Евгений Евтушенко
АРДАБИОЛА
КУРИНЫЙ БОГ
рассказ
Куриный бог — это морской камушек с дырочкой. Говорят, крымские татары считали, что, если сквозь дырочку продеть нитку и повесить камушек на куриный насест, куры будут лучше нестись. Поэтому камушек и прозвали Куриным богом. Потом придумали, что Куриный бог приносит счастье людям. Мне кажется, что, в общем, все хоть немножко, да верят в приметы: одни — с детской незащищенной открытостью, другие — втайне, с угрюмой напряженностью.
Я верю втайне.
Когда я бывал на побережье, мне всегда очень хотелось найти Куриного бога, но в это лето особенно. Я с нескрываемой завистью смотрел на мощные борцовские шеи парней и тоненькие, с завитками волос шеи девушек, охваченные нитками, на которых, как медальон моря, доверчиво болтался простенький камушек. Нитка с этим камушком обхватывала даже кирпичную, морщинистую шею старика, который, сидя на балюстраде напротив столовой дома отдыха, с достоинством продавал кизиловые палки.
На пляже, совсем рядом со мной одна светская монументальная дама, всегда державшаяся соответственно своей светскости и монументальности, вдруг по-девчоночьи взвизгнула:
— Ой, товарищи, я Куриного бога нашла!
И торжествующе побежала показывать всему пляжу, напоказавшись, улеглась под свой китайский зонтик и умильно стала целовать серенькую надежду на счастье, приговаривая:
— Ах ты, мой Куриный бог, дорогой! Какой ты молодец, что нашелся! Ты у меня самый красивый, да?
Лежавший рядом со мной знаменитый гомеопат, с непристойно обгорелым носом, процедил:
— Кудахчет… Теперь, чего доброго, нестись будет.
Но я-то знал, что Куриного бога у него самого не было. Гомеопат завидовал.
На следующий день, захватив с собой ласты, маску и подводное ружье, я пошел далеко-далеко, в Сердоликовую бухту. Шел я берегом, с тупой сосредоточенностью глядя под ноги. Проходившие мимо двое коричневых парней, в вельветовых шортах, с бородками под «сердитых» молодых людей, разговаривали о жизни.
— Что такое Пикассо! Этот Сальвадор Дали такие абстракции выдает, что Пикассо и не снилось!
— Ладно, хватит про абстракции… Видел новенькую из пансионата? Один купальник чего стоит! А конфигурация? Копия Брижитт Бардо! Это тебе не абстракция.
У одного из них висел Куриный бог, да еще на серебряной цепочке. Меня почему-то особенно привела в раздражение именно эта цепочка. Хотя, видимо, все-таки меня привела в раздражение не она, а то, что на ней было.
— Кстати, Сальвадор Дали не абстракционист, а сюрреалист! — крикнул я им вдогонку, но мой маленький реванш не удался. Они меня не расслышали. Они уже были далеко.
И вдруг я увидел Куриного бога. Он был не серый, как обычно, а прозрачный, с коралловыми прожилками. Дырочка была ровно посередине. Он лежал прямо перед белым рубчатым носком моего баскетбольного кеда. Я нагнулся и осторожно-осторожно, как будто боялся, что от одного моего прикосновения Куриный бог может рассыпаться, поднял его. И грустно рассмеялся. Дырочка-то была, но не насквозь. Этому камню нужно было еще лет сто, а может, больше, чтобы дырочка протерлась до конца и он стал Куриным богом. Сейчас это был только полубог, притворявшийся богом.
Я кинул его в море и с внимательностью, достойной лучшего применения, стал рассматривать все другие камушки, лежавшие рядом. Нам ведь всегда кажется, что рядом с полунастоящим всегда должно быть настоящее. А когда мы не находим его, то жалеем и о том полунастоящем, которое так небрежно и неблагодарно отбросили.
Все эти высокопарные и сомнительные, как все высокопарное, мысли возникали во мне, когда я с упорством тихого сумасшедшего ковырял кедом побережье. И, уж конечно, пришла мне в голову мысль, что найденный мною куриный полубог символизировал мое личное полусчастье.
— Часики потеряли, молодой человек? — раздался заботливый голос. — Гляжу, чего-то все ищете, ищете…
Около меня стояла крошечная старушка с исполненными неподдельного участия живыми-живыми глазами. Через руку у нее был перекинут еще мокрый купальник, довольно веселенькой расцветки.
— Да, да… часы, — почему-то ответил я.
— Давайте-ка вместе их поищем. Один глаз — хорошо, а два — лучше. У меня глаз-то еще хороший, вы не думайте. Я, милок, по годам-то уж на пенсию выйти должна, а все работаю. Ткачиха я, с Трехгорки, а у нас с плохим глазом держать не стали бы. Зрительная у нас работа. Так где вы их потеряли, часы-то?
