— Про нее узнаю и сообщу. — быстро говорю я, а он лишь кивает в ответ.
Выехав с парковки, я включаю музыку, в то время как внутри цунами безжалостно уносит под воду мои глупые мечты о единорогах. Извините ребятки, но сегодня вам суждено потонуть.
Больше всего мне хочется поехать к одному человеку. Только к одному.
Поныть и заставить его сказать, что я самая лучшая на планете.
Услышать на мое требование его смех и наигранное: «Ну, как тебе сказать…», потому что его смех всегда вызывает радостные колокольчики внутри меня. Потому что его смех бесконечно прекрасен и всегда выводит из состояния хандры.
Но у него сегодня романтик…
А я, к сожалению, не настолько эгоистична, чтобы портить его вечер.
Глава 14
Когда в десять часов раздается звонок в дверь, прерывающий мое покорное слушание арии Каварадосси из оперы Тоска в исполнении Сары Марковны, я недовольно хмурюсь. Насколько помню, идея заказа пиццы была мной отвергнута, как и концепция роллов, а также их совместное пицце-рольное путешествие в мой, согласившийся на жребий аскетов через отторжение и урчащий бунт, желудок.
Вряд ли добродушный курьер-телепат, поймав на улице мои витающие в воздухе хотелки, решил, что одинокому пиру в моем животе все-таки суждено случиться и теперь, не жалея пальца, трубил в кнопку вызова!
Да и Сара Марковна немного начала попадать в тональность.
Первый раз ее завывания мне довелось услышать после просмотра японского фильма ужасов. Не самое нужное время скажу я вам. В тот день все волосы на моем теле, даже те, о существовании которых я до этого не подозревала, в ужасе повставали со своих мест. Но я была бы не Ника Туманова, если бы прятала голову под одеяло, выставив зад в позе пугливой страусихи и молила неизвестное «оно» или подбирающегося «чужого» покинуть место действия со словами: «Товарищи, никого нет дома. Прошу свалите все на меркурий».
Нет. Вместо этого я с целой армией волос на теле пошла на звук… и вышла к окну, выглянула в него и в соседнем обнаружила свою эксцентричную соседку, обладательницу коллекции халатов «вырви глаз» и «стыдно не будет». Звуки отдаленно напоминали пение. Странное, необъяснимое, пугающее, инопланетное и катастрофичное. Но все-таки. Волосы, выдохнув, попадали обратно в анабиоз, жаль от перенесенного стресса совсем не выпали, и оставили после себя напоминалку «и здесь мы тоже есть». А я, включив телевизор и пощелкав канал, остановилась на Культуре, крутившей оперу Князь Игорь. Пара пробежек к окну, несколько моментов недоверий и закрадывающихся сомнений… да, оно. Сара Марковна каждый раз перевоплощалась в оперную диву, стоило Культуре начать трансляцию. И благодаря ее упорству я теперь с легкостью различала Садко от Снегурочки. Абсолютно бесполезная приобретенная сверх способность.
А человек за дверью, надо признать, обладал упорством. Я же размышляла о далёком пути, пролегающем между мной и тапочками … Мобильник, мирно спавший около моего тюленьего тела, ритмично зазвонил. Эрик. Смахнув зеленую кнопку и, включив громкую связь, услышала:
— Может, откроешь наконец дверь? Или ты не одна?
Дальность тапок перестала видеться препятствием, и я, спрыгнув, пошла к входной двери, шлепая босыми ногами по полу.
— И чего ты тут делаешь? — буркнула, впуская одетого в темные джинсы и черный худи друга и тщательно скрывая радость. На спине принца модный рюкзак какого-то том-ям-ямомото-сан, о котором он мне верещал пару недель назад. И, конечно, белоснежно-белые кроссовки на ногах. Не хотела себе в этом признаваться, но мой друг, наверняка, продал душу тайду или мистеру проперу, раз его кроссы в любую погоду и зимой и летом светятся чистотой, как восьмое чудо света.
— Подумал, ты будешь рада меня видеть. — хмыкает он. — Но по тону…
— Очень рада, — впечатываюсь в него и тянусь обниматься.
Плевать на его дурацкие правила. Обниматься часто нельзя. Только в особых случаях. Сидеть на коленках у него тоже нельзя. Спать вместе нельзя. То есть, лежать и смотреть вместе фильм, можно. Но вот сон на одной поверхности — табу. Как у меня вообще, у девочки, такое в мыслях может быть? Ни-ни-ни. Мне кажется, он боится, что во сне я могу потерять контроль, представляя себе Джона Смита и случайно его изнасиловать. Его тонкая душевная организация не вынесет подобного коварства. Слабак…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хотя, по части раздельного сна я вообще не против. Так как мою любовь к лежанию в позе распластавшаяся морская звезда без комплексов, не приходится модернизировать.
