В проеме двери появился сонный Ярослав и, увидев Алевтину, пытающуюся улизнуть из дома, зарычал, схватил девушку за волосы и снова потащил в подвал.
Алевтина попыталась поцарапать его или укусить, но он ударил ее по ребрам, затем спустил на пол и продолжил бить ногами: остервенело, с придыханием, матерясь и проклиная. Она пыталась увернуться, пыталась убежать, но, когда поняла, что сопротивление бесполезно сгруппировалась, подтянула ноги и прижала ладони к лицу.
Мужчина шумно дышал, но вскоре он устал и вышел из комнаты. Алевтина надеялась, что он успокоился и оставит ее в покое, она хотела встать с пола и лечь на диван, но не смогла: силы оставили ее, а любая попытка встать или хотя бы шевельнуться отдавала жгучей болью по всему телу. Она сжала зубы и застонала, решив отлежаться на полу, но, почувствовав солоноватый вкус крови, потеряла сознание.
Ярослав поднялся в гостиную, прошел на кухню и стал искать что-то в ящиках, затем быстрым шагом направился в гараж, вытащил из ящика наручники и прихватил с полки шланг. Тамара шла за ним по пятам, пытаясь вразумить:
— Ты опять в тюрьму захотел? Сдалась тебе эта девка! Ну ладно насилуешь. Но избивать зачем? Она же выйдет отсюда и побежит в милицию, неужели ты этого не понимаешь?
Он злобно зашипел:
— Если выйдет!
Тамара не на шутку испугалась:
— Что ты намерен сделать с ней? Ты убить ее хочешь? У тебя совсем крыша поехала на ней?
Ярослав остановился и спокойно ответил:
— Она будет сидеть в этом подвале, пока сама не попросит меня трахнуть ее. А потом я подумаю.
— Ты псих! Ты реально псих, и нужно было тебя в психушку определить. Ты же и меня подставляешь, и девочек.
— За девочек не волнуйся, они будут молчать и только подносить мне орудия для пыток этой уродины.
Ярослав спустился в подвал, потащил Алевтину к окну и приковал к батарее наручниками.
Сам же поднялся на кухню и приготовил себе яичницу. Тамара помалкивала, только настороженно наблюдала за мужем.
Когда из школы пришли Оля с Наташей, он сказал им:
— Там, в подвале, ваша подружка. Она наказана. На помощь к ней не ходить, будет звать — не спускаться. Даже носа своего там не показывайте, вы поняли?
Девочки испуганно закивали головами.
— Если кто-то попробует ей помочь — окажется там же, без еды и воды, и будет меня обслуживать во все дыры. Еще раз спрашиваю: понятно?
Девочки действительно не вмешивались в «воспитательную работу» приемного отца, даже когда Алевтина пришла в себя и стала звать их по именам и просить помощи. К ней спускался Ярослав, снимал штаны и насиловал.
На третьи сутки пребывания в подвале Алевтина стала думать, как ей выбраться из этого ада. Она поняла, что только она сама может себя спасти и для этого надо было избавиться от наручников.
Она огляделась, внимательно рассматривая все, что есть вокруг, понимая, что ей поможет какая-нибудь заколка или шпилька. Возле батареи не удалось найти ничего: ни единой скрепки или проволоки. А вот возле швейной машинки ее взгляд остановился на маленьком пластиковом бутыльке масла. Этим маслом она когда-то смазывала механические детали швейной машинки, он валялся на полу в метре от нее. Алевтина посмотрела на ободок наручников, который болтался: ее запястье было узким, да и сама кисть тонкой. Она сначала попробовала зажать кисть свободной рукой и просунуть ее через ободок, но рука застряла. Этот бутылек с маслом ей бы очень помог. Она распласталась на полу, пытаясь добраться до масла ногой, и поняла, что у нее может получиться. Она стянула с себя носки, опять легла на пол и потянулась ногой к бутыльку. Он был меленьким, легким и от соприкосновения с пальцем покатился в ее сторону.
Алевтина поняла, что спасение рядом, оставалось только выждать, когда Ярослав уснет, а Тамара уйдет на дежурство. Она спрятала масло в батарее и стала ждать насильника.
Он зашел к ней вечером, когда солнце село. Схватив за волосы, он поднял девушку на ноги, наклонил и принялся иступлено вдалбливаться в нее, словно забивал гвозди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А когда он, потный и мокрый, кончил, то бросил ее на пол и, пообещав утром продолжить, вышел из комнаты.
