странное ощущение — точно он оказался в ином мире, в другом месте. Он хорошо видел все вокруг — горы, лес, небо — но в то же время остро почувствовал, что находится в чужом доме и где-то рядом хозяин, и хозяин совсем не рад незваным гостям…
— Идем отсюда, — еле выдавил из себя Иван. — Дай мне руку…
— Да, да, — пролепетал Дуарми. — Вот он я, держитесь.
— Быстрее, черт…
В тот день они ничего не поймали, если не считать двух зайцев, попавшихся в силки.
Иван прошел в хижину Дуарми, и, не снимая тулуп, повалился на лежанку. Голова раскалывалась… нет, она горела огнем, будто кто-то подогревал ее изнутри.
— Эй, Простофиля! — спустя час полной неподвижности сказал отшельник. Он боялся пошевелиться, ибо в этом случае боль резко усиливалась.
— Да, И… Иван?
«Интересно, он обижается, когда его так называют?» — с какой-то мстительной усмешкой подумал Иван, скосив глаза на привычно сжавшегося в углу старика.
— Есть что-нибудь выпить? В смысле, чего-нибудь крепкого? Опьяняющего, понимаешь?
— Понимаю.
— Ну так принеси! Пожалуйста.
— А что… с вами?
— Принеси.
— Да, да. Сейчас.
Вскоре Дуарми вернулся с корчиком, в котором плескалась остро пахнущая мутная жидкость.
— Это бымпа́к, — сказал он, улыбаясь.
— Что такое бымпак?
— Мы у нижних покупаем.
— А, самогон.
— Хороший.
Иван залпом осушил спиртное и едва не вырвался. К счастью, Дуарми быстро сообразил и дал ему воды.
— Очень плохой, — прохрипел отшельник, откашливаясь и занюхивая куском пахнущего плесенью сухаря, валявшегося на земляном полу подле очага. — Вонючая дрянь. Редкостное пойло. Много мяса отдали?
— Нет. Бочонок за трех зайцев.
— Так мало? Правильно, нижние наверняка этой мерзостью крыс травят. Ладно, иди. Оставь меня в покое. Я должен поспать.
Ему снова приснилась она, мать. Мария.
Он смотрит в забранное крупной решеткой окно, смотрит, встав на обитый черным бархатом табурет. Он еще совсем юн. Мальчик.
Большой, вымощенный булыжником двор, окруженный громоздкими однообразными зданиями, в его центре небольшая ухоженная клумба, на которой, вокруг пышного куста падубы росли цветы — вербена, лавр и полынь. В небе ярко светит луна.
Ночь, но во дворе суета. Закованные в броню, вооруженные до зубов воины запрыгивают на коней. Горят факелы, сотни факелов, люди кричат, брань, сутолока, цокот копыт отдается в ушах болью…
И в центре — мать. В белых развевающихся одеждах, длинные волосы распущены.
Она прекрасна. И она ужасна.
— Помните! — кричит она. — Помните!..
Ему страшно. Ему очень страшно.
Вечером на майдане собралось семеро — Абрига, Баит, Дуарми, Тарба, Йихан, Барчук и Печник. Все они неподвижно сидели на бревнах и хранили гробовое молчание.
— Что случилось? — спросил отшельник.
— Аиян умер, — печально произнес Баит, не поднимая головы.
Иван снял шапку.
— Он улыбался, — сказал спустя некоторое время Баит. — Как будто был рад, что уходит.
— Да, — добавил Абрига. — Аиян был мудрецом. Он хорошо знал, что нас ожидает. Знаешь, как он умер? Просто позвал нас и сказал: «Я умираю, братья. Прощайте». И всё. С улыбкой, со счастливой улыбкой на устах.
Нахмурив брови, он уставился на отшельника. Все остальные последовали его примеру.
— Ты был там, у капища, — сказал Абрига. — Ты что-то почувствовал. Тебе ведь стало плохо.
