Немудрено, что он начал утешаться наркотиками. Потерял себя в воспоминаниях и горе по любимым, но нашёл в датуре. Билли обычный человек, такой же слабый, как и все мы. Я не осуждаю его, но эта жалость, что сочится по всему телу лишь от беглого взгляда по нему, просто разрушает меня. Как бы я вновь хотел увидеть того счастливого старика за барной стойкой, с задорной улыбкой протягивающего мне пару бутылок в чёрном мешке. Чтобы он восстановил бизнес и вновь занимался любимым делом.
Но ничего не вернуть. Билли теперь местный бродяга-попрошайка, что изрядно надоедает всем вокруг. Жизнь такая несправедливая штука, чёрт бы её побрал.
Тяжело вздохнув, я выставил палочку вперёд, собираясь аппарировать на другую сторону деревни. Я не хотел вновь слушать его мольбы и чувствовать себя бесчувственной тварью, говоря ему очередное «нет».
— Стой, Блейз! — видимо, старик всё же сумел разглядеть меня. — У меня… у меня есть, чем заплатить! Не уходи.
Я сжал палочку в руке до дрожи. Ну откуда у него могли взяться деньги? Почему он хочет потратить их на это?!
Но если это правда, то я смогу выплатить долг, ведь мне не хватает совсем немного.
Скользкий змей, жаждущий лёгкой наживы, и альтруистичный баран, жалеющий старика, сражались внутри меня. Я несколько раз приоткрывал рот, готовясь перенести себя, но постоянно останавливался.
Каким же безжалостным и холодным к людям нужно быть, чтобы хорошо справляться с работой дилера. Я явно не гожусь на эту роль. Сука.
— Пожалуйста, сынок! — взмолился старик, протягивая руки вверх, навстречу мне.
Блять. Я буду гореть в аду.
Аппарировав точно за спину старика, я оглядел его скрюченное исхудавшее тело. Лучше бы он купил себе еды, чем высматривал меня, надеясь купить датур.
— Как ты нашёл меня?
Этот вопрос волновал меня больше всего, ведь если даже он смог меня выследить, то авроры давно бы схватили меня, уложив на землю и упрятав за решётку. Где я мог просчитаться? В следующий раз нужно будет наложить Дезиллюминационные чары для надёжности.
Старик обернулся, растягивая губы в улыбке и явно радуясь, что я не проигнорировал его. Прокашлявшись, он заговорил, указывая пальцем в сторону порядком накренившегося сарая на краю деревни:
— Я живу вот там, — кривой палец заметно дрожал, точно так же как руки Грейнджер сегодня вечером. Чёртовы наркоманы. — Услышал шаги и пошёл за тобой. Здесь редко кто ходит, понимаешь?
— Не особо, — буркнул я, отлепляя подошвы от размокшей земли.
От меня не укрылся взгляд Билли, упёршийся в чемодан в моей руке. Он прекрасно понимал, что там. Надеюсь, старик не забыл, что я не занимаюсь благотворительностью.
— Сколько у тебя есть? — тут же спросил я, заводя чемодан за спину. Голос был пронизан холодом, всё нутро подсказывало, что у этого старика нет денег и я зря трачу время.
Блять, если он действительно начнёт в очередной раз трепать мне мозги, я просто аппарирую отсюда. Этот день и без того был максимально хреновым. И пусть считает меня неблагодарным чёрствым мальчишкой, я уже изрядно наглотался чувства жалости из-за него.
Старик засуетился, что-то выискивая в карманах своей драной куртки. Неужели у него действительно есть деньги?..
— Вот! — воскликнул Билли, протягивая мне нечто переливающееся под светом луны.
Я прищурился, пытаясь разглядеть предмет в дрожащей руке старика. Он так крепко сжимал женское украшение и не отрывал от него взгляда ни на секунду. Словно отдавал мне свою жизнь, а не сплав металла с какими-то камушками.
— Ты знаешь, что я принимаю только деньгами, — устало вздохнул я, даже не собираясь прикасаться к этой безделушке.
Хотя, судя по тому, как переливаются камни, это очень и очень дорогая безделушка. Либо качественная подделка. Не знаю, где он её украл, но в любом случае пусть сам меняет её на деньги, если хочет датур.
