– Не говори ерунды! Наша Мария особенная, за сто верст такой не найти!
– Дай – то Бог, чтобы так и было!
– И не сомневайся, так и будет! А как же иначе? Только так и будет!
Оставив дочку под деревом, Мария вернулась в лагерь, лицо ее было мертвенно-бледным, в голове до боли стучали молоточки, в ушах невыносимо звонил колокольный звон. Она зашла в палатку, легла на топчан и ее сознание провалилась.
Она ничего не чувствовала и не слышала, как ее будила бригадир, и даже трясла за плечи, громко выкрикивая: – что с тобой, Мария? Да очнись же ты, наконец! Открывай глаза! Господи, что же это такое? Не пугай меня, Мария!
Но она не издала ни звука.
Наклонившись к ее лицу, она почувствовала слабое теплое дыхание.
– Дышишь, слава Богу! А, где же твоя дочка? – она обратила внимание на топчан Нюрки, он был аккуратно заправлен. – Наверное, она забрала её, чтобы ты отдохнула, – эта мысль успокоила её, – ну, отдыхай, мамочка, и я пойду, отдохну перед дойкой.
Через пару часов Нюрка вернулась в лагерь и сразу же зашла к Марии. – Спит мать-преступница! – со злостью подумала она. – Ну, спи, спи! – она вышла из палатки, обратила свой взор на палатку бригадира, – надо же ей сказать, где я была!
Затаив дыхание, бригадир слушала её рассказ, после не большой паузы спросила: – И, как Матрена приняла внучку?
– Вы не поверите, отец с матерью даже не удивились! Наверное, слухи дошли до них, что Мария родила, и теперь беспокоятся за нее. Мать спросила, когда она приедет домой?
– Ну, вот видишь всё хорошо! «Надо подбодрить её», – сказала бригадир, позевывая после сна.
– Обязательно подбодрю, когда проснется, за эти дни, ей много пришлось пережить, будто загнанный зверек всего боится!
– Да видела я, Нюр!.. Что осталось от нее, жалко девчонку, она совсем себя извела?
– Ничего, все обойдется, я позабочусь о ней! – с нежностью сказала Нюрка.
– Хороший ты человек, Нюр, повезло Марии с подругой!
– А то! – она улыбнулась и вышла из палатки.
Бригадир предупредила всех доярок, чтобы не будили Марию, пока она сама не проснется.
Нюрка, как любящая мать смотрела за Марией и очень ждала ее пробуждения.
И вот, наконец, она проснулась, увидела подругу, улыбнулась ей и ослабленным голосом спросила: – Как долго я спала?
– Совсем не долго, тебе еще надо бы поспать, сил у тебя не осталось, ты спи!
– Правда, Нюра, у меня такая слабость, даже лежа на подушке, голова кружится, кажется, если встану, не удержусь на ногах.
– Это у тебя от голода, до чего себя довела своим страхом!
Со словом страхом к Марии мгновенно вернулось подсознание, а вместе с ним боль, страх и крик ребенка.
– Ребенок! Моя девочка! – она вскочила с топчана и выбежала из палатки, но тут же ее качнуло в сторону, она не удержалась, упала на землю.
Нюрка приподняла ее голову, обняла ослабевшее тело, – куда ты, Мария?
– За дочкой! Помоги мне, Нюра, найти ее, – обессиленным голосом произнесла она. – Нечистые силы вырвали малышку из моих рук и тут же исчезли!
Нюрка поняла, что подруга в не себя.
Мария неудержимо рыдала, ее серо-зеленые глаза казалось, превратились в темные озера. Сидя на земле и поджав под себя босые ноги, она обратила свой взор к затянутому серыми облаками небу, подняла к нему руки и, как горем убитая мать, пронзительным голосом взмолилась: – О, Боги, помогите мне вернуть то, что принадлежит моему сердцу!.. – помолчав с минуту, шепотом продолжила: – Прошу, верните мне мою девочку! – Больше, она не произнесла ни слова, затихла и медленно уткнулась лицом в свои обнаженные колени.
Этот крик всколыхнул даже саму природу, через мгновение загрохотали раскаты грома, засверкали огненные молнии, и грянул проливной дождь.
Нюра подняла Марию с земли, занесла в палатку и уложила на топчане.
Её лицо приобрело бледно-синюшный цвет, пушистые ресницы прикрыли потускневшие глаза.
– Ну, что ты пугаешь меня, Мария? Посмотри на меня! – тормошила она ее, но она не подавала признаков жизни. – Господи, Мария, очнись!.. Ну, что мне с тобой делать?
