— Значит, вдвойне удивишься. Вчерашний ужин наши повара готовили.
Я вспомнила нежное мясо, и очень вкусную перченую подливку, сладкий морс и ягоды засахаренные в меду, и в желудке заурчало, уж больно все вкусно было и сытно.
— Никогда бы не поверила, пока своими глазами не увидала бы.
— Тогда пойдем, — весело сказала Вайорика и открыла неприметную дверь. А за ней оказалась та самая большая поварская, где около небольших печей стояли мужчины, проверяя горшки. По середине стоял огромный дубовый стол, на котором резали, смешивали, раскладывали молодые мальчишки. Работа кипела, аж дым валил в открытые окна. Из-за жара печей даже в таком большом помещении было душно, но какие вкусные стояли ароматы! А когда из печи достали хлеб, то желудок мой предательски заурчал.
— Здравствуйте, княженька. Добре вам здоровья! — послышался позади меня басовитый голос.
Мы с Вайорикой обернулись, и я увидела огромного мужчину. Он был на голову, а, может, и на две выше Василе. Ручища как бревна.
— Мартуш, а я нашей княжне показываю двор, скоро она ключницей станет, будете к ней с нуждами приходить. А это Мартуш, главный над всей поварской, — уже обращаясь ко мне, проговорила Вайорика.
— Рада видеть вас в здравии, Мартуш. Спасибо за вашу заботу.
Мужчина заухал от смеха и уперся огромными руками в свои бока.
— Ох, уважили, госпожа. Рад служить. Ежели будут у вас новые рецепты домашние, да хитрости вы со мной всегда можете поделиться, чтобы на столе были милые вашему сердцу блюда.
Не совру, если скажу, что Мартуш был первым и пока единственным человеком, который так радушно принял меня. Вон, даже про любимые блюда спрашивает, хотя без моего указа мог и не заниматься таким. Василе здесь очень любили и ценили, но ко мне отношение было иное. Я для многих была чужачкой, от которой не знали, что ждать — удел всех невест.
— Спасибо вам большое. Я обязательно поделюсь любимыми блюдами, но утруждать вас часто не буду.
Мартуш поклонился, протер руки о передник и хотел что-то еще сказать, но позади послышался звон разбивающейся посуды. Он вскинул голову и зло сощурился, аккуратно протиснулся между нами и рявкнул громко:
— Бездельники, дормоеды, черти проклятые! Руки откручу от причинного места и на место поставлю! Быстро все прибрали и весь пол вымыли. А что разбили, то из ваших порций уберу!
Охо-хо, значит, Мартуш и таким может быть. Мальчишки бросились все убирать с виноватыми лицами, но злости у них на лицах я не увидела: вину свою чувствовали, а на обидные слова злобы не держали.
— Мартуш — человек справедливый, за своих он горой и никого в обиду не дает, но сам может и подзатыльник дать. Или уму-разуму поучить, — тихо проговорила Вайорика. — Пойдем дальше, покажу склады.
Я понимающе кивнула, и мы тихо вышли из кухни, вернувшись в погреб, а из него снова во двор.
Мы шли через двор ко входу в замок, но не к главному крыльцу, а тому, что был поодаль. Внутри оказался коридор, от которого в две стороны расходились проходы в другие замковые части, а пройдя дальше за тяжелыми дверьми нашлись несколько комнат: общая спальня для женской прислуги, комната с большим столом, видимо, где девушки ели, и кладовая с тряпками, пучками лаванды.
— Замок убирают только девушки, — сказала Вайорика. — Здесь спят незамужние, а парам мы выделяем комнатки в дальней пристройке.
У нас такого не было. Помогали нам помощницы, но девы ночевать возвращались к родным. Редко кто оставался на ночлег, только, сиротинушки или у кого дом далеко был. И часть женская никак с мужской не соприкасалась. Негоже это было, а мало ли что? Мужской огонь не всегда вовремя потушишь…
— Прямо в замке? С остальными?
— Прямо здесь. — Вайорика посмотрела на меня и кивнула каким-то своим мыслям. — С этим все очень строго, Лиль. Женщин войники не трогают, коли те сами не захотят. А конюхи и другие слуги сами разбираются. Много супружников у нас работают, а из одиноких быстро пары образовываются. Пока никто не жаловался. Но девушки знают, что к князю прийти можно и пожаловаться на наглеца, и тому не поздоровится, а так, как за место в дружине мужчины валашские готовы головы отсекать, то, поверь, из-за юбки какой-нибудь терять его не будут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Надеюсь, так оно все и есть, потому что смелость надо иметь, чтобы к князю-то пойти и в лицо постыдное сказать. А молчание равносильно одобрению, — сказала я серьезно.