— Знаю, — усмехнулся старик, как завороженный глядя на ожерелье в своей трясущейся руке. — Это семейная реликвия, — он замолк на секунду, тяжело сглатывая. — Осталось от жены. Она хотела подарить его внучке на совершеннолетие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мерлин, дай мне сил сдержаться. По щекам старика побежали слезы, он всё смотрел и смотрел на ожерелье, словно говорил сам с собой. Что вообще происходит в его голове, если он готов отдать последнее, что осталось от его семьи, за датур?
— Так отдай его каким-нибудь родственникам… не знаю, — замялся я, не в силах бросить его здесь одного с этой реликвией и со слезами на глазах. — Хоть кто-то же должен был остаться из твоей семьи.
— Никого, — пожал плечами Билли, поднимая потухшие глаза на меня. Как же я ненавижу его взгляд, напоминающий мне о том, каким жестоким бывает этот мир.
В горле стоял огромный ком от вида плачущего старика, взирающего на меня с этой паршивой надеждой. На нём были буквально лохмотья, ему нечего было есть, но он протягивал мне дрожащей ссохшейся рукой самое дорогое, что у него осталось.
Чёрт побери. Лучше бы я аппарировал. Не видел этого. Не чувствовал тупую боль чужого человека, пробирающую меня до костей.
— Я бы сам поменял, но завтра выходной, и пункт обмена не будет работать, — вздохнул старик, вновь протягивая ожерелье мне и насильно вкладывая украшение в мою руку. — Я не смогу ждать так долго, сынок. Мне очень нужна доза. Да и к тому же, — Билли закашлялся, сплёвывая на землю, — может, тебе оно понравится, — по его губам пробежалась грустная улыбка.
Он вытер краем куртки рот, размазывая по щеке кровь. Блять, старик же просто помрёт, если прямо сейчас не отправится в Мунго. Билли явно на последнем издыхании.
Нужно отправить его на лечение, быть может, его ещё можно спасти. Нужно вразумить этого старика и не дать ему просто сдохнуть.
Блять, с ним же… связано столько воспоминаний.
— Подари своей любимой, — продолжал он, смотря мне в глаза. — Я был бы рад узнать, что оно будет передаваться в твоей семье, а не мотаться по рукам лондонских воришек.
Я стоял с приоткрытым ртом, не в силах найти ни единого слова. Понимание, почему он готов расстаться с ожерельем, накрывало меня с головой.
Билли не хотел лечиться. Он хотел умереть без мучений и оставить после себя хоть что-то. Я сжал губы, переводя взгляд со старика к небу: у меня просто не осталось сил смотреть на его мучения. Это невыносимая пытка, разрушающая всего меня изнутри. Горечь в горле не давала произнести ни слова, чёртова жалость прожигала во мне дыры, не щадя.
— Жена говорила, что оно дорогое, — хрипло произнёс старик, заходясь в очередном приступе кашля. — Тут хватит на восемь или даже на десять доз.
Я тяжело сглотнул, заставляя горечь раствориться, и поставил чемодан с датуром на землю.
Ад встретит меня с распростёртыми объятиями.
— Люмос, — прошептал я, направляя палочку на украшение.
Ожерелье тут же засияло в моих руках, демонстрируя крупные изумруды, обрамлённые золотыми переплетениями. Мерлин, если это не подделка, то здесь хватит на весь этот чемодан, а не на десять доз. Возможно, я даже погашу все долги…
Кашель старика прервал мои мысли. Он смотрел на меня с надеждой, выжидая ответа. Я ещё раз бросил взгляд на украшение и выдохнул, сдаваясь. Принимая чувство жалости, окутавшее меня, вместе со скользким и отвратительным ощущением лёгкой наживы. Хотелось содрать с себя кожу живьём от осознания того, что я творю: обираю старика, возможно, в последние часы его жизни.
Но если это подделка…
— Четыре дозы.
Он всё равно не доживёт до пятой, потому что будет принимать их без остановки, как обычно.
Билли активно закивал, одаривая меня вымученной, но довольной улыбкой. Это какое-то сумасшествие.
Словно во сне, не имея сил здраво соображать от переполняющей ненависти к себе и этому ебаному миру, я давно выученными движениями разблокировал замок на чемодане, доставая оттуда обещанные дозы.
Старик плакал и сжимал мои руки, желая мне чего-то хорошего. Кажется, да, хорошего. Я только не понимал за что. Я ведь отправил его на смерть, забрав всё. Облегчил муки, но отправил на смерть.
