Встреча на деревенской улице
В книгу лауреата Государственной премии имени М. Горького Сергея Воронина вошли новые повести и рассказы. Как и в прежних книгах — «Роман без любви», «Дом на бугре», «Камень Марии» и других, — писатель остается верен главной теме своего творчества, его привлекает своей неповторимостью внутренний мир современного человека, сложность и разнообразие человеческих взаимоотношений, судеб, характеров.
СЛУЧАЙ НА ЧУДСКОМ ОЗЕРЕ
Все шло хорошо, — отпуск дали в августе, самая рыбацкая и грибная пора, оставалось только попрощаться с начальником отдела.
— Ну что ж, желаю хорошо отдохнуть, набраться сил, — сказал Сангулов. Лет ему было под шестьдесят, но был он еще крепок и здоров. — На Юг?
— Нет. На Чудское озеро.
— Бывали там?
— В прошлом году.
— Рыбалили?
— А как же! Там окунье. Иногда и по килограмму горбуна выворачивал, — не удержался, чтобы не похвастать, Елагин.
— Что ты говоришь? — оживился Сангулов. Он и не заметил, как перешел на «ты». — С берега?
— У меня «казанка».
— Слушай, а что, если я приеду к тебе денька на два, а?
— Так ведь у меня палатка.
— Ну, а какая-нибудь деревенька поблизости есть?
— Есть.
— Ну вот, я там и остановлюсь. Дай-ка адресок. Ни разу не бывал на Чудском. Сколько туда езды?
— По спидометру — двести девяносто.
— Ерунда. Мой шофер за три часа домчит. Так где это?
Елагин сказал.
— Буду, не возражаешь?
— Да нет, почему же, — ответил Елагин, но настроение у него испортилось: он не терпел, когда в его жизнь вмешивались чужие. Но на другой день настроение улучшилось, — это когда он уже шелестел шинами по широкому шоссе, а еще через несколько дней и совсем наладилось. Мало ли о чем договариваются в городе!
Но Сангулов приехал. Подкатил на «Волге» прямо к их палатке.
— Какого лешего я буду ездить из деревни, время терять! Я, брат, тоже обзавелся палаткой. Ну, не такой комфортабельной, как у тебя, мне такая ни к чему, но однако, — пожимая руки Елагину и Лиле, задористо говорил Сангулов. — Коля, ставь нашу палатку вот тут, — сказал он шоферу, высокому парню, еще не успевшему после армии отрастить длинные волосы. — Ну, как рыба?
— Неважно. Все время меняется ветер. Чаще бывает с востока. А то с севера задувает.
— Ничего. Заставим! Мы с Колей всю ночь выползков ловили. Должна на выползка взять. На Вуоксе вот тоже не было клева, а на выползка лещ брал. Да еще как! Ты-то на что ловишь? — Это он спросил, уже идя к лодке.
«Казанка» стояла неподалеку от палатки, наполовину вытащенная на берег.
— Не очень-то люблю я дюральки. Гремят. Чуть тронешь веслом по борту — грохот... Правда, ни конопатить, ни шпаклевать не надо. Ну что ж, может, сейчас и выйдем? Чтоб не терять время.
— Тут с утра клюет, а по ночам никто не ловит. К тому же волна, — ответил Елагин.
— Ну какая это волна!
Но волна была. Дул северный, нагоняя белые барашки. Они шли по всему простору Чудского.
— К тому же и чайка на берегу, — добавил Елагин. Он с утра выходил на рыбалку, клевало плохо, и сейчас у него не было никакого желания идти на озеро.
— Ну и что, значит, рыба внизу, — не унимался Сангулов, деловито окидывая взглядом озерные дали.
— Чайка ходит по песку, нагоняет рыбаку тоску. Так говорят здесь рыбаки.
— А с берега если попробовать, на донку?
— Тут мелко, как на взморье.
— Ну, леший с ним! Тогда сегодня спать, а завтра в сечь, как говорил Тарас Бульба. — Сангулов пошел к своей палатке. — О, молодец солдат! Матрацы надул.
— Порядок, — ответил Коля.
— Тогда спать. Завтра чуть свет подыму! — крикнул Сангулов Елагину.
— Вот не было печали, — усмехаясь, сказал Елагин жене, усаживаясь на складной стульчик под навесом. Наступал час любования закатом.
— Не надо было звать, — сказала Лиля. — Уж очень ты добренький.
— Да нет, какой там добренький, просто пасую перед грубой силой, — ответил он и замолчал. Глядел, как темнеет вода, как все успокаивается, начинают светить звезды.
Он еще крепко спал, когда его разбудил громкий голос Сангулова, и тут же палатка заходила под ударами его ладони.
— Подъем! Подъем! — кричал он. — Всю рыбу проспишь, рыбак!
— Какой ужас! — натягивая одеяло на голову, прошептала Лиля.
— Извини, но я тут, ей-богу, ни при чем, — злым шепотом ответил Елагин, натягивая шерстяной свитер.
