Туннель выплюнул Геру неаккуратно, с небольшой высоты, и она неловко приземлилась.
Никита ее подхватил:
— Не знал, что этот Транспорт тоже погуливает.
— Переживу.
Как здравомыслящему человеку убедить себя в том, что вокруг не Москва, а Санкт-Петербург? Только что она шла по мраморному вестибюлю высотки на Соколе и вдруг оказалась не в Бибирево, и не в Митино, а в городе, удаленном от Москвы на семьсот с небольшим километров.
В это трудно поверить. Однако автомобильные номера дружно свидетельствовали в пользу Санкт-Петербурга, и код «78» был ей прекрасно знаком.
Через минуту оба вышли на улицу рядом с метро «Купчино», чтобы поймать такси. В целом, довольно стандартная улица, каких и в Москве немало найдется — ничего примечательного. Похожие здания, похожая архитектура, вечно спешащие люди. И все-таки что-то неуловимое упорно витало в воздухе — вероятно, сам Питерский воздух был немного другим.
В этот момент Гера забыла, что, в общем-то, она совершенно взрослая дама, и бросилась к Нику с объятьями:
— Мы все-таки в Питере! Я тебя обожаю!
— Остынь, — Ник смотрел на нее с осуждением. — Помни, мы просто друзья.
— Да перестань, — посмеивалась Гера над ним, — буду любить тебя платонически.
Долго голосовать не пришлось; из общего потока машин ловко вынырнула Нива и притормозила поблизости. Ник договорился с водителем, и они отправились дальше, к стрелке Васильевского острова.
В автомобиле Гера тихонечко подпевала сначала Шнурову, потом леди Гаге и Стингу, которых крутили по местному радио.
Наконец Никита не выдержал, пригрозил:
— Будешь петь, вернемся обратно.
— Нет, от чего же, пускай поет, — подключился к разговору водитель, — у вас какая-то радость?
— А разве путешествие в Санкт-Петербург — не повод для отличного настроения?
И добавила шепотом на ухо Нику: «Тем более, что у меня свидание».
Ник попросил высадить их у здания Биржи.
Она запоем вдыхала питерский воздух, подставляя лицо порывам холодного ветра. Распростертая перед ней панорама возбуждала сильнее хорошего секса: впереди Петропавловский собор сверкал золотым шпилем, слева у берега привычно дрейфовали корабли-рестораны, и только Эрмитаж, пожалуй, стал немного поярче.
— Сходим в гости? — предложил Никита. — Здесь поблизости живет замечательный лемург.
Гера думала, что они с Ником целый день будут наедине. Надеялась, что он устроит экскурсию по музеям — наверняка ему известно несколько потайных лазеек. Идея разбить их пару кем-то сомнительным ей не понравилась.
— Это необходимо?
— Это не обсуждается. Нехорошо игнорировать приглашение Криса.
Они углубились в улочки Васильевского острова, обогнули Двенадцать коллегий и вышли к проспекту. В этом районе Питера она никогда не бывала, и прогулка показалась ей интересной. Крис жил неподалеку: на пересечении Большого проспекта и 12-ой линии, в характерном доме-колодце. Фасад выглядел неухоженным, а вот парадную отреставрировали — восстановили лепнину и росписи.
Они поднялись на второй этаж и остановились возле двери, обитой снаружи паркетной доской.
— Я познакомлю тебя с особенным лемургом. Не удивляйся, если вдруг ему не понравишься. Реакцию Криса предугадать невозможно.
— Крис — иностранец?
— Американец. Снимает квартиру, чтобы заниматься научной работой.
Дверь открыл приятной наружности и средней комплекции рыжий лемург лет тридцати пяти. Он сначала бесцеремонно оглядел Геру, потом, так и не поздоровавшись, отвернулся, ногой уперся в косяк.
Крис говорил по мобильному телефону.
— Да… Да… Я понял… Постараюсь закончить… Вы не могли бы секундочку подождать? Ко мне здесь пришли.
