– Прости меня, мама! – она сказала так виновато и трогательно, что Матрена с болью в сердце почувствовала, как ей не просто.
– Ничего, дочь, все обойдется!
После встречи с матерью она вошла на кухню и встретила вопросительный взгляд отца, на его лбу прорезались морщинки – знак глубокого раздумья, но не гнева.
– Тятя, – вымолвила она и остановилась, не в силах продолжать.
Отец поднял голову, его серые глаза пытливо смотрели из-под густых черных ресниц, при виде дочери, сердце в нем дрогнуло. Он еле сдерживал себя, чтобы не броситься к ней и не обнять по-отцовски. Но он должен показать дочери, что обижен на нее.
– Что? – сказал он спокойно.
– Тятя, ты не простишь меня? Она попыталась объяснить ему, но ей не удалось скрыть свои чувства, она опустилась на стул подле кухонного стола, уронила голову на руки и судорожно, беззвучно зарыдала.
– Тише, тише! – сказал отец, обнимая ее, – не надо плакать! Конечно же, мы с мамой прощаем тебя и спасибо за такую прелестную внучку! А то, что соседи языками чешут, пусть чешут! Им кажется, что ты совершила тяжкий грех… конечно от разговоров никуда не уйдешь! Но ты, Мария, умная девушка и хорошо знаешь; жизнь – это борьба! Если хочешь что-нибудь получить, надо за это драться, а значит доказать всем, что ты лучше всех!
Отец был так высок, и чтобы дотянуться до его плеча, ей надо было забраться на высокий стул.
Она прильнула к его бедру. Он поднял ее на руки, как маленькую и поцеловал в прохладный лоб.
– Все наладится, вот увидишь! – затем наклонился и поставил обратно на пол.
Мария измерила его своим восторженным взглядом с ног до головы.
– Тять, а твой отец тоже, как и ты был великаном?
Отец приятно рассмеялся, показывая прокуренные ровные зубы.
– Да разве я великан? Вот дед мой, был настоящим великаном! Представляешь, у него в доме никогда не было молотка, он все забивал кулаком!
– И даже гвозди? – прищурив серо-зеленые глаза, спросила Мария.
– Что там гвозди? Для него гвозди были, что семечки! Он мог вбить гвоздь и тут же его вытащить своими пальцами как плоскогубцами! Вот, дочка, каким великаном был твой прадед! – он сожалеючи покачал головой, – мельчает наш род! Толя хоть и будет высоким, но вширь не пойдет. А вот Юра, в два раза будет крупнее его! Это я определил сразу, как только он родился!.. – Отец сделал короткую паузу. – Ну, всё, слава Богу, дочка, ты вернулась домой, наконец, мое сердце успокоилось! – на его крупных серых глазах, навернулись слезы, он смахнул слезу со щеки и осторожно обнял Марию.
– Как твое здоровье, дочь? А то Нюра сказала, что ты заболела!
– Все уже прошло, тять, можно на работу!
– О работе пока и речи быть не может, окрепни, сил наберись, смотри, какая худущая и бледная стала! – Помолчав с минуту, спросил: – Имя дочери подобрала?
– Нет, тять, давайте вместе подберем!
– А давайте! – оживился отец. – Мать, иди к нам, помоги подобрать имя внучке!
– Имя? Это можно, – отозвалась Матрена и сразу же предложила: – можно назвать Вера или Тоня!
– Нет, Моть, Вера не подойдет для нашей девочки, она у нас такая нежная! – слово «нежная», он произнес с такой любовью, что все согласились назвать малышку Тоней.
Мария все крутилась возле люльки, где спала дочка, ей не терпелось ее обнять и попросить прощения за свою глупость, хотя можно ли было обвинить ее за то, что с ней произошло? Она чувствовала, что полюбит свою девочку и будет ей хорошей матерью, если только жизнь позволит. Но в том-то и вопрос: позволит ли жизнь?
– Мария, Тонечку надо уже записать в сельсовете! – напомнил отец. – Как фамилия отца дочери? Кто он, из наших деревенских парней?
– Нет, тять, он в Славгороде служит, я вам сейчас покажу его фотографию! – Она достала из сумочки фото и подала отцу, – вот мы с ним!
– Так он у нас военный? Чин имеет не плохой, капитан!
– Мать, иди, глянь на отца Тонечки!
Матрена вытерла руки о фартук, осторожно взяла фотографию. – Ох, какой красивый парень и серьезный! Только вот, что, он не женился на тебе?
– Мы хотели пожениться, он пришел к тете Лене просить моей руки, так эта старая ведьма выставила его за двери, даже не дала нам поговорить!.. А на следующее утро она отправила меня домой.