Алевтина подождала, пока все уснут, и высвободилась из наручников. В коридоре, прихватив, что первое попалось, под руку, чьи-то куртку и кроссовки, она выскользнула из дома и бежала, не оглядываясь, к заброшенному зданию, сама не понимая, откуда силы взялись.
Откопав сверток, она поплелась к станции. Сил практически не осталось, но она понимала, что находиться в поселке или на станции опасно. Три дня она провела в подвале без еды, Ярослав принес только бутылку воды и бросил рядом с ней, как кость собаке:
— На, пей, чтобы не подохла. А жрать ты еще не заслужила. Когда увижу в твоих глазах любовь и покорность, тогда принесу кусок хлеба. А пока сиди и думай над своим поведением. Шалава!
Алевтина хотела забежать на станцию и купить хоть что-то поесть, но подошла к платформе как раз в то время, когда подъехала электричка. Аля успела запрыгнуть в последний вагон, проехала две станции, набрала Оксану и все ей рассказала.
— И куда ты едешь сейчас?
— Не знаю. Запрыгнула в вагон, который приехал на перрон.
— Посмотри на табло, должен быть пункт назначения.
Алевтина обернулась и нашла табло.
— Тверь. Через час тридцать.
— Ну там и выйдешь. Переждешь. А потом решим, что делать, хорошо?
— На меня все пялятся. Лицо разбито, все тело в синяках…
— Сядь где-нибудь у окна и притворись спящей. Все, наберешь, как доберешься. Меня клиент ждет.
Время убивать
После того, как Давид поговорил с Аленой, он направился на встречу со своим лучшим сыщиком Виктором, который занимался поиском информации об Алевтине.
Всю свою жизнь Давид привык решать вопросы с помощью диалога. Он почти никогда не общался с клиентами по телефону — только живое общение, только глаза в глаза. Он, можно сказать, умел читать людей и моментально подмечал самое важное, ведь очень часто ему попадались такие типы, которым он сразу отказывал, — непорядочные, подлые, низкие. Его тошнило от этого смрада, от этих гнилых и грязных людей, которые они считали, что они владеют миром, легко шли по головам и ни в грош не ставили человеческую жизнь. Он имел дело с изменами и предательствами почти каждый день и другой на его месте наверняка бы отчаялся и перестал верить в любовь и настоящие чувства, но так как он видел ее в семье брата, то и сам верил, что когда-нибудь обретет ее.
— Это Леонид, — представил Виктор худощавого мужчину с глубокими морщинами на лице. — Он вел дело Алевтины и готов поделиться с нами всей необходимой информацией из первых рук и без испорченного телефона.
Давид пожал руку следователю и присел на столик.
— Давид Валентинович, я заказал вам американо, как вы любите, — доложил Виктор.
— Я сегодня уже три американо выпил, так что мне хватит, — он позвал официанта, попросил принести ему воду без газа, а потом обратился к следователю: — Рассказывайте, как все было и как ей удалось избежать наказания.
В тот момент Давид был уверен, что Алевтина виновна и у него не было ни грамма сомнений на этот счет. Еще он был невероятно зол, что сам впутался в эту историю, и что Сашка сейчас несчастен именно по ее вине. И по его тоже.
Следователь пожал плечами:
— Я до сих пор уверен, что она убийца. Но прямых улик у нас не было. Только мотив. И ее алиби, которое, скорей всего придумала ее бабка…
Давид остановил его жестом:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Давайте с самого начала, пожалуйста.
— Десятого мая после полуночи поступил сигнал о пожаре жилого дома близ поселка Поваровка. Пожарные выехали к месту вызова. По прибытии выяснилось, что горит дом, потушить не удалось, поздно вызвали. В доме находились мать, отец и две приемные дочери. Семья, как принято говорить, неблагополучная: они пили, дебоширили, отец полгода отсидел за хищение чужого имущества. Девочки вроде нормальные были, учились неплохо, уже взрослые, почти совершеннолетние. Так как были жертвы, возбудили уголовное дело. Установить причину пожара не удалось. Сначала думали, что поджог, так как было выбито стекло в маленьком окошке в подвале. Но потом выяснилось, что оно было выбито давно. Неосторожность с огнем? В два часа ночи? Трудно верится в эту версию, как и в то, что отец мог уснуть с сигаретой в постели, когда он не курил. Хотя окурки возле дома потом нашли. В общем, дело очень странное. Но я всегда, когда происходит убийство, смотрю на мотив. А он был только у одного человека — у этой Алевтины Угрюмовой.
