Льер молча посмотрел на нее, но к питью не притронулся. Повисло тягостное молчание. Чтобы хоть немного разрядить его, Аурика проговорила достаточно пренебрежительно, чтобы это еще не было обидно, но уже давало понять, как она относится к чародею:
– Никогда бы не подумала, что у такого отмороз… холодного человека может быть жар.
Вместо ответа или благодарности Льер недовольно проворчал:
– Где мое рукоделие?
– Твое – что? – Аурика удивленно вскинула брови.
– Рукоделие, – чародей рявкнул, но тут же закашлялся. – Я вяжу нательные рубашки из шерсти.
– Какая… девчачья работа, – драконица двинула плечом и отвернулась к столу. Сама она, несмотря на свои слова, рукодельничать не умела. – У тебя такой беспорядок в доме, наверно, валяется где-нибудь в уголочке.
С натужным рыком Льер поднялся на ноги, покачнулся и тяжелым шагом отправился на поиски своих крючочков.
Аурика нахмурилась:
– Ты болен, тебе нельзя вставать.
– Обойдусь как-нибудь без твоих советов, – чародей с тихими стонами, перемежающимися хриплым кашлем, шарил вдоль стен, разгребая бардак ногами.
– Учитель, я сам найду! – Ренфри уже подорвался на помощь.
Оставив поиски парнишке, Льер, по стеночке вернулся на свое место и тяжко рухнул на лежанку. Аурика не без удовольствия отметила, что, несмотря на странную нелюбовь к огню, мужчина инстинктивно жался ближе к очагу. Решила укрепить свою маленькую победу:
– Пей чай, тебе нужно больше пить.
– Он горячий, – Льер проворчал уже не так агрессивно, как раньше.
– Конечно, горячий, – драконица фыркнула. – Чай и должен быть горячим. Какой иначе от него толк?
Не выдержав, она снова приблизилась к своему пациенту, опустилась перед ним на корточки и протянула чашку с чаем:
– Пей, я говорю. Это особый чай, лечебный. Его собирал мой любимый… брат, – девушка выговорила последнее слово с нажимом и сама удивилась, как легко ей стало после того, как она обозначила границу отношений между собой и сводным братом. Вот так-то. Антарас ей теперь просто братишка, такой же, как Гор. И она больше не будет вздыхать о его недостижимой любви.
Нехотя, глядя на дымящуюся чашку, как на опасного зверя, который в любой момент может броситься и укусить, Льер принял напиток из рук девушки. На миг их пальцы соприкоснулись. От этого легкого касания Аурика неожиданно залилась горячим румянцем и поспешила отстраниться.
Мужчина осторожно поднес чашку к лицу, принюхался. Аромат от нее исходил совершенно невероятный: пряное сочетание запахов горного разнотравья, пропитавшегося летним солнцем, и сладких ноток корицы и бергамота.
– Как вкусно пахнет… – Льер пробормотал потрясенно. – Я уже и забыл, что такое запахи. Здесь на морозе почти ничем не пахнет.
Чтобы скрыть свое удивление от этих слов Аурика хотела уже ответить чем-нибудь ехидным, но заметила, как над чашкой с горячим чаем мгновенно стаял иней с ресниц и бровей Льера, и они снова потемнели. И сказала вовсе не то, что собиралась:
– А ты, оказывается, не такой и страшный… даже симпатичный.
Аурика почувствовала, что ее щеки загорелись от смущения, но настолько оцепенела от смелости собственных слов, что даже не догадалась отвернуться. Так и глядела на мужчину, бесстыдно изучая его лицо. Льер действительно оказался красив: тонкий прямой нос с небольшой горбинкой, рельефные скулы, аккуратный подбородок, большие глаза, обрамленные неожиданно густыми ресницами. Он посмотрел на нее еще с бОльшим удивлением, чем только что смотрел на чашку с чаем.
– А-а-а… зачем ты вяжешь рубахи? – наконец, девушка смогла спросить хоть что-то, чтобы загладить неловкость.
Чародей тут же смущенно отвел глаза, словно не желая отвечать. Потом бросил быстрый взгляд на Ренфри и нехотя проговорил:
– Для Ренфри. Одна рубаха – один оборот.
Драконица вопросительно покосилась на юношу:
– Он же анимаг. Зачем ему артефакты, чтобы оборачиваться?
