обществе свои истинные убеждения и т. п.
«Это нужно для того, чтобы мы противостояли притеснителям не как отдельные, разрозненные личности, а как сплоченная, крепкая организация, чтобы наши действия и удары были согласованы во времени, проводились по единому плану, ибо только в этом случае нам удастся одолеть противника», писала нелегальная газета «Циня».
В ту пору Рига занимала площадь немногим более ста шестидесяти квадратных верст, примерно триста тысяч человек проживало в пяти ее районах: Центральном, Петербургском, Московском, Митавском, а также в Предместье. Город был разбит на двенадцать полицейских участков, на каждые пятьсот жителей приходился один блюститель порядка, во главе полицейского участка стоял пристав. До того как ввели военное положение, Ригой правили восемьдесят членов городского совета, все толстосумы, толстопузые старики с тощими ногами, хозяйственной смекалкой и зыбкой совестью.
В Риге имелось несколько больниц и две лечебницы для душевнобольных, всегда переполненных. Канули в вечность рижские цехи бондарей, переплетчиков, мясников, кожевников, поясников, лудильщиков, перчаточников, печников, шляпников, мукомолов, бахромщиков, седельников, портных, трубочистов, каретников, кресельников, столяров, гончаров, часовщиков, медников, колоколыциков, ножевиков, игольщиков, на смену цехам пришли заводы и фабрики. По законам Российской империи фабрикой считалась всякая мастерская, где работало более шестнадцати человек, о своих правах во всеуслышание заявляли металлисты, ткачи, прядильщики, механики, формовщики, литейщики, промышленность росла и развивалась, а рабочие по-прежнему получали мизерную плату, все остальное в виде прибыли утекало в кошельки работодателей, а Рига славилась в Российской империи своим действенным и образованным рабочим классом, в октябре тысяча девятьсот пятого года на улицы вышло одновременно более ста пятидесяти тысяч демонстрантов, стачками были охвачены все заводы и фабрики, все учреждения. Двадцать пятого ноября того же года на рижских заводах было изготовлено двадцать тысяч единиц колющего и режущего оружия.
Партийные воззвания были напечатаны на четырех языках — латышском, русском, немецком, эстонском.
В декабре тысяча девятьсот пятого года революция в Российской империи достигла наивысшего подъема.
Девятого декабря в Москве началось вооруженное восстание, на улицах появились баррикады.
Латышские социал-демократы в поддержку московских рабочих двенадцатого декабря объявили всеобщую забастовку. Во время забастовки происходили многолюдные митинги и вооруженные столкновения с полицией.
Революционные выступления в Риге, в Латвии были нераздельной частью первой буржуазно-демократической революции в России. Латышский народ вместе с русским народом боролся за свержение самодержавия.
Начальник жандармского управления Лифляндской губернии писал в своем донесении петербургскому начальству: «Всей жизнью в Риге, несомненно, руководит революционный комитет», а министр внутренних дел Дурново во всеподданейшем докладе Николаю II доносил: «Вся территория Курляндской губернии, исключая Митаву, Тукумс и Либаву, а возможно, и некоторые другие населенные пункты, занятые отдельными воинскими частями, находится в руках мятежников».
Так оценивал события министр внутренних дел двадцать третьего декабря тысяча девятьсот пятого года, однако накануне Нового года боевым дружинам рабочих пришлось принять неравный бой с противником, войска наводнили Ригу и Прибалтийский край, лучшие дни революции миновали, и с наступлением Нового года, когда на Театральном бульваре, напротив почтамта, впервые в Риге зажглись электрические фонари, состоятельным горожанам показалось, что жизнь возвращается в привычную колею.
Хотя в городе по-прежнему ежедневно подбирали неопознанные трупы, хотя стреляли по офицерам в окна освещенных трамваев, хотя полицейские в большом количестве покидали службу, ставя свою жизнь превыше жалованья и служебных выгод, тем не менее армия железной рукой мало-помалу водворяла порядок.
Для бюргеров в общем и целом прошедший год был удачлив.
В Рижском порту шла оживленная торговля, за границу было вывезено сто шестьдесят пудов муравьиных яичек, три тысячи восемьсот сорок пять пудов коровьей шерсти, восемнадцать тысяч пятьсот сорок один пуд сладкой водки и триста двадцать один пуд телячьего рубца.
На бойнях было забито около восьмидесяти тысяч голов крупного рогатого скота, на территории Латвии расстреляно около тысячи революционеров, жизнь опять могла бы стать прекрасной, хотя Октябрьский манифест, по сути дела, и был упразднен; ваятель надгробий А. Фольц, по Николаевской, 31, в тот год был завален заказами.
Гранитная и мраморная мастерская расширялась, пришлось нанять новых рабочих, чтобы ни в чем не уступить своему конкуренту А. Шрадеру.
Акционерное общество «Балтик-сепаратор» с конторой в Риге, по улице Ваверу, 18, предлагало крестьянам сепараторы с простым барабаном и барабаном с тарелками, на Двинском базаре кто-то украл бочку с засоленной требухой, в городе появились фальшивые ассигнации и полтинники чеканки тысяча восемьсот девяносто девятого года, воскресные службы проводились в Домском соборе, в церквах Иакова, Петра, Иоанна, Гертруды, Иисуса, Мартына, Святой Троицы, в Реформаторской церкви, на новом кладбище, у Ротенберга, а также в приюте для глухонемых по Мариинской, 40, службу для глухонемых правил пастор Преториус, голос у него был малоприятен, уши нормальных прихожан его не выносили.
Многие бывшие социал-демократы в страхе эмигрировали, один из уезжавших пытался пересдать свою квартиру из шести комнат, с каморкой для прислуги, с ванной и центральным отоплением. Художник Якис Розентал, по улице Алберта, 12, давал уроки рисования, живописи, а его жена Элли Форсель Розентал в той же квартире давала уроки пения. Франция готовилась к президентским выборам, в рижских банях повысили входную плату с восьми копеек до десяти, золото Российской империи неудержимо текло из казны, а выпуск денежных ассигнаций все более возрастал, министру юстиции Акимову был пожалован орден, и было принято решение, что отныне один блюститель порядка будет приходиться на каждые четыреста жителей. Губернатор Лифляндии учредил особую комиссию для расследования ученической стачки, повелев исключить виновных, цена на хлеб в новом году повысилась до трех копеек за фунт, ночью подмораживало, улицы покрывались коркой льда, и несколько почтенных граждан поломали себе ноги, днем же на тротуарах валялись груды мусора, и пьяные шатались по городу, подчас отсыпаясь прямо на тротуарах, лихачам-извозчикам было велено явиться в полицейское управление для смены номерных знаков, и там их пытались завербовать в сотрудники полиции, если те не соглашались на активную службу, то хотя бы в качестве осведомителей, а в случае отказа грозили не выдать номерной знак.
Лошадей приходилось перековывать чаще, чем обычно, — на голых мостовых шипы быстрее стачивались.
Случались и несчастья: один