Матрена с неодобрением гоготнула, она всегда делала так, когда на кого-нибудь злилась.
– Да я сама виновата, не спросила у него его номер части, где он служит и адрес, где проживают его родители, общим ничего не спросила!
– Ну, значит так Богу угодно! – спокойно сказал отец.
– Я же и подумать не могла, что все так обернется, у нас все было серьезно, но эта тетя! – Мария уткнулась лицом в руку отца и расплакалась.
– Ничего, дочь, подрастет наша Танина, ты сама к нему съездишь, и все будет хорошо! – подбодрила ее мать.
– Ну, вот! – подумала Мария, – и эта самая большая моя проблема, об отце Тонечки с родителями решена и никакого страха, а я так плохо думала о них!
Через неделю Мария с отцом записали в сельсовете Тоню и получили на нее свидетельство о рождении.
– Тять, посмотри, чья она у нас! – она гордо прочла, – Васильева Антонина Ивановна!
– Вот записан отец – Васильев Иван Константинович, а мать, Фомина Мария Ивановна!
– Ну, вот и новая гражданка России! Теперь на законном основании будет, проживать! – он широко улыбнулся, взял у нее бумагу, прочел и удивленно помотал крупной головой.
– Чудно, дочка! Такая кнопочка, а уже паспорт имеет!
– Он вернул свидетельство дочери и тяжело вздохнул.
– Тять, ты не думай, я обязательно найду отца Тони, и мы распишемся!
– Я, дочь, ничего не думаю, на все воля Божья!
Глава 13. Уродливый насильник
Новость о нагуленном ребенке Марии облетела не только всю деревню, но и близь лежащие села. Говорили от старого до малого, даже и те, кто понятия не имели, что собой представляет Мария.
– Кто бы мог подумать, – сказала одна: – такая молоденькая девчонка, нагуляла неизвестно от кого, это же надо стыд, какой!
– А на месте моих родителей, меня бы уже похоронили заживо вместе с довеском! – сказала другая девушка.
– А я бы убежала, куда глаза глядят, или лучше в петлю, чем жить с таким позором! – проговорила женщина лет тридцати пяти. Её длинный нос шмыгнул со свистом, словно в нем был свисток.
– Потому ты в деревне одна до сих пор нетронутая! – подколола ее Фекла – соседка Матрены.
Все собравшиеся сплетницы расхохотались.
От колючих слов Феклы, женщина замолчала и, поджав губы, посвистывала.
Глупые вы, девчата, Мария родила от мужчины ни чета нашим деревенским! Он офицер! Я сама видела его фотографию! Так что, придержите свои языки, не то отец Марии узнает о ваших сплетнях, мало вам не покажется! – объявила всем Нюрка.
– Кому теперь, она нужна с ребенком? – вновь вставила женщина со свистящим носом, – даже сын повитухи, горбун не женится на ней, хотя его и человеком не назовешь, а все равно не женится!
– Верно, ты сказала, не женится! Во-первых, у Марии есть отец ее ребенка! А во-вторых, горбуну твоему надо «Конька Горбунка» и влезть в его правое ухо, а вылезти в левое, а дальше ты знаешь что! А вот тебе горбун, как раз впору, вместе вы будете отличной парой!
– Ты, что считаешь, я хуже Марии? – изумленно спросила женщина, прищурив черные глаза.
Нюрка заразительно расхохоталась ей в лицо, – не смеши народ! Ты лучше прислушайся к моему совету, выходи за горбуна, лучше мужа тебе не найти, вы с ним даже чем-то схожи!
– Я-то может, и выйду, а вот тебя никто не возьмет, даже такой, как горбун! И ты запомни, горбун узнает об этом обязательно!
– Кто бы сомневался? – выкрикнула Нюрка, – потому вы с ним и пара! И не дай нам Бог, даже видеть тебя и его! – она представила перед своими глазами горбуна, он был, как бы из сказочного персонажа, рост чуть больше одного метра. От головы до поясницы был сплошной горб, прямой, тонкий и длинный нос напоминал ящерицу, а в ноздрях была постоянная краснота. Бесцветные глаза с узкими, но с длинными разрезами, как у варана, всегда были на страже, казалось, он видел ими, даже когда спал. А если, что-то надо было отыскать, он пускал в ход свой нос, и к счастью, или к чьему-то горю, никогда не ошибался. Покрытыми густым пушком уши, слышали за сотню метров, он без труда приходил к месту, где ему послышался какой-либо звук. Был ищейкой и доносчиком. С раннего утра, все деревенские события были у начальства на столе, поэтому, все жители деревни и в ее окрестностях ненавидели и боялись его.