Ренфри обескуражено развел руками. А Льер продолжал:
– Ты забываешь, что этот мир закрытый, здесь почти нет магии. А ему нельзя здесь долго ходить человеком. Если так и будет перед тобой красоваться, жди беды.
При этих словах Ренфри залился краской, а Аурика недовольно нахмурилась:
– Что ж ты сам ходишь человеком? Не боишься?
– А со мной беда уже случилась, – с этими словами Льер сделал большой глоток из чашки.
БОльшего он говорить явно не собирался, и Аурика вернулась к столу.
Олло быстро сориентировался и сварил суп из остатков зайчатины и отыскавшихся в домике клубней и сушеных трав. Похлебка получилась простой, но сытной. В избушке стало тепло и уютно, горячий бульон согревал изнутри, и настроение невольных компаньонов Аурики явно улучшилось. Но не ее. Льер от еды отказался и отвернулся к стене, натянув одеяло до самых ушей. Время от времени он сипло кашлял, но девушка не решалась подойти попробовать его температуру. Да и вообще теперь сильно стеснялась предлагать какую-либо помощь после своих опрометчивых слов.
От горячей еды Ренфри разомлел и теперь сонно щурился на огонь в очаге.
– Нужно спать укладываться, утро вечера мудренее, – глубокомысленно изрек гном, видя осоловевший взгляд мальчишки. – Где у вас тут спальные места?
– Можем прямо здесь спать, на полу. Тут теперь тепло, – юноша блаженно вытянул ноги к огню. – Я сейчас сверху еще одеял принесу.
– Вот еще! – драконица фыркнула. – Еще чего не хватало, спать на полу да к тому же в компании троих незнакомых мужчин. Вы как хотите, а я пойду наверх и буду спать в кровати.
– Но там же холодно… – юноша протянул неуверенно.
– Ничего, не замерзну, – Аурика уже решительно двигалась к лестнице. – Я же дракон! Мой отец сам Черный огонь, в моих жилах течет само Негасимое Пламя…
***
Наверху было очень холодно. Очаг не успел еще протопить второй этаж, и слабое тепло ощущалось только возле стены дымохода. Как назло, она оказалась в коридоре, а в обеих спальнях было стыло и влажно. И все одеяла Ренфри, не подумав, забрал вниз. Аурика скрипнула зубами с досады, решив поутру высказать не в меру ретивому мальчишке все, что она о нем думает, но гордость не позволила ей вернуться. В конце концов, она дракон. Не замерзнет и без одеяла.
Девушка свернулась калачиком на широкой жесткой кровати, укрылась своим плащом, подложив руку под голову. Было зябко и неудобно, сон не шел. Снизу доносились приглушенные голоса Ренфри и Олло и хриплый кашель Льера. Мысли Аурики разлетались – широко и лениво, – словно хлопья пепла от костра.
Зачем она осталась? В этом мире было так неуютно, так страшно да к тому же еще и опасно. Какая-то пугающая сущность бродила вокруг домика, и чем-то Аурика ее заинтересовала. Впрочем, судя по разговорам, Льер и Ренфри ее тоже интересовали. Наверно, все дело было в магии. У гнома вот магии нет, и снежный дух его не замечает. Нужно забирать Олло и уходить отсюда, пока не стало слишком поздно. В этом промороженном заснеженном мире не было ничего, что могло бы ее удержать. Или было?
Аурика заворочалась, плотнее обхватив себя руками, чтобы хоть немного согреться. Помогало плохо. Слеза Пламени тоже больше не давала о себе знать, не желая греть хозяйку. И воображение все ярче рисовало ей танцующие в очаге веселые язычки пламени, исходящее от них тепло. Драконица стиснула зубы, которые уже начали выбивать мелкую дробь. Она – дракон. Ей не может быть холодно.
Не может, но ведь было. То ли заколдованный мир высасывал из нее тепло драконьего огня, то ли Аурика попросту переоценила свои силы, но теперь она откровенно мерзла. И все ближе была к тому, чтобы спуститься вниз к очагу.
Дождавшись, когда внизу все затихло, девушка встала с неуютной холодной постели и осторожно спустилась. Про себя она решила, что просто хочет подложить дров в огонь, чтобы остальные не мерзли. Ведь Льер болен, ему нужно было тепло…
Гном и анимаг лежали рядышком возле очага, и Олло оглашал комнату мелодичным храпом. Льер перестал кашлять и лежал очень тихо – то ли просто уснул, то ли лечебное колдовство Аурики все-таки помогло.
