не меньшей степени, чем египетские, — ощутимо выросли численно и получили немало оружия. К середине октября израильская армия насчитывала 90 тыс. человек, в числе которых было около 5 тыс. евреев-добровольцев и несколько сотен неевреев-наемников из-за границы, обладавших богатым боевым опытом. Все это время не прекращались поставки из Чехословакии
