— Может, хорошо, что Сашка пока не с ней? Страшно мне за него… нет, я не думаю, что она убийца… просто страшно…
— А я думаю…
— Давид!
Он пожал плечами:
— Ты не переубедишь меня в этом. Она могла! Ты и сама это уже поняла. Вернее, стала понимать…
Время для войны
Девять лет назадДавид вышел из комнаты, и Аля, кажется, только со звуком закрывающей за ним двери стала понимать, что случилось.
Глупая, Боже, какая же она глупая! Ей показалось, что он увидел ее в коридоре и влюбился?
Алевтина вскочила и стала судорожно одеваться, как будто боялась, что ее сейчас обнаружат голой и подумают, что она… шлюха? Ну а кто она?
Ей было очень больно думать о себе так, но именно шлюхой она и являлась. Когда она застегивала последнюю пуговицу на кофте, в комнату забежала Оксана:
— Ну что? Получилось?
И, глянув на постель, ахнула:
— Охренеть! Вот это да!
Она подбежала, схватила деньги и стала считать:
— Тут на год беспечной жизни хватит! Вот это удача! Как он тебе? Я, правда, с ним не спала, но Лера наша его много раз обслуживала, говорила, что щедрый и очень нормальный, то есть не извращенец. Но чтобы тако-о-о-й щедрый! Чего ты такая кислая? Не понравилось? Ну, первый раз никому не нравится. Потом только лучше и лучше будет, не переживай.
Аля одернула юбку, выпрямилась и протянула руки к деньгам. Оксана хмыкнула и отдала ей все.
— Что думаешь делать дальше? — спросила подруга.
— Отсижусь ночь в городе. Приеду под утро, когда Тамара будет. Надо зайти в дом и забрать паспорт. И уеду куда-нибудь…
— К нам не хочешь? — Оксана понимающе кивнула, когда Аля замотала головой. — Да, я понимаю, лучше не начинать. Это такая трясина. Ну и кроме того… так, как тебе сегодня заплатили, никто раскошеливаться не станет. Чистая удача! Он не оставил тебе телефончик? — спросила Оксана.
— Нет.
— Ну это понятно… Он из другой жизни, яркой, красивой, о которой мы знаем только из кинофильмов… Такие умеют только пользоваться такими, как мы. А живут они с такими красавицами… Я тут с одним переспала, он меня всю ночь трахал, говорил, какая я красавица, что нет таких на свете, а потом я его в ЦУМе увидала с женой. Пакетики ей носил и пыль с плаща сдувал. И там такая баба… просто звезда Голливуда! Я все время удивляюсь, ну что им, этим мужикам, надо? Рядом с тобой богиня живет, а ты ходишь и трахаешься с бабами, которые ей и в подметки не годятся. И дело ведь даже не в красоте. Есть в их женах то, чего у нас никогда не будет. Шик! Порода! Их женщины знают себе цену. И она измеряется не в деньгах. Она измеряется во внимании, заботе, обожании…
Алевтина молча слушала подругу и дрожала. Оксана это заметила:
— Чего ты?
Аля разрыдалась. Хотела открыться, что влюбилась, что первый раз в жизни влюбилась в человека, которого и не знает даже, и не понимает, как это произошло и почему, но не могла вымолвить ни слова. Как ей это объяснить? Она и сама не понимала, как это произошло. Разве бывает так? Чтобы за секунду и до сумасшествия, до потери головы, до дрожи…
И что ей делать сейчас? Искать его? А может, устроиться к Оксане и Гале в этот салон? Так она его хоть видеть будет иногда!
Алевтина решила подумать об этом позже. Сейчас главное — переночевать где-то, утром поехать в Поваровку и забрать паспорт. Что делать со школой, которую она не окончит, и с аттестатом, который она не получит, она решит позже.
— Пойдем погуляем по городу. Можем в кино сходить. У меня смена только в восемь вечера начинается.
— Да. Надо купить мне мобильный телефон, чтобы быть с тобой на связи… Может, я к вам приду работать…
— Как быстро ты меняешь свои решения! — засмеялась Оксана. — Ладно, идем!
Этот вечер девушки провели весело, Алевтине даже удалось не думать о Давиде, не вспоминать и не прокручивать в памяти его жадные поцелуи и ласки.