— Да тут где-то, — неопределенно ответил я. Идти на попятный было уже стыдно.
— Может, под камушек какой закатились или в расщелинку какую, — говорила старушка, ужасно довольная тем, что она заботится о ком-то, и бойко-бойко маленькой ногой перебирала камни. — А ведь красота какая — и камушки эти, и море!.. Ты, милок, первый раз на море?
— Первый, — сказал я неправду. Я почему-то почувствовал, что так надо сказать.
— Тоже в первый? — обрадовалась старушка. — Значит, первое крещение принимаем? Я столько лет прожила, столько вроде видела, а вот моря — не приходилось. Путевкой премировали. Сначала в Кисловодск хотели дать — вроде бы по возрасту оно подходящей, но я в месткоме так и заявила: «Вы мне море подайте, а то вот умру и не увижу». Насчет «умру» это я им, конечно, для внушительности сказала — я еще все месткомы переживу!.. Ну, куда же твои часы подевались?
— Да Бог с ними! — сказал я, уже совершенно пристыженный.
— Как это так, Бог с ними? Вы, молодежь, вещи ценить не умеете, потому что они вам легко достаются.
— А может, украл кто. — Я уже каким угодно образом хотел выкрутиться.
Но не тут-то было!
— Нехорошо о людях так, — строго сказала старушка. — Может, часы твои тут рядом валяются, а ты вон какое предполагаешь. Я один раз пришла домой, кошелька хватилась — тоже думала, украли в трамвае или еще где. А в кошельке единый билет был. Меня по нему через бюро находок нашли и все до копеечки вернули. Стыдно потом было, что так о людях подумала… Смотри-ка, камушек какой занятный! — Старушка подняла и показала свою находку. На ее крепенькой ладони лежал Куриный бог.
— Это Куриный бог, — убито сказал я. — Он приносит людям счастье.
— Правда? — обрадовалась старушка. — Может, он мне принесет, что я Ромадина и Дуську на чистую воду выведу?
— А кто такие Ромадин и Дуська?
— Как кто? Ромадин — начальник ОТК нашего цеха, а Дуська — бригадирша. Раньше Дуська была девка ничего, но как попала в газеты, так и пропала. Орден ей дали, депутатом райсовета выбрали. Это все по заслугам, конечно. Но завертелся человек. А может, завертели. Заседания, собрания, торжественные всякие, а работать-то и отвыкла. Все время брак дает. А Ромадин ее покрывает: мол, нельзя авторитет подрывать. Неправильно это. Перед работой, как перед Богом, все люди равны… Да где же эти твои часы окаянные?
Мои часы, собственно говоря, лежали в кармане. Я всегда их снимал с руки, когда шел к морю, чтобы после не оставалась белая полоска. Я незаметно вынул часы и, когда старушка отвернулась, положил их на берег. Вскоре она их увидела.
— Ну, вот же они, вот! Я тебе сказывала, что ты их потерял, — довольно говорила она, протирая циферблат. — Больше не теряй.
А если пропадает что, никогда плохо про людей не думай, сперва оглядись. Пойду-ка я еще побултыхаюсь. Ох, уж это море, очень оно мне приглянулось! Жалко, что когда молодой была, не ездила… — И старушка бодро засеменила по тропинке к морю. На полпути она остановилась и деловито спросила:
— Значит, поможет мне этот Куриный бог насчет Ромадина и Дуськи?
— Обязательно поможет, — улыбнулся я, но улыбка получилась какая-то грустная, завидущая. Не то чтобы я ее Куриному богу завидовал, завидовал ей — ее уверенности в том, что она все знает, и что надо делать, и чего нельзя. Но немножко — и Куриному богу.
Я добрел до Сердоликовой бухты, растянулся на берегу и, лениво поворачиваясь с боку на бок, стал искать в россыпях камушков свое счастье.
Его не было.
В общем, все это было довольно смешно: я, уже как-никак взрослый человек, с фанатизмом мальчишки придавал тому, что найду или не найду какой-то камушек, прямо-таки роковое значение.
Решив поискать под водой, я надел маску с дыхательной трубкой и, погрузив голову в воду, долгое время плавал вдоль берега.
В воде камни были совсем другими. От них исходило разноцветное свечение, и казалось, они чуть дышали своими округлыми боками. Они, казалось, даже понимали меня, и в них было что-то извиняющееся за то, что они не с дырочками. То и дело вокруг меня проплывали крупные рыбы, кстати сказать, совершенно мне не попадавшиеся раньше, когда я специально охотился за ними. Поняв, что, видно, мне не суждено найти Куриного бога ни на суше, ни под водой, я решил взять ружье, оставленное на берегу, и поохотиться.
