К родным в Израиль Мария убыла вдовой. Муж погиб в лагере.
* * *
Примыкающий к почте Нового Арбата облицованный серой глазурованной плиткой доходный дом под номером 5 построил архитектор Леонид Стеженский в 1911 году. В начале ХХ века до начала Первой мировой войны он успел возвести в Москве в стиле модерн четырнадцать жилых зданий в центре города, гимназию в Кривоарбатском переулке, 15. В войну служил архитектором Покровской общины сестер милосердия, для нее создал больницу с часовней в память 300-летия дома Романовых на Сокольническом поле, нынешней улице Гастелло. Удивительно: все дома этого архитектора сохранись. После революции Стеженский разделил судьбу зодчих, отверженных новой властью. Когда умер, где покоится – неизвестно.
Дом № 5 на Никитском бульваре, принадлежавший Зачатьевскому монастырю, в советские годы нарастили двумя этажами с балконами. В его квартирах жили известные в свое время врачи, но не только они.
В «Дневнике» Корнея Чуковского за 15 февраля 1923 года есть запись: «Из Дома Печати мы всей ватагой… пошли к Васе Каменскому: он живет наискосок через дорогу». То есть наведались писатели в дом № 5, расположенный наискосок от Центрального дома журналиста, бывшего Дома печати. Чуковского поразила комната, оклеенная типографскими афишами, где фигурировала одна фамилия – Каменского. Вместе с самодельными афишами, склеенными из разноцветных бумажек, они «придавали комнате веселый, нарядный вид; комната похожа на Васины стихи. С потолка свешивается желтое полотнище:
– Это поднесли мне рабочие бумазейного треста – на рубаху.
Вася умеет говорить только о себе, простосердечно восхищаясь собой и своей приятной судьбой, а неприятного он не умеет заметить».
В тот вечер хозяин комнаты играл на гармошке, показал друзьям письмо от Давида Бурлюка из Японии. Письмо повесил, как картинку, на стенку. Художник и поэт Бурлюк первый, услышав Маяковского, сделал открытие, что перед ним гений. «Великим русским поэтом-футуристом» признавал Давид друга Васю.
Сын смотрителя золотых приисков родился на Каме, по версии Каменского, на пароходе в каюте деда капитана речного корабля. Вырос в Перми на берегу среди грузчиков, матросов. Недоучившись, служил в конторе железной дороге. В 1905 году, как все, бунтовал, за что отсидел как «президент забастовщиков» в уральской тюрьме.
Экзамены на аттестат зрелости сдал экстерном, поступил на высшие сельскохозяйственные курсы. Но с дипломом агронома в деревню не уехал.
Василий Каменский. Художник Д.Д. Бурлюк
В Петербурге, столице Серебряного века, зажил свободным художником в общении с Александром Блоком, Леонидом Андреевым, Ильей Репиным. Выставлялся рядом с картинами Малевича, Татлина, Филонова. Участвовал в знаменитой выставке «Бубновый валет» 1910 года. Тогда же издал повесть «Землянка» и цикл стихотворений в альманахе «Садок судей», где заявили о себе кубофутуристы. Из всех «будетлян» выделялся «неисправимым оптимизмом». В поэзии «песнепьянствовал», играл словами. На вопрос: «Кто я» отвечал:
Я – вроде небожаворонка,Над в тишине полямиСЛУШАЙ ЧУТКО:Я звеню солнцелучами.
Войдя в круг самых известных русских творцов, он неожиданно покинул их и стал профессиональным летчиком. В числе первых в России получил диплом пилота.
До революции у Каменского хватало денег не только на рубаху из бумазеи. Увиденные Корнеем Ивановичем афиши, где «фигурировала одна фамилия Каменского», напоминали о его показательных полетах в разных городах России. Он научился летать, подобно другим русским пионерам, авиации во Франции. Купил пользовавшийся тогда славой новый французский самолет «Блерио». Вызывал восторг толп на ипподромах, пока его легкокрылая машина не рухнула под порывом ветра в болото. Десятки дам, при виде гибнувшего героя, потеряли сознание.
В разлив весенний в Пермь на пароходеЯ возвращаюсь в город мой.Я весь в своем родном народе,Я еду лето жить домой.
Домом стала не Пермь. Поэт, пилот и агроном купил на заработанные в небе деньги срубы дома и конюшни, живность, орудия труда и 50 десятин земли с полями, лугами, речкой и горным лесом у притока Камы. (Одна хозяйственная, владельческая десятина равна приблизительно полутора гектарам.) Хутор Каменка поэт и бывший авиатор быстро превратил в образцовое имение.
