Лада. А почему он здесь?
Алексей Никонорович. Мне подарили.
Лада. А еще что тебе подарили?
Алла. Много, много, доченька. Вот маленький приемник, вот ваза почти хрустальная, вот сервиз — не знаю из чего… галстуки тут, рубашки.
Лада. А мне ничего не подарили?
Алла. Подарили вот эту книжку.
Лада. Ой, какая большая! (Читает.) «Пейзажи Подмосковья». А что такое пейзажи?
Алексей Никонорович. Пейзажи… это фотографии природы…
Лада. Ой, как хорошо! А кто мне это подарил?
Алексей Никонорович. Один красивый мальчик.
Алла. Большой?
Алексей Никонорович. Ну… лет десять.
Лада. А где ты его увидел? Он в ресторане с вами был? А откуда он меня знает?
Алексей Никонорович. Ну да. Я ему рассказал.
Лада. Ты же говорил, что меня не берешь, потому что в ресторан маленьких не пускают. А он был?
Алексей Никонорович. Нет, я с ним на улице встретился.
Лада. И про меня рассказал?
Алексей Никонорович. Да.
Алла. Идти спать, Ладушка.
Лада. Папочка, а что тебе из твоих подарков больше всего дороже?
Алексей Никонорович. Вот этот дядя — Дон Кихот.
Лада. А для тебя, мамочка?
Алла. Ну самое дорогое здесь, конечно, вот этот приемник «Спидола» и вот эта хрустальная ваза.
Лада. И они тебе всего дороже?
Алла. Да. Иди спать, доченька.
Лада. Можно еще минуточку, мамочка?
Алла. Ну минуточку можно.
Лада. А для тебя, папочка, этот приемник тоже такой дорогой?
Алексей Никонорович. Ну конечно.
Лада. А почему он для вас самый дорогой?
Алла. Ну потому что он очень хороший, очень дорогой, он очень много денег стоит, и потому что папе всегда очень хотелось именно такой иметь.
Лада. И дороже из подарков для вас ничего нет-нет, эти самые дорогие? (Вдруг начинает рыдать.)
Алексей Никонорович. Что с тобой? Что с тобой, доченька?
Лада. Да… а… а… вы сказали, вы сказали, что для вас, для вас ничего нет дороже… дороже этого ящика и этой вазы… Подумаешь, стекляшка какая-то… да я ее сейчас разобью! (Замахивается.)
Алла. Не смей! Ты что это? Да что с тобой сегодня?
Лада. Да… а… (Плачет.) А мой зайка зеленый из пластилина папочке уже не нужен… мой зайка для вас плохой, вы все забыли его, вы его даже не вспомнили, а я его всю неделю лепила! У меня пальцы от него болят! Разве он плохой? (Плачет.) А вы… вы его и не вспомнили…
А л л а и А л е к с е й Н и к о н о р о в и ч стоят и смотрят то на нее, то друг на друга, потом А л л а хватает дочь на руки.
Алла. О, господи, какая ты еще малышка у нас, Ладушка! Мы просто случайно про него забыли. Конечно, твои пластилиновые зайки папочке дороже всех подарков, ведь правда?
Алексей Никонорович (берет у нее дочь). Глупенькая ты наша, глупышка! ты просто не так спросила, ты спросила — что среди ваших подарков дороже всего; ты просто, глупышка, еще не знаешь, что слово «дороже» имеет два смысла — один смысл в том, что сколько денег вещь стоит, а другой в том, насколько она ценнее тебе лично; тут «ценнее» тоже плохое слово, тоже два смысла — цена, — в общем, мы тебя с мамочкой просто не поняли, потому что ты неправильно спросила; ты должна была спросить, какой из подарков вам важнее всего или вам больше всего понравился, и мы бы ответили тебе, что, конечно, что безусловно твои пластилиновые зайки. Одни длинные ушки у него чего стоят! Да я ведь носил его в полиэтиленовом мешочке с собой на работу и в ресторан и каждому его показывал — вот что мне моя Ладушка подарила, вот же он, у меня в портфеле. Хочешь, достану?
Лада. Да.
А л е к с е й Н и к о н о р о в и ч приносит портфель. Лада с любопытством смотрит.
