Я оцепенел, а по спине побежали мурашки: я понял, что дверцы тут ни при чем — звук донесся из соседнего склепа.
Я держал в руке лейку и спички, кругом темень, колени у меня подгибались. Доведись мне спасаться бегством, честное слово, я и шагу бы не сделал.
Бум! Еще удар. Что делать? Колени у меня дрожали, я слегка пригнулся, и вдруг мне подумалось: а что скажут ребята, когда я расскажу им о таинственном стуке в склепе.
Я прекрасно представил себе, как Мирек, Ченда и наш толстый предводитель Алеш хохочут во все горло. Я кашлянул, выпрямился и осторожно подошел к решетке с ангелами. Она оказалась открыта. Когда я ее толкнул, раздался жуткий скрип.
— Гу-гу, — послышалось изнутри.
— Духи… — шепнул я громко, но не закончил, потому что в углу склепа увидел гроб с открытой крышкой, и в нем кто-то сидел.
— Привет, — сказало это.
— Добрый вечер, — заикаясь, ответил я.
— Подай мне вон там спички.
Я дрожащей рукой протянул спички, и это вылезло и зажгло свечку, прилепленную к крышке гроба.
Это походило на мужчину, который уже несколько дней не брился, несколько месяцев не стригся и несколько лет не мылся.
— К-то в-вы?
Оно уселось обратно в гроб, развернуло газету, в которой был хлеб с колбасой, и весело осклабилось.
— Угадай!
— Дух, — выпалил я.
Оно засмеялось и покачало головой.
— Я вообще-то не дух, дружок, но ты почти угадал. Я вампир, и зовут меня Иштван.
— Вампир Иштван?
— Да.
— А разве у вампиров бывает имя?
Вампир Иштван снова рассмеялся и сделал мне знак рукой, чтобы я сел, что я быстро исполнил.
— А что ты знаешь о нас, вампирах?
— Ну… — нерешительно начал я, но потом собрался с духом, потому что один раз видел по телевизору фильм о вампирах. — Вы вылезаете в полночь из гробов и пьете человеческую кровь.
Вампир Иштван серьезно кивнул, и мною овладел ужас. Я быстро коснулся шеи. Кровь пока не текла.
— Не бойся. Разве тебя не удивляет, что я на земле, а до полуночи еще далеко?
— Это верно, — неуверенно согласился я.
— Вот видишь. Я не обычный вампир, а особенный и совершенно безобидный, понимаешь? Я похож на нормальных людей, только сплю в гробу, понимаешь?
Я не думал, чтоб кто-нибудь из нормальных людей мог спать в гробу, но предпочел кивнуть.
— А ты что тут делаешь в такой поздний час?
— Я пришел за лейкой.
— Ага, а как ты собираешься отсюда выйти?
— Как обычно. Через выход.
— Он, дружок, наверняка уже заперт.
— A-а, — испуганно сказал я.
Если кладбище уже заперли, мне придется остаться тут с вампиром на ночь. А вдруг в полночь…
— Чего ты так трясешься? Хочешь колбасы?
— Н-нет, — я готов был разреветься. — Мне завтра в школу.
— Ну пойдем посмотрим, правда ли уже заперто.
Он вылез из гроба, взял меня за руку, и мы пошли. Ворота оказались заперты. Я готов был разреветься, как маленький, когда вампир Иштван заговорщически мне подмигнул:
— Неважно. Я тебе помогу. Пойдем!
И мы пошли к кладбищенской стене.
— С другой стороны сложены кирпичи, ты по ним спустишься. А я тебя подсажу.
Вампир Иштван сложил ладони вместе, я встал на них, как на скамейку, и влез наверх. Потом он подал мне лейку.
— Спасибо, — выдохнул я.
— Называй меня Иштваном, — улыбнулся вампир.
— Спасибо, Иштван.
— Захочешь со мной поболтать — приходи. Если меня вдруг не окажется дома, оставь мне в гробу записочку.
— Хорошо, — согласился я и, прежде чем спускаться вниз по кирпичам с лейкой в руке, помахал вампиру.
Я думал, что мы никогда больше не встретимся.
7. БЕДНЫЕ СИРОТКИ
Когда я вернулся домой, голова моя была полна кладбищенскими приключениями с вампиром Иштваном.
— Наконец-то, — встретила меня в дверях мама, но, увидев лейку, перестала хмуриться и улыбнулась: — Ужин на столе.
Папа ужинал и сразу спрятал газету: наша мама не выносит, когда во время еды читают.
— Папа, — осторожно спросил я, — а вампиры бывают?
— Что?
— Я спрашиваю, вампиры бывают?
— Не сходи с ума, Боржик, привидения встречаются только в сказках.
— Знаю, — терпеливо сказал я, — привидений нет. Но вампиры…
— Да ведь вампиры тоже привидения, — вмешалась в разговор мама.