– Она выбежала из палатки и что было мочи, крикнула: – Мария умирает!..
Через секунды, перепуганные доярки, заполнили палатку, столпились вокруг её тела и, затаив дыхание, тряслись от страха.
– Девчата, выйдите все на улицу, ей нужен воздух, – мрачным тоном сказала бригадир.
Все девушки кроме Нюрки молча вышли из палатки, но уходить никто не собирался, стояли под дождем.
Бригадир поводила перед носом Марии тампоном смоченным в нашатырном спирте от чего она дернула головой, и ресницы её затрепетали.
На лице бригадира промелькнула легкая улыбка. Она погладила её голову и пощупала на руке пульс, не сразу ощутила слабый толчок, – все будет хорошо, моя девочка!
Накапав в ложку несколько капель кордиамина, приподняла ее голову, – выпей это, Мария.
Она слабо приоткрыла рот, бригадир влила ей лекарство, она сглотнула и поморщилась, ещё несколько минут она лежала с закрытыми глазами.
Бригадир не убирала свою руку с пульса, пока не услышала первый слабый стук, затем ещё и ещё. Она слабо улыбнулась, – слаба Богу, кризис миновал, жить будет! Сейчас, Нюр, принеси ей стакан молока, это будет для нее и успокоительное и снотворное, и чтобы, ни одна душа, к ней не заходила, пока она сама не встанет!
– Хорошо, я все сделаю! – воспрянув духом, сказала она.
Как и сказала бригадир, молоко оказалось целительным средством, Мария проспала до позднего вечера, а, проснувшись, попросила еще.
Нюрка заранее принесла трехлитровую банку с молоком и с радостью налила в стакан.
Мария пила его с аппетитом и жадностью, не отрываясь, опустошила его. – Я и не думала, что молоко может, быть таким вкусным! – она посмотрела в глаза Нюрки, – почему ты ничего мне не рассказываешь за дочку, как она?
Нюра не хотела обманывать подругу и призналась, что ребенка, она сама отвезла Матрене. – А родители твои, Мария, даже совсем не звери, приняли внучку с радостью! Ждут тебя домой, и беспокоятся о твоем здоровье, да и малышке у них лучше, за ней уход нужен, а в степи какой уход?
Мария слушала подругу и краешком губ улыбалась, – значит, все хорошо?
– И не только хорошо, я бы сказала отлично! – только сейчас Нюрка убедилась, что Мария окончательно пришла в себя.
– Конечно, подруга, очень даже хо-ро-шо, – она накрыла ее двумя одеялами, – а теперь спи!
– Хорошо, Нюра, я буду спать, только ты вначале расскажи, как ты узнала…
– Я не знала, случайно увидела, ты вела себя странно, подозрительно, как ненормальная, уходила с ребенком озиралась по сторонам, я сразу поняла, что с тобой не все в порядке! Размышлять, у меня не было времени, вот так и получилось, спасибо скажи, что Бог меня послал, а не зверя!
– Спасибо, Нюрочка!.. Она ласково посмотрела на неё, хочу попросить тебя, будь крестной моей дочки!
– Конечно, кому как не мне, быть ее второй мамой? Я с радостью, она для меня такая же дочь, как и тебе! Сколько я с вами помучилась, считай с самого первого месяца твоей беременности!
– Твоя правда, Нюра, чтобы я делала без тебя? Теперь мы обе в ответе за нашу дочь!
Подруги обнялись, и Мария первый раз за последние дни облегченно вздохнула.
Спустя три дня после болезни, она поехала домой. На душе было тревожно, все-таки страх перед родителями ее не покидал.
Глава 12. Простите меня
Матрена подметала двор, когда приблизилась к ней Мария, она теперь уже не казалась такой юной, как прежде, до постигших её испытаний; лицо ее осунулось, глаза немного запали, и это придавало всему ее облику еще большую скромность и нежность. В белом платье с крупным черным горошком, она казалась более свежей и привлекательной.
У Матрены сердце сжалось от жалости к дочери, она бросила веник и пошла к ней на встречу.
– Ну, все, – подумала Мария, – мне, конец! Сейчас мама набросится на меня, начнет таскать за волосы! – она приостановилась, сердце набирало обороты, в ногах ощутилась слабость.
– Не бойся меня, Мань! Иди в дом, не обращай внимания на собравшихся бездельниц, пусть смотрят!
Мария робко подошла к матери, обняла ее и, проглотив ком в горле, с трудом произнесла:
– Прости меня, мама! – она сказала так виновато и трогательно, что Матрена с болью в сердце почувствовала, как ей не просто.