Алексей Никонорович (обыскивал портфель). Ты и сюда набила бутылок? То-то, я смотрю, он такой тяжелый. Ну уж нам и за два года всего этого не выпить. А ты говоришь, внакладе. Вон спиртного еще рублей на пятьдесят притащили. Зачем ты взяла столько?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Алла. Да всего десять бутылок. Сорок пять рублей. Можно скинуть. (Сбрасывает на счетах.) Не оставлять же было официанткам. Они и так весь стол растащили.
Алексей Никонорович. Да куда же этот зайка-хитрец запропастился? (Роется в карманах.)
Алла. Двести шестьдесят шесть. Все равно убыток. (Начинает ползать по полу, заглядывая под шкаф и под диван, потом уходит на кухню и приносит голову зайца с одним ухом.)
Алексей Никонорович. Вот твой зайчик, доченька.
Лада (берет). А где остальное? Где животик?
Алексей Никонорович. Ну… наверное, осталось на банкете…
Алла. Головка пришла, а ушко, животик и лапки остались еще покушать. Там было столько вкусного, наверное, им там очень понравилось.
Лада. А где ты взяла это?
Алла. Как где? Конечно, у себя в сумочке, папочка же говорит…
Лада (кричит). А вот и нет, а вот и нет, ты откопала его сейчас в мусорном ведре! Я видела его в мусорном ведре! Там и ушко лежит, и животик, и четыре лапки! Вы все врете! Вы ненавидели моего зайку и потому сразу выбросили это в мусорное ведро, как гнилую картошку! А какая-то стекляшка… вы плохие… вы все врете… вы нехорошие… вы моего зайку… (Плачет.)
Алла. Успокойся, Лада, а ну, успокойся. В конце концов ты уже большая, ты уже учишься в школе и можешь уже понимать кое-какие вещи. Ты должна понимать, что никто нарочно не стал бы выкидывать твоего зайку в мусорное ведро, просто я, очевидно, убирала с утра в твоей комнате, в которой всегда бог знает что, и сгребла все с твоего стола в мусорное ведро, и не заметила зайку, а может быть, я подумала, что это твой прошлогодний зайка. Во всяком случае, ты сейчас же должна успокоиться и понять, что не произошло ничего страшного — во-первых, завтра утром мы можем поискать там все остальное от твоего зайки и починить его, во-вторых, завтра утром мы сможем слепить папочке нового зайку, еще лучше, ведь пластилина-то у тебя сколько угодно, только, ради бога, прекрати бросать его повсюду на пол — я все ногти себе пообломала, оттирая его от паркета, в-третьих, ничего плохого не было в том, что нам с папочкой больше всего нравится эта ваза. Это настоящая хрустальная ваза. Вот послушай, как она звенит — как колокольчик, как сосульки весной, — весело, правда? А ты знаешь, сколько стоит такая ваза? Вот здесь написано. Сто пятьдесят рублей.
Лада. Сто пятьдесят? А это много?
Алла. Очень. А знаешь, сколько стоит твой зайка из пластилина?
Лада. Сколько?
Алла. Меньше одной копейки. Из одной такой вазы ты можешь сделать двадцать тысяч заек… А эта ваза, если мы бережно будем с ней обращаться, останется у нас на всю жизнь, а потом, когда нас не будет, она станет твоею, а ты оставишь ее своим детям.
Лада. Эта большая ваза станет моею?
Алла. Конечно, доченька.
Лада. А когда?
Алла. Когда нас не будет.
Лада. А когда вас не будет?
Алексей Никонорович. Алла, перестань.
Алла. Неужели, доченька, ты хочешь, чтобы нас с папочкой у тебя не было?
Лада. Нет, не хочу. Я только хочу, чтобы эта большая хрустальная ваза стала моею.
Алла. Но ведь ты можешь не дожидаться, когда нас не будет. Чтобы забрать нашу вазу, ты можешь подрасти и купить себе свою.
Лада. Это не скоро.
Алла. Ты можешь начать уже сейчас собирать деньги — тогда это будет скорее. Я буду давать тебе понемножку денег, и ты их будешь собирать в копилку. А потом купишь себе такую вазу.
Лада. Хорошо, мамочка. Обещаю тебе, я не буду больше лепить пустяковых зайцев из пластилина. Я лучше буду копить деньги на хрустальную вазу. Дай мне рубль. Мне поскорее вазу теперь хочется.