В Перми разбитый аэроплан превратил в глиссер, скользивший по воде и снегу. Варлам Шаламов, пораженный универсализмом Каменского, свойственным людям эпохи Возрождения, сравнивал его в этом отношении с Леонардо да Винчи. Гениальный художник конструировал летательные аппараты, парашюты. Каменский летал и прыгал с парашютом, писал картины, стихи, прозу, научные статьи.
Из Каменки вернулся в Москву к друзьям-футуристам. С Маяковским и братьями Бурлюк поехал по городам России, эпатируя народ экстравагантными нарядами и необыкновенными стихами.
Артистичный, статный голубоглазый блондин пользовался успехом у публики и у женщин. В стихотворении, посвященном актрисе Алисе Коонен, признался:
Все девушки босиком —Все на свете –Все возлюбленные невесты мои.
Женился четыре раза. Одна из самых ярких и жарких звезд, светившая Сальвадору Дали под именем Гала, на родине, будучи Еленой Дьяконовой, как утверждает Виктор Соснора, успела обогреть и нашего поэта, слыла «Васиной любовью».
Каменский выпускал сборники стихов с шокирующими названиями: «Танго с коровами», «Девушки босиком», «Звучаль веснянки». На долгие годы его главным героем стал Степан Разин. Сначала вышел роман о нем, потом поэма «Сердце народное – Степан Разин». Ее переделали в пьесу, она после революции шла в театрах и клубах всей России. Стали крылатыми слова:
Сарынь на кичку,Ядреный лапотьПошел шататьсяПо берегам…
В свои 33 года власть большевиков Каменский, как другие авангардисты, встретил с энтузиазмом. Его стихотворный «Декрет о заборной литературе» расклеили по всей покрасневшей Москве. Футуриста и депутата Московского Совета видели и слышали на митингах, где выступали Ленин и Свердлов. Глава советского парламента знал, живя на Урале, Каменского как хозяина образцового имения. И рассказал о нем главе правительства. После чего Ленин, встретив Каменского на митинге, протянул ему руку со словами: – Здравствуйте, середнячок!
Не считая себя заурядным поэтом, автор «Биографии великого футуриста» расстроился. Успокоился, когда узнал, что Ленин оценил не его стихи, а имение с точки зрения автора монографии «Развитие капитализма в России».
В Гражданской войне Каменского, «культурного работника» Красной армии, взяли в плен на Южном фронте белые. После ялтинской тюрьмы отогрелся на Кавказе и вернулся в имение, которым управлял брат. Владел им, пока не наступила «сплошная коллективизация», добравшаяся до Урала. Пришлось Каменку добровольно «раскулачить». Хутор со всем, что нажил, подарил новоявленному колхозу. Взамен получил пустовавший большой дом (с восемью печами) священника в соседнем селе Троица. Стены расписал и превратил в подобие корабля с капитанской рубкой и флагштоком, где поднимался флаг при появлении хозяина с наступлением тепла.
Каменский не страдал от потери Каменки. Помогал колхозникам всем, чем мог. И писал неустанно стихи, поэмы, мемуары. Юбилей, 25 лет творчества, прошел на Урале как народный праздник. В Москве о нем писал нарком Луначарский, пресса. В селе его именем назвали колхоз, школу, клуб. По Каме ходил пароход «Василий Каменский».
В разгар «большого террора» чекисты Урала запросили у Москвы санкцию на арест. Нарком внутренних дел зловещий Ежов направил Сталину служебную записку: «Направляю сообщение начальника Управления НКВД по Свердловской области тов. Дмитриева о писателе Каменском В.В. от 4 июля 1937 года. Каменского В.В. считаю необходимым арестовать. Прошу Вашей санкции».
Санкцию не получил. Как мне думается, друга «лучшего и талантливейшего поэта нашей эпохи», автора стихотворений, поэмы, воспоминаний о Маяковском Сталин не дал «изолировать», как других писателей.
Каменский жил, как всегда, занимаясь литературой, рыбалкой, охотой, окруженный друзьями. Написал либретто оперы «Емельян Пугачев». За нее композитор и эвакуированный в Пермь Ленинградский театр оперы и балеты, ныне вновь Мариинский, получил Сталинскую премию высшей степени в 1942 году.
Первая жена, Валентина Козлова, вернулась к поэту, когда силы начали его покидать. «Неисправимому оптимисту» ампутировали в конце войны обе ноги. Научился ходить на протезах. Последний раз выступил в Москве с воспоминаниями о Маяковском в 1948 году. Вскоре инсульт лишил дара речи и парализовал. Страдание длилось тринадцать лет. Побывавшего в Москве на правах туриста из США старого друга Давида Бурлюка не принял, стесняясь нищеты, немощи, коммуналки. Лиля Брик подарила телевизор, скрасивший остаток дней. Он увидел Юрия Гагарина и умер, получив за год до смерти квартиру в типовом доме на Звездном бульваре, 5.