Ради этих мгновений она готова была на все. Только бы еще раз повторить его прикосновения…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Оксана ушла на работу к восьми, а Алевтина побрела на Ленинградский вокзал. Она боялась возвращаться домой, знала, что Тамара уйдет на ночное дежурство, и планировала прийти, когда приемная мама уже вернется с работы. Все домогательства Ярослав позволял себе, только когда Тамары не было дома. И Алевтина была уверена, что приемная мама ее защитит, если вдруг он начнет изливать на Алю свой гнев.
Но Алевтина ошиблась.
Тамара, видимо, в тот вечер не ходила на дежурство или пришла раньше и уже успела вместе с Ярославом осушить несколько упаковок дешевого вина.
В поселке, где они жили, было заброшенное помещение, совсем неподалеку от дома, где жила чета Зубаревых. Аля скрутила деньги и соорудила небольшой сверток, куда также положила новенький кнопочный мобильный телефон и, закопав под ближайшим деревом, поплелась домой. Все, чего она хотела, — собрать рюкзак и якобы пойти в школу, сама же планировала захватить документы и больше никогда не появляться в этом доме.
Когда Алевтина зашла, приемные родители начали обзывать ее, оскорблять и допытываться, где она была всю ночь.
— Ты что, сучка малолетняя, не понимаешь, что мы в ответе за тебя? — кричала Тамара.
— Уже нет. Мне уже восемнадцать. Так что я сама за себя в ответе со вчерашнего дня.
Алевтина не хотела ругаться, она вообще не любила выяснять отношения и сразу, при малейшей опасности или крике в ее сторону, как черепаха, пряталась в свой панцирь.
— Ах ты дрянь! Ярослав, ты слышишь? Мы ее столько лет содержали, поднимали, а она… неблагодарная тварь!
Ярослав подскочил, схватил Алевтину и завел ее руку за спину.
— Сейчас я тебе покажу, уродина. Сейчас ты ответишь за все мои мучения!
И он поволок ее в подвал. Алевтина пыталась вырваться, она кричала и просила помощи у Тамары, умоляла ее, но Ярославу надело слушать ее мольбы, и он со всей силы влепил ей несколько пощечин. С губы потекла кровь, и Алевтина поняла, что ей уже никто не поможет. Еще по инерции она извивалась и пыталась вырваться, но Ярослав опустил ее на колени и затащил в комнату.
Через мгновение он развернул девушку, прижал к столу лицом вниз, задрал юбку, снял штаны и вошел в нее.
Ярослав сразу же понял, что он не первый, у него перехватило дыхание и он остановился.
— Ах ты ж сука!
На его лице отразилась гримаса ужаса, глаза метали молнии, он издал звук, больше похожий на вой, чем на стон, и стал бешено вдалбливаться в нее, держа за волосы, матерясь и оскорбляя ужасными словами.
Он предвкушал этот момент больше, чем ребенок ждет новогоднюю ночь и мечтает найти под елочкой то, что заказал у Деда Мороза. И после столь долгого ожидания, он, не в силах удержать своего нетерпения, срывает яркую ленточку с подарка, раскрывает его, а там, оказывается, ничего нет? Коробка пуста?!
Его злости не было границ: она нарастала, как снежный ком, становилась темнее и тяжелее, накрывала с головой, сметала здравомыслие и с каждым грубым движением ему хотелось сделать ей еще больней, придушить, избить до смерти. Наказать!
Это продолжалось так долго, что Алевтина потеряла ход времени и очнулась на полу, когда его уже на было. В доме было тихо. Она поднялась в свою комнату, схватила паспорт из шифоньера и поплелась в прихожую. Свет в коридоре ослепил ее, и она прикрыла глаза.
— Ах ты тварь! Сбежать решила? Как твои подруги?
Тамара смотрела на нее, уперев руки в боки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Отпустите меня, пожалуйста! Я никому ничего не скажу. Я просто тихо уйду! Я же полюбила вас! Вы мне как родная мать были. Зачем вы так поступаете со мной? Дайте мне уйти, пожалуйста!
— А моего ненасытного мужа кто будет удовлетворять, я? — Тамара зло посмотрела на нее и куда-то в сторону громко крикнула: — Ярослав! Твоя сучка решила тебя покинуть!
