у многих были причины бояться этого деспота; все они присоединились к Дидоне, погрузили сокровища на корабли — Сихей, обладая всеведением умерших, указал своей супруге и спрятанные сокровища, — и в конце концов они достигли Ливии, где купили землю. Ярба, царь Ливии, сначала хотел изгнать пришельцев, но, когда Дидона в обмен на свои сокровища попросила у него лишь столько земли, сколько нужно для того, чтобы расстелить шкуру одного быка для отдыха после утомительного пути, он охотно вступил в сделку. Он не подумал о том, что финикийцы разрежут шкуру быка на узкие полосы и таким образом смогут занять большую территорию. На ней теперь уже возведен город, это Карфаген.
Лишь рассказав все это, спросила богиня, скрывая свое всеведение:
— А кто же вы, откуда вы пришли и куда направляетесь?
На это ответил Эней:
— Мы пришли из Трои, если ты слышала об этом древнем городе. Я — Эней, а везу я с собой богов, спасенных из вражеских рук, в Италии я ищу новую родину. С двадцатью кораблями я вышел в море, моя мать, богиня, указывала путь, но только семь из моих кораблей спаслись от бури. Ныне вслепую бреду я по пустыням Африки; и Европа и Азия отринули меня.
Но Венера не дала ему больше жаловаться.
— Кто бы ты ни был, — перебила она его, — не думаю, чтобы ненависть богов привела тебя сюда, в город пунов. Лишь продолжи свой путь до порога царицы. К тебе вернутся потерянные тобой товарищи и твои корабли, ибо не напрасно мои родители научили меня гаданию по полету птиц. Посмотри только на эти двенадцать белых лебедей: орел преследовал их, но они уже достигли земли, весело захлопали крыльями и начинают испускать крики. Так достигают или уже достигли гавани твои корабли, теперь же иди дальше, куда тебя приведет дорога.
Сказав это, Венера повернулась, розовым светом блеснула ее шея, кудри распространили божественное благоухание, одежда сразу же покрыла ее ноги, и, наконец, ее поступь выдала в ней богиню. Когда же Эней узнал свою мать, он обратился к ее исчезающему образу:
— За что же ты столь жестока ко мне, что обманываешь меня, твоего сына, своим призраком? Почему мы не могли обменяться друг с другом словами, как мать с сыном?
Богиня окутала обоих мужей густым туманом, чтобы на пути никто их не заметил. Сама же она радостно возвратилась в свое пафосское святилище.
По пути Эней дивился на грандиозные постройки Карфагена и смешался с усердно трудившимися там людьми — ведь он мог видеть все, а его самого никто не мог заметить из-за чудесного тумана, окружавшего его; глядя на все это, Эней вздохнул:
— Эти уже счастливы, ведь стены их города уже возводятся!
В центре города, в тенистой роще, стоял храм Юноны. Тут впервые нашел утешение Эней, увидев на стенах храма сцены из Троянской войны, среди которых он узнал и свое изображение.
— Есть ли в мире место, — сказал Ахат, — до которого бы не дошла весть о наших страданиях? Вот и Приам здесь, и здесь награда славным — слеза, падающая на мертвый камень, а душу трогает мысль о смертном, о земном!
Не кручинься больше: слава троянцев может вселить и в тебя надежду на спасение.
Эней еще не нагляделся на все чудеса, когда в храме появилась в сопровождении отряда юношей прекрасная Дидона. Она заняла место на троне, чтобы объявить законы и распределить работы по строительству. Вдруг Эней увидел, что вместе с большой толпой в храм вошли Антей, Сергест, Клоант и другие троянцы, которых он считал погибшими, так как видел их поглощенными мрачной пучиной моря.
Эней и Ахат стояли потрясенные этим зрелищем, и первым их желанием было протянуть руки своим обретенным товарищам, но необычное их положение смутило их. Они остались под защитой тумана и слушали, какая судьба постигла их товарищей, на каком берегу они оставили свои корабли и как они сюда попали. Каждый из этого посольства представлял свой корабль. Они пришли в храм к царице с мольбой о защите. Илионей изложил их просьбу. Из его слов Эней узнал, что жители Ливии не разрешили пристать к своим берегам кораблям отставших от него товарищей. Но когда царица узнала, что потерпевшие кораблекрушение троянцы плыли под водительством Энея к берегам Италии, она обещала им свою поддержку:
— Прогоните из своих сердец заботу, троянцы. Трудное положение моей только что основанной страны принуждает меня тщательно охранять ее границы. Но кто не знает о народе Энея и о городе Трое? Если бы только ваш вождь был здесь! Мои верные люди осмотрят побережье, может быть, и его сюда прибила буря.
Едва она успела это сказать, как туман вокруг Энея и Ахата рассеялся. Перед взорами всех присутствующих предстал Эней, чей лик и стан указывали на его божественное происхождение. Он обратился к царице.
— Тот, кого вы ищете, здесь, — сказал он неожиданно. — Я — троянский Эней, спасшийся из волн ливийского моря. Мы не можем отблагодарить тебя, царица, за твою доброту, за то, что только ты пожалела Трою в ее невыразимых страданиях и приняла в свой дом и в свой город нас, беглецов, потерявших все, что у нас было. Боги тебе воздадут должную награду, и, куда бы ни занесла меня судьба, я буду помнить, чем я обязан тебе. — Затем он подошел к товарищам и обнял их одного за другим.
Дидона слышала об Энее еще в отчем доме. Теперь же, опомнившись от неожиданности, она с горячим гостеприимством приняла героя божественного происхождения в царском дворце, а к кораблям его товарищей она отправила двадцать быков, сто свиней и сто ягнят с овцами.
Энея не оставляла в покое отцовская любовь. Он послал Ахата за Асканием, а также велел принести несколько драгоценных женских украшений из оставшихся сокровищ Трои.
Венера же не успокоилась. Она приказала Купидону, чтобы тот, приняв образ Аскания, появился на пиру у царицы Дидоны и тайно зажег в ее груди пламя любви к Энею. С радостью подчинился приказанию своей матери Купидон, сбросив свои крылья, в то время как богиня влила в члены Аскания сладкий сон и нежно перенесла мальчика в своих объятиях в кипрский Идалий, где и спрятала в тенистой роще, полной божественного благоухания. Тогда-то и смог Купидон спокойно выполнить порученную ему задачу.
На пиру же пуны дивились и дарам Энея, их щедрому богатству и удивительной красоте его сына. Сама Дидона в восхищении взяла мальчика на колени, а Купидон в образе Аскания