Американец прикрыл трубку ладонью, добродушно бросил Никите:
— Привет. Великолепный образчик женского лемургического начала, — он не слишком вежливо указал на нее. — Ее, кажется, Герой зовут?
Гера не дала Нику ответить, хотя ее и не спрашивали, опередила его:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, я Гера. А вы — Крис?
— Крис МакКинг. Проходите, нечего стоять на пороге. Располагайтесь.
Крис изъяснялся на прекрасном русском с едва заметным акцентом. Обычно так говорят попавшие за границу носители языка. Но раз он американский подданный, Гера решила, что случилось с точностью наоборот — Крис давно жил в Петербурге.
В прихожей вешалки не было, вместо этого из стены торчали оленьи рога. Пришлось оставить рюкзак и куртку на табурете. Там же она оставила цифровик. В комнате она осмотрелась: рядом два похожих дивана, низкий журнальный столик, антикварный хозяйский комод и большой плазменный телевизор. И детские обои «с жирафами».
— Здесь раньше жила семья с ребенком?
— Возможно. Крис эту квартиру снимает.
— Крис родился в Петербурге?
— Не угадала. У него ирландские корни, сам живет в Бостоне, а иногда у подруги в Нью-Йорке, если использует Транспорт возле Сестрорецка. Родители Криса, когда тот был маленьким, работали в Ростове Великом. Его предки — специалисты по славянской архитектуре. Поэтому он так хорошо знает русский язык.
— Где ты его откопал?
— В Эрмитаже.
В комнате появился Крис с большим подносом в руках. На подносе кроме трех крупных чашек и упаковки чайных пакетиков лежали плитки темного шоколада. Коробку конфет он удерживал подбородком.
Крис обратился к Гере:
— Пожалуйста, помогите мне — заберите конфеты.
Она освободила его от груза конфет, расставила на журнальном столике чашки с цветочным рисунком.
— Будете чай пить? Если хотите кофе, могу приготовить.
— Лучше чай, но покрепче.
— Тогда берите пакетики и заваривайте. И обязательно попробуйте шоколад.
Некоторое время все просто молча сидели. Гера неторопливо откусывала по небольшому кусочку и медленно пережевывала угощение.
Первым молчание нарушил Крис:
— Вас уже просветили, когда на Земле появились первые лемурги?
— Четыре года назад.
— До недавнего времени я тоже так думал.
— Разве это не так? — Ник оживился.
Смышленые васильковые глаза американца весело вспыхнули.
— Гера, вы чем занимаетесь?
— Созданием интернет-проектов.
— Значит, вы — человек неглупый, поймете меня.
Она моргнула, соглашаясь с лестным замечанием.
— Друзья, у вас найдется немного свободного времени? — вставая, он хлопнул себя по коленям. — Приглашаю всех в зоологический музей.
При всем уважении к музейным коллекциям, зоологический музей никогда не был Герой любим. Обычно она тонко чувствовала ауру помещений, а в этом музее находилось много ободранных шкур, натянутых на муляжи. От обилия останков у нее сосало под ложечкой.
— Можно я не пойду?
— То, что я покажу, вас тоже касается.
* * *
Прежде чем скелет синего кита подвесили к музейному потолку, кит когда-то родился, резвился, размножался и, выполнив данную природой задачу, умер, чтобы после смерти развлекать посетителей. И теперь это громоздкое нагромождение в любой момент могло приземлиться на голову любому туристу. Не случилось этого по причине странной внутренней логики, постичь которую Гера так и не смогла. Видно, тросы, на которых держалась громадина, сделали из титана.
Если бы кит был живым, он наверняка вызывал бы у нее другие сравнения. И чувства бы появились другие — непохожие на брезгливость, которую она мужественно пыталась перебороть.
Крис повел группу скрытыми от посторонних глаз коридорами, куда зевак не пускали. Здесь он был своим человеком и лично знал многих сотрудников. Крис не просто уговорил дирекцию, чтобы им не препятствовали, он организовал для них экскурсию в запасники, куда, как в архивы Ватикана, далеко не всякому удается попасть.
