– Это не имеет никакого значения.
– Когда? Когда ты сообщил ей о Линдси?
– Вечером накануне убийства, но это не имеет никакого значения. Иден защищала меня, и от меня она требовала только одного: дать нашему браку еще один шанс, пожить вместе еще несколько месяцев. Она сделала это ради меня.
– Она сделала это ради себя. – Эли встал. – Вы оба все делали только ради себя, на весь остальной мир вам было наплевать. А ведь ты мог получить Линдси без особого труда, Джастин. Мне нужно было только бабушкино кольцо. Иден хотела гораздо большего, и она воспользовалась тобой, чтобы добиться задуманного. Хотя мне очень трудно винить ее.
Он вышел из комнаты и направился прямо к Эйбре. Она вскочила со скамейки, на которой ждала его. Они бросились друг другу в объятия, и Эли прижался лбом к ее лбу.
– Было тяжело? – прошептала она.
– Тяжелее, чем я предполагал.
– Расскажи.
– Обязательно. Все до конца. Но вначале поедем домой, хорошо? Давай поскорее сядем в машину и поедем домой.
– Эли! – позвал его Винни, быстрым шагом вышедший из комнаты для допросов. – Подожди секунду. – Он помолчал, пристально взглянув в лицо Эли. – Как ты?
– В целом нормально. Приятно чувствовать, что все подходит к завершению.
– Корбетт просил меня передать, что, как только закончит с Зюскиндом, он тут же свяжется с Вулфом. Они заберут Иден Зюскинд для допроса. По моему мнению, Корбетт собирается ехать в Бостон, чтобы лично закончить расследование.
– Пусть делают что хотят. Я выхожу из игры. Все это теперь для меня в прошлом. Спасибо за помощь, Винни.
– Я выполнял свой долг, но не откажусь и от благодарности. Буду рад, если ты когда-нибудь угостишь меня пивом.
– Сколько пожелаешь.
Эйбра подошла к Винни и без лишних слов поцеловала его в губы.
– Эли купит тебе пиво, а это в знак благодарности от меня.
– Такая благодарность будет даже получше, чем пиво.
– Поехали домой, – повторил Эли, – с этим покончено.
Но он ошибался. Для него еще не все закончилось. Не совсем…
На следующее утро Эли и Эйбра сидели напротив Иден Зюскинд.
Она была бледна, но во взгляде ее чувствовалась уверенность, а голос был абсолютно спокоен.
– Я вам очень благодарна за ваш сегодняшний приезд в Бостон. Знаю, что для вас это было не очень удобно.
– Вы говорили, что хотите что-то мне… нам сообщить, – уточнил Эли.
– Да. Когда вы в прошлый раз вдвоем приехали ко мне, я ощутила то сильное чувство, которое вас обоих связывает. Я всегда придавала очень большое значение подобной связи, важнейшей из уз, соединяющих людей, и тому, что такая связь может обещать тем, кого она соединяет. Всю свою сознательную жизнь я строила на вере в это. Но моя вера была разрушена. Поэтому я и захотела побеседовать с вами обоими. Прошлым вечером со мной уже говорили люди их полиции, в присутствии адвоката, конечно.
– Очень разумно.
– Джастина при этом не было. Но вы знаете, он всегда был слишком импульсивен, слишком опрометчив. И я умела все уравновешивать, все продумывала, мысленно взвешивала разные варианты. В течение довольно долгого времени мы были неплохой командой. Вы понимаете, что я имею в виду под равновесием, – сказала она, обращаясь к Эйбре.
– Да, понимаю.
– Я была уверена, что вы поймете. И вот теперь, когда Джастин сознался в столь многом и когда мне стало известно, что он совершил, я полагаю, что больше нет никакого смысла поддерживать такое равновесие. Больше я не могу защищать его в надежде на то, что он снова образумится и семья вновь займет главное место в его жизни. Этого не произойдет. В полиции считают, что он совершил умышленное убийство человека.
– Да, вы правы.
– И он стал причиной серьезной травмы у вашей бабушки.
– Да, тоже верно.
– Знаете, он попросту одержим своей идеей. Это, конечно, не оправдание, но факт. Примерно три года назад умер его двоюродный дедушка. Джастин нашел письма, дневник – все то, что связывало его семью с вашей семьей и с пресловутым «приданым».
– Информацию о Виолетте Лэндон и Натаниэле Бруме?
– Именно. Я знаю очень немногое, так как он сразу начал таиться, многое скрывал от меня. Наша с ним жизнь стала меняться именно с того момента. Он начал свои изыскания, раскопки. Стал тратить на что-то большие деньги. Я не буду утомлять вас совершенно ненужной информацией о проблемах Джастина и о его способности сваливать вину за свои провалы, ошибки и собственную глупость на окружающих. Я скажу только одно: чем больше он узнавал о своих предках, тем больше считал вас и ваше семейство виновными в его собственных неудачах. Более того, когда он узнал, что я знакома с вашей женой и иногда с ней работаю, он расценил это как знак судьбы. Кто знает? Возможно, так оно и было.
– Он преследовал ее.
– Да. Правда, я не знаю, до какой степени. Он обманывал меня, и мне кажется, честно говоря, возжелал ее. Джастин убедил себя, что любит Линдси, прежде всего, потому, что она принадлежала вам. Он хотел получить все, что принадлежит вам, и считал, что имеет на это право. Мне ничего не было известно о покупке им дома в Виски Бич, о частном детективе, о проникновениях в ваш дом. В те месяцы, что предшествовали гибели Линдси, я знала только одно – мой муж ускользает от меня, лжет мне. Я думаю, мы понимаем, что это значит? – сказала она, обращаясь к Эйбре.
– Да, наверное.
– Я перепробовала самые разные средства и наконец решила прекратить препирательства с ним по поводу времени, денег и заставила себя просто переждать. У него и раньше появлялись разные идеи фикс, и нередко бывало и так, что он отдалялся от семьи, но потом, в конце концов, всегда возвращался.
Мгновение Иден помолчала, заложив за ухо выбившуюся прядь.
– На сей раз все было иначе. Он сообщил мне, что собирается просить развода. Просто так, вполне повседневным формальным тоном. Мол, не хочет больше жить со мной и не желает притворяться, что любит меня. И вновь я не стану утомлять вас подробностями, но эти слова буквально оглушили меня. Я была вне себя. Мы долго ругались. Он говорил чудовищные вещи, какие обычно говорят в подобных ситуациях. Затем сказал мне, что у него связь с Линдси. И что только с ней он чувствует духовную близость – и прочие банальности, – и что они намерены пожениться.
– Это, наверное, было чрезвычайно неприятно и больно слышать, – заметила Эйбра, когда Иден замолчала.
– Да, это было ужасно. Самое страшное мгновение моей жизни. Все, что я любила, чему верила, ускользало у меня из рук. Джастин заявил, что детям мы обо всем сообщим после выходных, а до этого у нас есть масса времени, которое мы проведем с ними и тем самым смягчим удар. Сказал, что спать будет в комнате для гостей и что мы должны сохранять внешние приличия. Я клянусь вам, что он говорил словами Линдси. Он перенял ее стиль, интонацию. Вы понимаете меня? – спросила она Эли.
