вот оно то самое кафе «Нью-Йорк». Давай заглянем. Все хвалят, хвалят, а посетить так и не удавалось!
— Я плачу, можно? — сразу предупредила Анни.
Они вошли в очень просторное, с интерьером самого современного стиля — «модерн», помещение. Столики везде стояли только по бокам, квадратные, и между ними был широкий проход, выложенный серой плиткой, с черными вставками. Но каждый столик словно был заключен в отдельные кабинки, что было «ноу-хау» того времени.
Заказали вина, сырные шарики, сочную телятину по-балонезски и овощи к ней.
Игн выглядел уставшим.
— Ты сильно устаешь в больнице — как бы констатируя факт сказала Анни.
— Да — ответил он — но другой жизни я не хочу. — Корзинку со щенком поставили на край стола и Игн опустил туда руку, балуясь с маленьким шпицем. — Сыну купила? Замечательный подарок! Ну, давай, рассказывай о своей жизни, с кем ты еще можешь поделиться? С самого детства я решал все твои затруднения и был посвящен во все проблемы.
Анни усмехнулась. Это было так. До появления в её жизни графа фон Махеля, единственным человеком, который хоть как-то принимал участие в возникающих у неё проблемах, был Игн.
А ему вдруг вспомнился случай, как они первый раз познакомились с князем Войцеховским, пытаясь его обворовать. И конечно же, его это рассмешило.
— Анни, вот я сижу перед тобой, доктор с университетским образованием, а ты… ты… светская дама, сейчас управляешь большим заводом, а еще несколько лет назад мы с тобой пытались ограбить князя Войцеховского, да мы с тобой больше, чем друзья…
— Да, Игн, мы с тобой соратники во всем.
— Мне потом казалось, что ты влюбилась в Войцеховского, и… мне правильно казалось? — и он даже нагнул голову вбок, чтобы получше заглянуть ей в глаза, так как модная шляпка с вуалью, бросали затемнение на её лицо.
Она принялась спешно подымать вуаль, чтобы установить полную открытость между ними. Но ответа Игн не удосужила. Только утвердительно качнула головой. А Игн продолжал.
— Ты, знаешь, тебя же тогда нашел князь, но я так и не пойму откуда он узнал о произошедшем и какое он имеет к тебе отношение?
Она помедлила. В приглушенном свете и от света горящего торшера на столе, глаза её горели как темные рубины и Игн даже ощущал на себе их магическую силу. У него перехватывало дыхание. Но тут же она сделала легкий знак рукой, словно отмахиваясь от наваждения — Я не знаю, откуда он узнал. Этот человек мне настолько же дорог, насколько и недосягаем для меня. Он говорит, что любит меня.
Игн не ожидал это услышать. Лицо его приняло внимательное и серьезное выражение.
— У тебя с ним отношения?
— Нет, нет, Игн. Вот такого нет. Я была замужем за хорошим человеком и… мне не позволяла совесть обманывать его. Мне его до сих пор так не хватает! Если бы ты только знал! — и в конце нотки в её голосе стали плаксивыми и слезинка её слабости медленно сбежала по щеке.
— Анни. Я знаю, ты ценила своего супруга. Но… время идет вперед. А ты так еще молода. У тебя за спиной сын и огромный завод, и еще ипподром? Тебе же остался ипподром?
Анни снова утвердительно качнула головой.
— Как ты все это думаешь тянуть? Тебе нужна помощь и крепкий тыл. И потом, у кого… у кого, а у тебя не должно в этом быть проблем. Ты стала одной из самых блистательных невест Будапешта! Почему ты не с Войцеховским сейчас? Я уверен, у него есть к тебе намерения!
— Игн. Не трогай мои больные места. Все так сложно, а у меня голова от дел каждый день кипятком кипит!
Он участливо положил свою ладонь на её руку и тихо произнес:
— Что сложного? Он прекрасная для тебя партия. Я чего-то не знаю?
— Ты многое не знаешь. Ну, ты же знаешь, что он женат и давно!
— Это все знают и давно, как ты говоришь. Но вы же любите друг друга?
Анни высвободила свою руку. Ей так нужны были эти разговоры и все-таки они вызывали негативные чувства. Держать все в себе тяжело. С Хелен она об этом не разговаривала, Игн был прекрасным другом и собеседником, ему она доверяла целиком, но как трудно мужчине понять душу женщины! А он терпеливо ждал ответа.
— Игн. Неужели любовь во всем является оправданием?
— Ты о чем? — не понял он.
— Можно любовью легко оправдать измену, предательство, эгоизм?
— Анни, ты все-таки о чем?
— Я о его супруге! Как ты думаешь, она обрадуется известию о том, что её супруг ей изменяет?
Игн понял смысл её слов и откинувшись на спинку кресла, постучал пальцами по столу. Он часто так делал, когда начинал о чем-то усердно думать. Но он не о том говорил Анни, о чем она подумала.
— О, нет, нет… — и он ладошкой водил в воздухе, помогая движениями своим мыслям. — Ты не поняла. Почему ты не допускаешь развод? Ты же сейчас свободна. А его что может держать в рамках брака?
— Долг, привязанность, благодарность.
— Анни, ты это объясняешь своей женской сутью. Мужчина изначально другой. У нас не выражены как у вас эти чувства: долга, привязанности, благодарности. Если затронуты его чувства, он сметает препятствия.
Анни тяжело вздохнула.
— Ну, вот ты и высказал то, о чем я все время думала. Значит Войцеховскому только кажется, что он любит. Если он, вообще, способен любить!?
Ее тарелка была не тронута и что бы хоть как-то унять, растревоженную глубокую печаль своего сердца, она принялась лениво перебирать вилкой кушанья. Игн решил так же взять паузу. Он очень тонко чувствовал её эмоции.
За окном стало смеркаться. Вечер вступал в свои права. Посетителей кафе становилось больше. А маленький собачонка все так же посапывал в своей колыбельке. Анни, чтобы прервать затянувшуюся паузу, шутливым тоном стала его расспрашивать о том, что Хелен спросить собиралась уже давно.
— Ты мне скажи? Ты сознательно придерживаешься жизни аскета? Почему ты не
