Продолжайте.
– Да. Я должен вести себя уверенно, что бы ни произошло и кто бы ко мне ни подошел.
– Наконец-то правильно ответили. Следующая ситуация: что-то идет не так, вас пытается задержать патруль. Ваши действия?
– Я должен громко сказать: «Произвол! Саботаж?! Это вам не пройдет»!
– Совершенно верно. Это будет сигналом к действию. К вам подойдут люди в форме Охранной стражи.
– Они потребуют у всех документы и по условному сигналу мои бойцы совместно с подошедшими без шума, радикально решат вопрос с красными, то бишь «саботажниками».
Василий штудировал с Перовым вопрос за вопросом, не уставая повторять: «Если схема поведения в определенных обстоятельствах крепко засядет в вашей голове, то она сама вам продиктует в нужный момент порядок действий». Они прошли около десятка непредвиденных ситуаций. К концу занятия Григорий Матвеевич вошел в роль и вел себя вполне удовлетворительно. Кажется, ему понравился образ уверенного мужчины, находящегося на высоте положения. И в этом, конечно же, была заслуга Суворова.
Перов, узнав за относительно небольшой срок этого белого поручика – любителя бравады, не мог не отметить его компетентность в решении оперативных вопросов. Он понимал, что Суворов говорил правду относительно подлинности документов, которыми собирались его снабдить. Настораживало другое. За все то время, пока шла учеба, Суворов не только не сблизился с ним, Перовым, но сегодня и вовсе держался отчужденно. С чем это было связано, непонятно. Григорий Матвеевич лишь отметил, что так ведут себя с жертвой, отданной на откуп обстоятельствам, нежели с «агентом, подготовленным для проведения акта устрашения большевиков», как было сказано Хольмстом. Все походило на большую авантюру. Григорий Матвеевич еще не знал, как был близок в этот момент к истине.
Когда контрольное занятие закончилось, Суворов внимательно посмотрел на своего подопечного и задумчиво сказал:
– Теперь все в ваших руках. Исполните дело как надо, значит, вернетесь к своей семье и это будет вашей заслугой, если не справитесь и погибните, то по собственной вине.
– Господин поручик, какое дело мне предстоит исполнить? Неужто и вам не положено знать? Я так понимаю, что нас всех используют вслепую…
– Но-но! Я отношусь к руководству группы. Вы меня с собой не равняйте. Всему свой час.
– И тем не менее.
– В нашей организации каждый исполнитель должен знать лишь свои действия на определенном ему участке. Зачем совать нос в другие дела? Впрочем, вам я скажу: очень скоро мы изгоним большевиков из руководства железной дорогой, а их административное здание отдадим на разграбление хунхузам.
– Я понял вас, господин поручик.
– Что вы там поняли?.. Скажите, Перов, – холодно спросил Василий, вдруг поменяв тему разговора, – какие у вас гарантии, помимо слов супруги, что Казутина – красная шпионка?
«Вон оно что», – подумал Григорий Матвеевич и, пристально посмотрев в глаза поручику, ответил:
– Какая разница, она пришла в «Братство», чтобы уговорить меня сдаться большевикам. Согласитесь, было бы глупо с моей стороны пойти на такой шаг и собственноручно подписать себе смертный приговор.
«Не она пришла, дурак, а я привел ее в «Братство» по заданию вашего Хольмста», – едва не брякнул Суворов, но, взглянув в глаза Григорию Матвеевичу, довольно отрешенно бросил:
– Мы все и давно подписали себе приговор, когда согласились сотрудничать с «Братством».
Перов был готов ко всему, но только не к этому. Неожиданно сказанные и до такой степени несвойственные поручику слова были совсем не похожи на то, что он говорил и делал до того. Григорий Матвеевич даже опешил:
– О-о, господин поручик, услышь такие речи Александр Артурович, то счел бы вас, возможно, и лазутчиком.
Суворов даже не посмотрел в его сторону.
– Так еще не поздно донести на меня Хольмсту. Вам это будет нетрудно сделать. Есть еще время. Только ведь Александр Артурович, как вы изволили выразиться, давно нас всех списал со счета.
– ?..
– Вы этого не знали?
– Скажите, Василий, на чьей вы стороне?
– Хм, как вы загнули, однако. Предпочитаю быть на стороне тех, кто думает о России, о ее завтрашнем дне! – не без пафоса ответил тот.
– И давно это с вами?.. У меня складывается ощущение, что не вы меня, а я вас шантажом ввел в «Братство».
– Я вас не вводил в «Братство».
– К чему вы клоните, поручик? Вам либо поручено проверить мою лояльность перед операцией, либо вы на стороне красных. И то, и другое ничего хорошего мне не сулит. Уж простите за откровенность.
– Господь простит. – Суворов встал и молча вышел из комнаты, оставив Перова размышлять.
Григорий Матвеевич пребывал в неоднозначном состоянии. До своего бегства с деньгами он на КВЖД занимал пост начальника коммерческой части. Вынудить его пойти на предательство, как человека слабохарактерного и компетентного в делах железной дороги, «знающего все входы и выходы на станции» – предложил Хольмст с подачи универсального белоагента в рядах красных. О его существовании слышали не многие, а знал его лишь Александр Артурович.
Вовлекая Григория Матвеевича в дела «Братства», Хольмст преследовал две цели – совершить диверсию руками самих же «большевистских прихвостней», «сорвав с них маску лжи и лицемерия», и сохранить не раскрытым очень ценного белоагента, засевшего в управлении КВЖД. Человек, приближенный к верхушке и в то же время не являющийся должностным лицом, не обращал на себя большого внимания, действуя весьма эффективно, а потому должен был остаться вне подозрения и после совершения диверсии.
Перов этого не знал, хотя и слышал об универсальном белоагенте краем уха. В том числе и от Суворова, который как-то проговорился, что подлинными документами поручено снабдить участников операции весьма надежному человеку, работающему в рядах «советчиков». Не знал Перов и о том, что сам он в любом случае, по решению Хольмста, шел как «расходный материал». Даже с подлинными документами сотрудника Охранной стражи он ведь являлся человеком, узнаваемым на КВЖД как Григорий Матвеевич Перов – перевертыш и преступник, разыскиваемый органами.
Между тем уже готовы были гранки статей в русскоязычных японских, китайских и других газетах о страшной диверсии в Харбине, которую провели у себя сами же красные шпионы, чтобы скомпрометировать белое движение и… потому, что без террора большевики просто не могут существовать. В знак подтверждения еще два трупа – Суворова и Казутиной – эти уже на территории Нефтесиндиката, вернее – на нефтебазе, должны были попасть в объективы фотографов-журналистов и стать достоянием широких слоев мировой общественности через печать. При этом у Суворова при себе должны были находиться подлинные документы сотрудника Охранной стражи КВЖД, а Казутиной – ее собственные. Таким образом получалось, что «советчики» сами инсценировали ряд терактов и заслуживают сурового осуждения за вопиющие по подлости преступления.
Но ни Хольмст, ни руководство харбинским отделением «Братства» не думали о том, что