— Да, — едва слышно подтвердил Иван, прислушиваясь к пульсирующей боли в висках. Голова по-прежнему побаливала. Но не так сильно.
— Ну и?
— Что с Белым? Припоминаю, что в первый раз вас было десять…
— Не уклоняйся! — топнув посохом, рявкнул Абрига. — Отвечай!
— Это важно, — упрямо повторил Иван. — Что с Белым? Лучше ответьте мне.
Абрига вскочил, но Баит жестом успокоил старейшину.
— Белый… — задумчиво начал Баит. — Однажды Белый ушел на охоту — один. Он всегда так делал. Странный он был. Ушел и не вернулся. Мы отыскали его на том же месте.
— Там, где сейчас капище?
— Да.
— И это было… когда? Два года, три?
— Это случилось прошлой зимой. Вернее, перед зимой — с деревьев еще не слетела листва.
— И что с ним в данный момент?
— С тех пор он не двигался. Только лежал, будто мертвец — бледный, худой. Иногда вставал, но всегда молчал. После того, как ты явился к нам, он и впрямь стал больше мертв, чем жив. Но он жив, он дышит. Мы поим его водой, кормим, убираем за ним…
— После случая с Белым рех тревожил вас?
Старики переглянулись.
— Нет, — сказал Абрига.
— Почему вы мне сразу не сказали?
Старики встревоженно переглянулись.
— Почему вы мне не сказали, я спрашиваю?!
— А разве… — недовольно буркнул Абрига и осекся, взглянув на товарищей. — А ведь правда… Как же мы сразу не догадались…
— Покажите мне его, — велел Иван.
Но отшельник так и не решился заглянуть в хижину, где лежал Белый. Дуарми держал полог открытым и его взгляд — взгляд человека недалекого — почему-то насмешил отшельника. Иван нервно усмехнулся и рукавом оттер внезапно выступивший на лбу пот. Попятился.
— Он там… — прошептал он.
— Чего? — громко, пожалуй, слишком громкопоинтересовался Абрига. — Кто там? Кого ты имеешь в виду? Белого?
Иван ничего не ответил, вернулся и устало уселся на бревно. То, что он рассказал потрясенным старикам, стало откровением даже для него.
— Рех — это фантом, призрак, дух, — начал он, отрешенно уставившись на пламенеющий закат, окрасивший горы в неповторимый алый цвет. — Работа очень сильного мага. Мага, сведущего в тайных практиках. — «Откуда я всё это знаю?» — подумалИван, еще раз трясущейся рукой смахнув пот. — Привязанный к месту фантом, материализующийся в момент наивысшего перпетрата. Проще говоря это… создание находит носителя — обычно это зверь, реже человек. Находит тогда, когда цель, задача, заложенная в него создателем, близка к выполнению. Он ее чувствует. Фантом не идеален. Трудно создать нечто такое, что четко выполнялобы всё, что от него ожидают. Со временем фантом выходит из-под контроля. Очевидно, что он был создан для того, чтобы поймать меня. Или следить за мной. Не дать выйти… из плена. Или защитить…
Иван надолго задумался.
— Но потом как раз это и случилось, — с усилием продолжил отшельник. — Рех вышел-таки из-под контроля. Значит, маг, создавший его, либо умер, либо не может… работать. Может, он далеко.
— Чем это нам грозит? — спросил Баит.
Иван поглядел на него со странным выражением лица — смесью злорадства и страха.
— Смертью, — тихо ответил он. — В таком виде фантом непредсказуем. Он начинает взаимодействовать с силами, скрытыми в природе, с крупицами магии, живущей в земле, в воздухе, в воде, растениях, зверях. Дикая магия — опасная штука. Непредсказуемая.
— Почему же он нас до сих пор не уничтожил?
— Из-за запаха смерти. Это универсальное средство, позволяющее ненадолго
