и других стран: в Израиль прибывали истребители, танки, орудия, тысячи ящиков с винтовками и патронами, а также станки для оружейных заводов. В ходе подготовки к новому наступлению войска и оружие переправлялись на транспортных самолетах в Северный Негев, где был построен аэродром. С августа и до конца октября 1948 г. таким образом было доставлено 2 тыс. тонн оборудования и 1900 бойцов. Под покровом ночи солдаты пробирались в расположенные за линией египетской обороны кибуцы — в йоге там сосредоточилась целая бригада израильской армии. В это же время испытанные в боях северные бригады под командованием Игаля Алона подтягивались к южному фронту. К середине октября Алон располагал 30 тыс. бойцов, кроме того, в военных действиях должна была участвовать эскадрилья истребителей. Молодому военачальнику не терпелось вступить в сражение.
Такая возможность представилась 14 октября. С согласия ООН израильтяне направили на юг невооруженную транспортную колонну с продуктами для еврейских поселений. В районе пересечения дорог близ Фалуджи, контролируемом египтянами, головная машина колонны взлетела на воздух. Дело в том, что сами израильтяне незаметно от наблюдателей ООН начинили грузовики динамитом. Теперь у Алона был подходящий предлог, и он решил незамедлительно действовать. Темп, в котором он начал наступление, ошеломил египтян. Израильские самолеты разбомбили за линией обороны противника базы и коммуникации, проложенные через Синай. В то же время бригада, тайно перемещенная в Негев, вывела из строя железнодорожную линию, ведшую к египетским складам боеприпасов, клином врезалась в позиции египтян и стремительно двинулась в сторону Бейт-Хануна.
Но это был лишь отвлекающий маневр. Подлинной целью Алона была Фалуджа, пересечение главных дорог пустыни Негев. На следующий день подразделения израильской пехоты пошли в атаку на египетские укрепления в Ирак аль-Маншия. Разгорелся жестокий бой, в котором обе стороны понесли тяжелые потери. Евреи захватили египетские позиции. 20 октября, в результате фронтального наступления, оплаченного дорогой ценой, солдаты Алона захватили Хулейкат, укрепленный пункт, имевший стратегическое значение для египтян в Верхнем Негеве. Линия обороны противника была прорвана — теперь 35-тысячные египетские силы в районе Фалуджи оказались под угрозой удара и даже окружения. Однако у евреев почти не оставалось времени, чтобы воспользоваться плодами этой победы. Англичане, обеспокоенные развитием событий, внесли в Совет Безопасности резолюцию с очередным требованием о прекращении огня в Палестине. Она была принята. Евреи вынуждены были действовать быстро. Не задерживаясь на занятых позициях, Алон решил использовать открывшийся перед ним путь на Беэр-Шеву и направил три своих бригады ускоренным маршем на эту сонную арабскую “столицу” Негева. Египетский гарнизон был застигнут врасплох и сдался почти без сопротивления. Через два дня в соседний район Лахиша вошли моторизованные колонны израильтян.
На протяжении недели после 22 октября, когда постепенно входило в действие соглашение о перемирии, египтяне эвакуировали свои части из Западного Негева на транспортных судах. Но и во время эвакуации они понесли тяжелые потери. Два военных корабля были пущены ко дну израильскими подводниками. Один из них, флагман египетского флота “Эмир Фарук”, затонул у Газы с 700 солдатами на борту. Кроме того, 3 тыс. человек из отборных частей Четвертой бригады были окружены к северо-западу от Фалуджи. В этом районе египтяне и евреи не соблюдали условий перемирия. Четвертая бригада под командованием талантливого суданского генерала Таха-бея организовала оборону и стойко держалась в сужавшемся израильском кольце.
Показательна реакция союзников Египта на эту кризисную ситуацию. Вместо того чтобы атаковать евреев на другом фронте и таким образом ослабить натиск на Фалуджу, Глабб направил подразделения легиона в Бейт-Лехем и Хеврон, которые он хотел “спасти” для Хашимитского королевства. Легионеры заняли район, оставленный египтянами. 23 октября главы правительств арабских стран встретились в Аммане и с соблюдением всех формальностей обсудили вопрос о том, как спасти египтян. Встреча эта напоминала фарс. Абдаллах так рассказывал об этом в воспоминаниях:
“Обратившись к Ноакраши-паше [египетскому премьер-министру], я сказал: “Послушаем, что скажет его превосходительство”. Он ответил буквально следующее: “О Боже, я приехал сюда слушать, а не говорить”. Я заметил: “Думаю, что при нынешних обстоятельствах вы, ваше превосходительство, должны были бы говорить — ведь Беэр-Шева пала, а аль-Фалуджа в осаде”. “Кто это сказал? — ответил он. — Египетская армия пока удерживает свои позиции… Египетскому правительству не нужна ничья помощь. Но где же королевские иорданские и иракские войска? Все мы знаем, что от сирийских войск нет никакого прока”. Так было сказано в присутствии Джамиля Мирдам-бея, который все это слышал”.
Наконец Глабб предложил план, согласно которому два иракских батальона и один батальон Арабского легиона должны были атаковать еврейские позиции в районе Бейт-Гуврина. В это время окруженная в Фалудже египетская бригада, выведя из строя свое тяжелое вооружение, должна была выйти из окружения по тайной тропе, известной некоему английскому майору Локхиду, служившему в легионе и уже наладившему связь с Таха-беем. Однако египетский штаб немедленно отклонил эту идею. Мало того, что по плану Глабба нужно было бросить артиллерию, — план этот был предложен англичанином!
В то же время израильский командир Игаль Алон по собственной инициативе решил вступить в переговоры с Таха-беем. Встреча состоялась в кибуце Гат, в двух милях от места, где были окружены египтяне. Командующий египетскими войсками оказался рослым темнокожим суданцем, любезным и улыбчивым. Он поздравил Алона с замечательными военными победами Израиля и согласился с тем, что египтяне оказались в тяжелом положении. “Но одно я могу спасти, — заявил генерал, — честь египетской армии. Поэтому я буду сражаться до последнего патрона и до последнего человека”. Ни эта, ни две последующие встречи ни к чему не привели — Таха-бей не изменил своего решения. Но беседа была не полностью безрезультатной: в ходе ее йеменский еврей, служивший Алону переводчиком, майор Иерухам Коген, установил дружеские отношения с адъютантом Таха-бея полковником Гамалем Абдель Насером. Насер восхищался кибуцами и демократизмом ишува. Израильский “прогрессивизм” он противопоставлял жуликоватым и ко всему безразличным египетским землевладельцам. Однако самые резкие обвинения он приберег для англичан. “Они втянули нас в войну, — говорил Насер. — Что нам Палестина? Все это англичане выдумали, чтобы отвлечь наше внимание от оккупации Египта”. Так называемые “союзники” Египта тоже вызывали гнев Насера, особенно Абдаллах, который и пальцем не пошевелил, чтобы помочь окруженным египтянам. Когда-нибудь хашимитский король поплатится за свое предательство, заявил Насер.
В речах молодого майора отразилось глубочайшее недоверие, которое уже давно питали друг к другу арабские государства. Особенно сильным было взаимное недоверие между Египтом и Трансиорданией. Эти чувства в связи с проблемой оккупированной Палестины наконец проявились во всей полноте. Египтяне, которые не собирались отдавать Палестину Трансиордании, начали повсюду твердить о “правах палестинского народа” и