— Где мотор? — спросил Сангулов, как только Елагин вышел из палатки.
— В машине.
— Давай открывай. Утром, сам знаешь, каждая минута дорога.
Елагин, скрывая раздражение, достал мотор.
— Коля, забирай! — крикнул шоферу Сангулов и, прихватив бензиновый бак, быстрым шагом пошел к лодке.
Утро еще только подогревало небо. Над водой стояла мгла, но видимость все же была. Неподалеку от берега плескалась рыба, — похоже, окунь гонял малька. Сангулов метнулся к спиннингу и умело запустил блесну. Она далеко шлепнулась о воду. Подавшись вперед, напряженно замерев, он стал быстро подматывать шнур, то замедляя, то убыстряя ход блесны. Домотал до конца, плюнул и сказал:
— Извини, не удержался. Пошли, пошли!
— Успеем, — спокойно ответил Елагин.
— Где, к черту, успеем, когда уже скоро пять. Далеко до места идти?
— С полчаса.
— Ну вот, черт возьми-то!
— А чертыхаться не надо.
Сангулов остро взглянул на Елагина.
— Плохая примета? Не буду. — Он потянул лодку от берега.
Ему помогли Елагин с шофером, и через минуту они уже мчались, вспарывая гладкую тишь воды. То тут, то там всплескивала рыба. Сангулов возбужденно вертел головой. Он сидел на носу, надвинув на лоб курортку — тряпичную кепочку с зеленым пластмассовым козырьком и надписью над ним «Сочи».
Берег отодвигался все дальше, и теперь уже было видно, как у земли розовеет восток.
— А там что, гряда или яма? — крикнул Сангулов.
— Гряда. Камни! — перекрывая гул мотора, ответил Елагин. Он сидел на корме. Управлял мотором.
Сангулов удовлетворенно кивнул и стал привязывать к якорю веревку. Веревка была капроновая, тонкая, но очень прочная. Якорь небольшой, но цепкий.
— Молодец рыбачок! — крикнул Елагину Сангулов и снова завертел головой туда-сюда.
Озеро как бы расширилось во все стороны. Теперь уже берег был далеко. Так далеко, что даже и палатки не различить. На север не было конца воде, не было конца и на запад. И только на юг тянулась полоса берега.
«Казанка» шла ровно, чуть вздрагивая на увалах покатых волн. Ни чаек, ни уток — ничего не было на большой воде. Только изредка пролетали взявшиеся неведомо откуда бабочка или паут. Мягкий встречный от движения лодки ветер дул с ровной силой. И сразу же стал стихать, как только Елагин выключил мотор и лодка замедлила ход.
— Опускайте якорь, — сказал Елагин.
Сангулов аккуратно, чтобы не потревожить рыбу, опустил, и через минуту веревка натянулась, поставив лодку по ветру, слабо веявшему с запада.
Размотали удочки и стали ловить. Клевать начало тут же, будто рыба ждала их. И все пошли хорошие окуни, граммов на полтораста, на двести. Сангулов горячился, и раза два жилка у него запутывалась. «Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Вот не вовремя-то!» — сожалеюще приговаривал он, распутывая ее. И каждый раз косил глазом, когда соседи вытаскивали рыбину. И не так досадовал, если окунь был невелик. Но потом и у него наладилось. Он ловил на поплавочную, хотя в этих местах восьмиметровая глубина и ловили здесь на отвесные с тяжелым грузом и коротким удилищем. Коля ловил молча, не выражая ни восторга, если попадал хороший окунь, ни досады, если срывался. Было похоже, что он не рыбачок и ловил только потому, что больше в лодке ему делать нечего. Ему бы, конечно, куда интереснее остаться в городе — там ребята, свои дела, но начальник попросил — как откажешь, и вот он здесь, рыбалит.
Елагин был доволен, и не столько тем, что хорошо ловилось, как тем, что не посрамил себя в глазах Сангулова, по всему судя, заядлого рыбака.
Так они ловили часов до десяти, потом клев резко оборвался.
— Все, — сказал Елагин, — конец.
— Ну да, просто у них производственное совещание, через полчаса снова возьмутся за работу. Посидим еще, — сказал Сангулов.
Но не клевало. Только изредка тормошил насадку ерш.
— Да, когда приходит «комендант», значит, сматывай удочки, — снимая с крючка ерша, со вздохом сказал Сангулов. — Придется отчаливать. А жаль, хороша была рыбалка.
— Завтра еще половим, — сказал Елагин.
— Завтра есть завтра, последний день, — вытаскивая якорь, ответил Сангулов. — А может, еще посидим?
— Бесполезно.
— А ты чего, Коля, молчишь? — с улыбкой взглянув на шофера, сказал Сангулов. — Молодой, а молчун. Чего не поддерживаешь?
— А мне все равно. Как хотите, — стеснительно улыбнулся Коля.
— О, видали? Ему все равно! Какой же ты рыбак?
— Так я и не рыбак.