— Не переживай, я за этим пристально слежу, — успокоила меня Вайорика. — Пойдем дальше, проведу тебя по замку. Я согласно кивнула.
Мы обошли весь замок, даже в донжон зашли, когда во дворе закричали о прибытии князя, и весь замок будто ожил: все забегали с удвоенной силой. Мы с Вайорикой вышли во двор ко всем встречающим. Люд замер в поклоне, когда ворота с лязгом поднялись и внутрь заехали всадники. Василе был первым, в запыленной одежде, суровой и напряженный, почти такой же, как я его помнила в то утро. За последние недели это впечатление истерлось, заменяемое нашими теплыми встречами, а тут вспыхнуло внутри искрой, и я неожиданно испугалась.
Василе нашел меня глазами, слез быстро с коня и подошел почти вплотную, положив руки на мои плечи, отчего мне стало тяжелее в сто крат, а язык прирос к небу.
— Что случилось, Лиль? Ион мне сообщил, что дело срочное, на грани жизни и смерти, — в голосе Василе слышался едва уловимый страх. Не за себя, конечно. Он боялся за меня.
«На грани жизни и смерти…», — оно так и было, но чтобы я еще раз Иона попросила послание отправить!
— Княже, можем мы наедине поговорить?
Он опустил руки с моих плеч, будто огладив, и взялся за пальцы. Совсем бережно.
— Пойдем в оружейную.
Он взял меня за руку крепко и повел в тот самый донжон.
Глава 8
Утром Вайорика мне показывала башню быстро, ничего не объясняя толком, мол, княжеская эта часть замка и только его, поэтому тут быть нам не велено, но знать это место я должна. При нападении на крепость прятаться буду именно здесь. Тут и провизия хранилась, и колодец был свой, в осаде можно было укрыться на долгое время. Крепость в крепости. Но, когда, мы вошли в оружейную, то я усомнилась, что князю понадобится «долгое время» — тут было мыслимое и немыслимое оружие. С таким-то любую войну выиграть можно. Теперь неудивительно, что Валахию боялись, называя драконьей страной. По-моему, я даже увидела латы, сделанные под чешую древних созданий.
Василе снял запыленный плащ и кинул его на скамью, куда легла и перевязь с мечом. Он повернулся ко мне и посмотрел внимательно, приглашая тем самым к беседе. Я опустила глаза в пол и встала на колени.
— Княже, прошу помоги! Сестру мою старшую похитили в Северных землях. Нет ее следа, нет вестей. Пурга из саней замела волшбой древней. Родители мои виноваты, но… — я сглотнула ком в горле. Только не заплакать! — Но они не справятся одни.
Я коснулась лбом пола и сжала кулаки.
— Прошу, Василе, помоги! А взамен проси, что хочешь!
— Встань, пожалуйста. Не уж-то я похож на монстра без сердца, что откажу нареченной своей в помощи?! Встань, Лиля. Будет у нас разговор долгий.
Я поднялась и улыбнулась неловко. Не ожидала, что княже даст свое слово так быстро. Поэтому, может быть, и не спросила бы так прямо то, что спрашивать было пока рано:
— Нет, не считаю монстром бессердечным, но и зазнобой ведь не являюсь, никто в обиде не будет, ежели помощи не окажете, княже. Не ваша вина и не ваш долг…
Василе улыбнулся криво и подошел ко мне. Близко-близко. Обнял и поцеловал. Именно так, как тогда у костра. Сладко. Горячо. Нежно. И не было сил отстраниться, лишь утонуть в этом теплом омуте. Когда Василе остановился и прижался ко мне сильнее, а покров огненный начал опадать с меня, возвращая на землю твердую, я наконец-то услышала, как быстро бьется его сердце.
— Лиля, dragă, что ж ты такое говоришь?! Как же ты не зазноба мне?! Я же прикипел к тебе сразу, как увидал лик твой. А уж узнав лучше, так и отдал тебе свою часть сердца, что в человеческом теле моем живет. Неужели я не мил тебе?