Эрик, как верный раб, устраивается обычно на небольшом диване.
— На сегодня тупое правило по обнимашкам аннулируется! — зло пресекаю его попытки отстраниться. Эрик пораженно вздыхает и, обняв, легонько целует меня в волосы. На минуту забываю обо всех обидах на темнейшество и мне становиться очень хорошо.
— А что у тебя в рюкзаке? — интересуюсь немного отстранившись.
— Особые жертвоприношения для твоей бездонной стороны, — он снимает рюкзак с плеч и достает из него свернутый крафтовый пакет. Не дождавшись продолжения, выхватываю добычу, заглядываю внутрь и начинаю улыбаться. Блюда из моей любимой кафешки. У-и-и-и. Ела я последний раз с Даниилом. После этого слишком была занята и отметала в сторону мысли о пицце о роллах. Представляла Вейдера лысеющим, с пивным пузиком и сломанным красным джедайским мечом, который ни одна межгалактическая мастерская не принимала для починки.
— Сейчас помою руки и расскажешь мне, что случилось. — произносит Эрик, двигаясь к ванной комнате.
— Ничего не случилось! — с вызовом кидаю в его спину. А потом тише добавляю. — Как ты узнал?
Он двумя руками поднимает плечи своего худи и картинно отпускает. Кидает на меня самодовольный взгляд:
— Принц датский считывает все точки и запятые в твоих сообщениях. Особенно, когда ты пытаешься сделать вид, что все хорошо.
Я глупо улыбаюсь, но…
— Э! Секундочку, Чиполино! Ты сейчас обвинил меня в предсказуемости?! Меня? Меня?! Нику Туманову?
— Не смей меня проклинать! — истерично кричит он из ванны. — Я не хочу идти на свадьбу Агаси с прыщом на носу!
Никаких угрызений совести при уничтожении утиной грудки с яблочным мильфеем ни я ни мой желудок не чувствовали, а Эрик заваривал себе молочный улун, который сам же мне однажды и купил, и терпеливо ждал, когда мой рассказ из острых пикировок на Дарта превратится в подобие понятного повествования.
Трансформация происходит через полчаса, когда мы перебираемся в комнату. Я ложусь на кровать, сворачиваюсь калачиком, а друг садится на пол, опираясь спиной о высокий матрас, и я, протягивая руку, поглаживаю его светлые мягкие волосы.
— Тебя злит, что он хочет с тобой познакомиться? — спокойно спрашивает мой личный психолог. — Что твои фотографии сильно задели его воображение.
— Неужели ты не понимаешь? — удивленно приподнимаюсь на локтях. — Со мной он уже знаком… но при этом его интересует какая-то полуголая деваха, которую он даже не знает. Он даже лица ее лица не видел! Может она страшна, как чупакабра! Или кощеиха на минималках!
— Тебя злит, что, после предложения совместного просмотра Покахонтас, он имел наглость не отказаться от предложения познакомиться со знойной форменной красоткой. — совершенно спокойным голосом продолжает Эрик. — Причем, предложение их представить друг другу исходило от тебя.
— Но Эрик…
— Тебе он настолько понравился… — глухо и задумчиво произносит принц датский, но не договаривает, обрываясь на середине. Голова поворачивается в мою сторону, и я вижу тепло в синих глазах, в которых плещется неожиданно возникшая усталость. — Ника, вы виделись всего два раза. Он обыкновенный мужчина. И вел себя с тобой вполне прилично. Если, конечно, ты ничего от меня не скрываешь. — ну, некоторые моменты действительно показались мне несущественными, как например, близкий контакт в коридоре или огромная лапища темнейшего на моей ошеломленной хамством ягодице. — Парень, по твоему рассказу, как бы ты не хотела его осквернять, совсем не плох. И ему интересна и ты, иначе он бы не сказал про эту Покахонтас. — Эрик закатывает глаза. — Умоляю, выбери для совместного просмотра, если он все же состоится, что-нибудь другое. Но не эту…нуднятину… И другая ты тоже. Мы оба видели твои фотографии и давай говорить откровенно… Надо быть полным идиотом или обреченным импотентом, чтобы отказаться от возможности познакомиться с той тобой. Признай это. И не хмурься, пожалуйста. Позволь Энакину быть обычным мужчиной и покажи себя со всех сторон. Уверен, это поможет избежать лишнего недопонимания и ускорит процесс постижения, твой ли это человек.
