ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Арнольф, Кризальд.
Кризальд.
Перед прогулкою поужинать не худо.
Арнольф.
Нет, нынче я пощусь.
Кризальд.
Забавная причуда!
Арнольф.
Прошу простить меня: не оберусь хлопот.
Кризальд.
Ну как с женитьбою? Иль дело не пойдет?
Арнольф.
В чужие-то дела мешаться вряд ли стоит.
Кризальд.
Ого, как сердится! Но что вас беспокоит? Признайтесь, куманек: наверно, вашу страсть Постигла некая внезапная напасть? По вашему, лицу мне это стало ясно.
Арнольф.
Что б ни было со мной, хвалюсь я не напрасно Одним: никто меня с мужьями не сравнит, Которые терпеть согласны волокит.
Кризальд.
Мне удивительно, как можно в ваши лета Тревогу создавать из этого предмета. Как будто на земле одно лишь благо есть! Как будто лишь в одном заключена вся честь! Быть плутом, скрягою, бесчестным, злым и грубым Вам кажется ничем, а тот позор — сугубым, И, как бы кто ни жил, хотя бы впал в разврат, Он может быть в чести, лишь не был бы рогат. Но если вдуматься, правдоподобно ль, право, Что от случайности зависит наша слава? Кто благороден сам, заслужит ли упрек В несчастье, помешать которому не мог? Зачем вы женщинам хотите предоставить Возможность полную нас славить и бесславить? Зачем чудовищем мы делаться должны, Когда расстроены неверностью жены? Могу заверить вас, что человек достойный Способен и рога носить вполне спокойно: Уверясь, что удар судьбы неотвратим, Он с равнодушием относится и к ним. Поймите же, что зло — как ни мудрят об этом — Есть отношение особое к предметам. И чтоб не оплошать, одно вы знать должны: Здесь, как во всем другом, лишь крайности страшны. Бывают простаки: когда беда случится, Готовы тот же час едва ли не кичиться, Любовников жены, где можно, назовут И все таланты их по пальцам перечтут, Окажут им при всех особое вниманье, Всегда напросятся на ужин, на гулянье И вызовут у всех естественный вопрос: Что за охота им совать повсюду нос? Мужья подобные несносны мне и многим, Но к крайности другой я буду столь же строгим. Я не мирюсь душой с друзьями волокит, Но ревность бурная не меньше мне претит, Их неразумный гнев, шумящий бестолково, В свидетели созвать хоть целый свет готовый, Как будто им ничуть огласка не в укор И рады напоказ свой выставить убор. Меж этих двух путей возможна середина; Благоразумные пойдут по ней единой, И этот средний путь избравший человек, Женой обиженный, не покраснеет ввек. Поймите наконец, обдумав все бесстрастно, Что и носить рога совсем не так ужасно. Как я сказал уже, все дело только в том, Чтоб в каждом случае вести себя с умом.
Арнольф.
Отряды рогачей, прослушав речь такую, Должны вам выразить признательность большую, И лестно каждому, кто выслушал ее, Что в славной армии он станет под ружье.
Кризальд.
Я говорил не то, хвалить их не намерен. Но если жребий наш в женитьбе нам не верен, С игрою в кости я могу его сравнить, Где может счастие всечасно изменить, А ловкость — выручить, лишь надо со смиреньем Случайность поправлять достойным поведеньем.
Арнольф.
Итак, по-вашему, спокойно спать и есть? А это пустяки, что пострадала честь?
Кризальд.
Изволите шутить. Но я готов сознаться, Что нужно многого сильнее опасаться, Что в жизни многое печальнее стократ, Чем происшествия, какие вас страшат. И если выбирать могли бы мы по воле, Я примирился бы скорей с подобной долей, Чем мужем быть жены, каких немало есть, Готовых на стену из-за безделиц лезть; Сих перлов честности, сих фурий безупречных, Чья верность — лишь предлог для оправданий вечных, Как будто им даны за верность их права На мужа сверху вниз глядеть едва-едва, И, если верными слывут они для света, Мы всё обязаны переносить за это! Хочу вам, милый кум, совет последний дать: Мы можем из рогов и то и се создать; Бывают случаи, когда желать их надо И в них окажется немалая отрада.
Арнольф.
Они вам по душе? Ну что же, я молчу, Но сам их примерять я, право, не хочу, Не допущу никак и тут же рад поклясться…
Кризальд.
Клянетесь? Боже мой, вы можете попасться! И если рок судил, напрасны все мольбы: Там уготованной не избежать судьбы.
Арнольф.
Как? Мне носить рога?
Кризальд.
Вы сердитесь напрасно! Их носят тысячи — вы знаете прекрасно — Людей, чье сердце, ум, богатство, красота Известны каждому, и вы им не чета.