— Разумеется, — кивнул папа.
— А как они выглядят? — спросил я.
— Как они могут выглядеть, если их нет! — рассердился папа.
Я предпочел замолчать, и потому, пока мы не кончили ужинать, за столом было тихо — прямо как в склепе.
С родителями бессмысленно говорить о таких вещах. Им обычно все ясно, я просто удивляюсь, как они вообще могут спорить. А ведь спорят! По любому поводу!
Я думаю, они делают вид, будто все на свете знают, но сами в это не больно-то верят, потому вечно и злятся.
Я знаю, что никаких привидений не существует, но мне интересно воображать, будто они есть и будто про них знает всего несколько человек, в том числе и я.
Когда-то давным-давно итальянский ученый Джордано Бруно провозгласил, что Земля круглая, и ему не поверили, да еще и сожгли за это на костре.
Если я буду верить в привидения, меня хоть и не сожгут, но мама подумает, что я псих. А я все равно разговаривал с вампиром Иштваном! И расскажу о том ребятам, и мы пойдем к нему на кладбище — вот будет здорово! Есть у меня и лейка, так что завтра начнем наконец строить клуб.
Замечательно! И потому я вычистил зубы и пошел спать.
На следующий день на переменке мы с ребятами встретились в раздевалке, и Алеш выразил надежду, что мы с Чендой достали лейки, а Мирек песок и известь, потому что после обеда начинаем строить клуб, а кто не принесет что положено, будет исключен из нашей компании.
Алеш закончил свою длинную речь, во время которой он воинственно размахивал булкой с колбасой, и окинул нас грозным взглядом.
— У меня есть лейка, — гордо сказал Ченда, — но вы не поверите, каких трудов стоило ее раздобыть и привести в порядок. Сперва нужно было незаметно взять у отца ключ от гаража. Потом разыскать в гараже лейку. А когда наконец я ее нашел, выяснилось, что она вся дырявая. Ребята, клянусь, я ремонтировал эту рухлядь по крайней мере два часа!
— Отлично, — нетерпеливо произнес Алеш. — А как ты, Боржик?
— У меня тоже есть, — кивнул я и собирался вслед за Чендой изложить историю своей лейки, но тут раздался звонок, и нам пришлось поспешно вернуться в класс.
После обеда с полной лейкой воды я зашел за Чендой. Он ждал меня возле дома, и вид у него был несчастный.
— Что случилось?
— Посмотри.
На тротуаре под Чендиной лейкой образовалась порядочная лужа. Только теперь я заметил, что вся лейка облеплена пластырем.
— Здорово ты ее отремонтировал! — засмеялся я.
Ченда сердито посмотрел на мою прекрасную лейку, а потом небрежно поведал: главное, что он искренне хотел выполнить задание нашего предводителя, а так мы прекрасно обойдемся и одной лейкой.
Возле сарая за вокзалом нас ожидали Мирек с Алешем и жутко ссорились.
Вернее, орал один Алеш. Весь красный, он от злости брызгал слюной, а Мирек спокойно сидел на куче песка, который привез в детской коляске.
— Довожу до вашего сведения, что я исключаю Мирека из компании! — приветствовал нас Алеш. — Вы только подумайте, этот предатель не принес извести!
— Что?
Я так удивился, что выронил лейку и вода разлилась.
— Ну вот, — поморщился Ченда и замахал своей дырявой, заклеенной пластырем посудиной, — вся вода к чертям!
— Он не пожелал сообщить мне причину! — продолжал Алеш. — С сегодняшнего дня мы тебя не знаем, скунс!
— Минуту, — улыбнулся Мирек и спокойно встал. — Кто уверял, что знает, как делается пол?
— Я, — заявил Алеш.
— Верно, ты. А кто мне поручил принести известь для раствора?
— Я, — повторил Алеш.
— Тоже верно. Тогда кто же из нас болван? Ты! Потому что пол делается не из раствора, а из бетона. Эх ты, умник, для этого никакой извести не нужно!
Мирек торжествующе вытащил из кармана рубашки газетную вырезку со статьей «Советы по домоводству».
— Вот, почитай, как делают пол!
— Хм, — неуверенно произнес Алеш и почесал в затылке.
— А теперь извинись, как полагается, — твердо продолжал Мирек.
— А вот это уж нет! Я ваш предводитель и потому ни перед кем извиняться не обязан. Но чтобы ты не говорил, будто я несправедлив, я принимаю тебя обратно в нашу компанию.
Алеш великодушно протянул Миреку руку, но тот схватил ее и завернул ему за спину.
— Извинишься или нет?
— Ченда, Боржик, на помощь! — орал Алеш. — Как ты обращаешься с вожаком, трус?!
Мы с Чендой быстро освободили Алеша.
— Ну, хватит, ребята, — сердито сказал я. — Мы все время только ссоримся и еще ничего не сделали.
