Заметим, что первоначально трудности на рынках США и других государств были восприняты официальным Буэнос-Айресом подчеркнуто индифферентно. Аргентинские руководители говорили о своей стране как об «острове спокойствия и стабильности» в бурном океане международных потрясений. Принимая в начале октября 2008 г. бельгийского принца Филиппа, прибывшего во главе многочисленной делегации деловых кругов, К. Фернандес де Киршнер характеризовала Аргентину в качестве надежного «убежища» для бизнеса и отметила «прочность» национальной модели развития, позволяющей стране успешно противостоять внешним кризисным шокам631.
Но на деле ситуация в аргентинской экономике становилась более сложной. Сначала кризис материзовался обвалом фондового рынка. 29 сентября индекс «Мерваль» биржи Буэнос-Айреса, фиксирующий курсы акций крупнейших аргентинских компаний, рухнул на 8,68 %, что явилось самым глубоким падением за шесть с половиной лет – с 11 февраля 2002 г., и закрепился на отметке 1545 пунктов (еще в феврале 2008 г. этот показатель находился на уровне свыше 2000). Биржевые брокеры до последнего момента надеялись, что глобальные неурядицы обойдут Аргентину стороной. Но, как писала газета «Насьон», «эта иллюзия испарилась, когда произошел всемирный финансовый коллапс»632. Октябрь 2008 г. стал в полном смысле слова «черным» месяцем для биржи Буэнос-Айреса. Акции 10 ведущих компаний («голубые фишки») по сравнению с апрелем того же года обесценились на астрономическую сумму – 70 млрд песо, в ряде случаев потери составляли до 50 % корпоративной капитализации633. « Медвежий » тренд на фондовом рынке стал тревожным сигналом неполадок в национальной экономике.
К середине октября негативные последствия мирового кризиса для Аргентины стали абсолютно ясны. Цена на международных рынках главной экспортной культуры – сои рухнула на 40 % по сравнению с рекордным уровнем начала года, кукурузы – на 44 %, пшеницы – на 52 % (в начале 2009 г. эти цены все еще оставались низкими по сравнению с первым полугодием 2008 г.). Сложные проблемы возникли в связи с сильнейшей засухой и резким падением урожая основных сельскохозяйственных культур, включая сою. По сравнению с предыдущим циклом в 2008–2009 гг. сбор зерновых сократился на треть – с 96 до 62 млн т, что (вкупе с падением цен) означало критическое уменьшение поступлений от экспорта, а значит, трудности с наполнением доходной части бюджета.
Весь четвертый квартал 2008 г. снижался спрос на товары длительного пользования: автомобили, домашнюю электронику. По заявлениям представителей деловых кругов, во второй половине 2008 г. и в преддверии 2009 г. они стали отчетливо ощущать негативные последствия мировых финансовых потрясений (« финансового землетрясения», как писала пресса) для реальных секторов аргентинской экономики. Национальный рынок, отмечали промышленники, «замер в ожидании» будущего развития событий в США, Бразилии, Евросоюзе. Речь шла о целом ряде отраслей, чье дальнейшее динамичное развитие оказалось под угрозой. В частности, кризис затронул главные локомотивы индустрии – автомобилестроение и производство запасных частей и компонентов. Выпуск автомобилей прекратил расти после почти шести лет непрерывного наращивания производства и экспорта. В январе 2009 г. автомобильная индустрия сократила выпуск на 54,6 % по сравнению с тем же месяцем 2008 г. (с 41 228 до 18 720 машин). Схожая ситуация сложилась в ряде других отраслей. Так, производство стали упало на 31,9 %. По оценке ряда экспертов, аргентинская промышленность вошла в период рецессии634. Сокращение спроса и выпуска заставило многие компании секвестировать инвестиционные планы и программы роста занятости.
Не остался в стороне от кризиса и АПК. «Этот внешний шок осложнил положение в сельском хозяйстве, которое уже понесло потери от засухи, падения цен, удорожания удобрений, государственного интервенционизма и отсутствия финансирования», – заявил Алехандро Стенхель, руководитель крупной компании – производителя сои «Лос Гробо»635. Падение аграрного производства вызвало цепную реакцию, сократив спрос на сельскохозяйственную технику, горючее, удобрения, другие товары и услуги.
Как заметил известный экономист, бывший президент Центрального банка Марио Блехер, «у Аргентины нет иммунитета от кризиса глобальной финансовой системы и мировой экономической рецессии». По его мнению, одним из последствий могло стать сокращение экспорта. «Очевидно, что экспортные поставки имеют фундаментальное значение для экономики Аргентины, и если будет замедление мирового роста, то это скажется не только на ценах, но и на объемах вывозимых товаров», – подчеркнул ученый636. М. Блехер оказался прав. Засуха 2008 г. и сжатие мирового (и внутреннего) спроса в условиях глобального кризиса обусловили резкое сокращение аргентинской внешней торговли. В 2009 г. объем товарооборота снизился почти на 26 %, причем экспорт «просел» на 20 %, а импорт – на 32 %.
Прямую угрозу валютно-денежной стабильности страны стал представлять отток средств из национальной банковской системы, только за июль – сентябрь 2008 г. составивший около 6 млрд дол.637 Это уже было очень серьезно, поскольку ставило под вопрос краеугольный камень официальной макроэкономической политики – ее финансовую устойчивость. Если к этому добавить падающие поступления от экспорта и растущие платежи по обслуживанию внешнего долга, то картина, прямо скажем, складывалась неблагоприятная.
К. Фернандес де Киршнер не оставалось ничего другого, как публично признать, что метастазы мирового кризиса проникли в аргентинскую экономику. Страна начала испытывать последствия глобальных финансовых потрясений. В официальный дискурс были внесены коррективы – главным тезисом стало не отрицание воздействия кризиса на Аргентину, а утверждение о готовности национальной экономики к любым кризисным испытаниям. Министр экономики Карлос Фернандес заверил: «Аргентина лучше подготовлена к кризисным потрясениям, чем это было в 1990-е годы»638. Справедливости ради нужно заметить, что, как показали опросы общественного мнения, почти 68 % аргентинцев разделяли правительственный оптимизм и считали, что власти сумеют противостоять кризисным явлениям639.
Мировые потрясения заставили Розовый дом проанализировать сложившуюся ситуацию под углом зрения доминирующих трендов глобального развития. Президент Аргентины, писала газета «Кларин», «присоединилась к хору мировых лидеров, которые с сожалением говорили о глобальных эффектах неудачной экономической политики Соединенных Штатов»640. Выступая в ООН 23 сентября 2008 г., К. Фернандес де Киршнер обратила внимание на следующее обстоятельство. А именно: если предыдущие кризисы, сотрясавшие международную экономику в 1995–1999 гг. (мексиканский, азиатский, российский, бразильский), зарождались в развивающихся странах (на формирующихся рынках) и отсюда их названия – «эффект текилы», «эффект риса», «эффект водки», «эффект кайпириньи», то теперь спусковой крючок кризиса сработал в цитадели капитализма – Соединенных Штатах Америки. Это давало повод назвать его глобальные последствия «эффектом джаза». По мнению главы аргентинского правительства, кризис оттенил несостоятельность неолиберальных концепций снижения роли государства в экономической жизни. Имея в виду «пожарные меры» Вашингтона по спасению американской финансовой системы, К. Фернандес де Киршнер подчеркнула, что дирижизм и интервенционализм парадоксальным образом возродились в стране, «откуда нас заверяли в ненужности государства»641. Как отметил журнал «Нотисиас», «финансовый кризис превратил Уолл-стрит в кладбище догматических идеологий»642.
