Благодаря активной роли Гучкова и части правых прогрессистов в Думе сложилось большинство, ставшее на позиции поддержки правительства.
Работа Третьей Думы началась 1 ноября без особых торжеств, император отклонил предложение Столыпина о приеме членов Думы, заявив: «Теперь принимать ее рано, она себя еще недостаточно проявила в смысле возлагаемых мною на нее надежд для совместной работы с правительством»9.
На пост председателя думцы избрали октябриста Н. А. Хомякова (сын основоположника славянофильства, крестник Гоголя, крупный землевладелец).
В самом начале работы Думы произошла полемика, глубоко задевшая царя. В приветственном адресе на его имя Дума отказалась, по примеру Первой и Второй, от употребления титула «самодержец». В споре думцев шло как бы перетягивание каната — правые настаивали, чтобы в текст включили титул «самодержец», а оппозиция требовала упоминания слова «конституция». По существу, Дума обсуждала вопрос, какой в стране государственный строй.
Примечания
1 Речь П. А. Столыпина в Государственной Думе 31 марта 1910 г. См.: Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. С. 263–264.
2 Муромцев С. А. Будущее Думы. Опубликовано в русской и зарубежной печати в октябре 1907 г. с исправлениями. По рукописи издано: Статьи и речи. Вып. 5 (посмертное издание). М., 1910. С. 107–109. В связи с рассуждениями Муромцева о правах крестьян приводим важное свидетельство С. Е. Крыжановского: «Относительно принудительного отчуждения (земли) С. А. Муромцев говорил, что „при некотором искусстве было бы растянуть осуществление его лет на 30, а то и более, и что важно сохранить лишь принцип как способ успокоения масс“» (там же, с. 89). А мужики ему так верили!
3 Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II. Т. 1. С. 380–382; Милюков П. Н. Воспоминания. Т. 2. С. 4. Милюков иронически считает, что Крыжановский свой избирательный закон сделал по рекомендациям Совета объединенного дворянства. Т. 1. С. 352, 69. 1900–1991. Верт Н. История советского государства. М., 1992. С. 48.
4 Статья Льва Тихомирова (Новое время. 1906. 22 сент.). Автор в прошлом террорист, член исполкома «Народной воли», затем теоретик монархизма, автор известного труда «Монархическая государственность» (СПб., 1907).
5 Ольдербург С. С. Указ. соч. С. 381.
6 См.: Милюков П. Н. Воспоминания. Т. 2. С. 3–5; С. С. Ольденбург так назвал второй том своего труда о царствовании Николая II.
7 Ольденбург С. С. Указ. соч. Т. 2. С. 127.
8 Милюков П. Н. Воспоминания. Т. 2. С. 4.
9 Ольденбург С. С. Указ. соч. С. 13.
Для оценки всех событий переворота важно следующее признание Крыжановского:
«2 июня закон и все таблицы были готовы и отправлены в Петергоф с бывалым человеком, передавшим их камердинеру Государя для представления Его Величеству. Вечером утвержденный Его Величеством закон был уже у Столыпина а Елангинском дворце. Все было сделано с полным соблюдением тайны и с чрезвычайной быстротой. В 8 часов вечера новый закон был утвержден Его Величеством, который вернул его с весьма решительной запиской (она гласила „пора треснуть“), а в 10 часов сдан в сенатскую типографию и утром продавался уже на улицах. Трудный вопрос, как обнародовать новый закон, изданный помимо Думы и Совета, был просто решен обер-прокурором Н. А. Добровольским. Он распорядился припечатать закон в Собрание уложений, а определение об обнародовании его дать подписать сенаторам впоследствии совместно с другими. Все подписали без разговоров, приняв закон „как упавший с неба“, по выражению одного из сенаторов. Всем стало ясно, что другого исхода нет. Внесение закона в Думу было невозможно, обсуждение же его в каких-либо особых совещаниях, к чему клонили некоторые из власть имущих, было бы явно бесполезно, так как этим путем невозможно было бы провести ничего цельного <…>
Впрочем, в этом не было ничего особенного, так как при множестве опубликовываемых законов обер-прокурор имел от Сената частное полномочие распубликовывать бесспорные, не выжидая рассмотрения их Сенатом. Оппозиция впоследствии трактовала этот случай с большим негодованием. Но примечательно, что как только ее вожди вошли в состав Временного правительства, так первым же делом прибегли к изданию законодательного свойства правил без предварительного опубликования их Сенатом».
Правительственная декларация. Вопрос о форме государственного строя России
Во втором заседании Государственной Думы внесено было от имени 243 членов будущего большинства предложение «о поднесении государю императору всеподданнейшего адреса». Думские фракции, начиная с крайних правых и кончая крайними левыми, воспользовались прениями об ответном адресе для того, чтобы выяснить свою программу и свое отношение к важнейшим вопросам русской жизни. На первом плане, конечно, стоял вопрос о том, что же из себя представляет Россия после «государственного переворота» 3 июня: есть ли Россия — конституционная монархия или у нас существует тот своеобразный государственный строй, который Готский альманах определил «конституционной монархией при самодержавном государе» и который впоследствии определился устами умеренно правых и октябристов расплывчатым и неопределенным термином — «представительный образ правления».
Речь шла об адресе государю, о его титуле. Составление адреса было поручено в заседании 8 ноября 1907 г. комиссии из 18 лиц. Председателем был избран А. И. Гучков и докладчиком известный адвокат Плевако. Комиссией был выработан текст, в котором выражалась благодарность за дарованное России право народного представительства, упроченное Основными законами империи, и давалось обещание «приложить все силы, опыт и знания, чтобы укрепить обновленный Манифестом 17 октября государственный строй»1.
Защищая этот текст, А. И. Гучков заявил: «Я принадлежу к той политической партии, для которой ясно, что Манифест 17 октября заключал в себе добровольный акт отречения монарха от прав неограниченности. Для нас несомненно, что тот государственный переворот, который был совершен нашим монархом, является установлением конституционного строя в нашем отечестве».
Одновременно лидер октябристов утверждал, что они «не видят в установленной у нас конституционной монархии какого-нибудь умаления царевой власти», а видят «освобождение» государя «от придворной камарильи».
Кадет Капустин говорил, что учреждение законодательной Государственной Думы есть коренной признак того, что называется в государственном праве конституционным строем. «Мы, — сказал Капустин, — желаем конституционного строя, и никакого лукавства, никакой увертки с нашей стороны нет, но в адресе, направляемом государю императору, мы должны употреблять такие слова и выражения, которые свойственны нашим государственным актам. Может быть, было бы еще преждевременным назвать существующий у нас строй полным конституционным строем в европейском смысле, но мы имеем его сущность, и эту сущность надо укрепить»2.
Ему вторил Каменский. Перефразируя слова Сперанского, сказанные больше ста лет тому назад
