— Сразу после смерти матери. Однажды вечером отец отругал меня за то, что я сбежала. Он сказал, что меня не было дома полдня. Я ничего не могла ему ответить, и он лишил меня ужина.
— Вы чувствовали усталость? Или возбуждение? Что вы ощущали?
— Огромную пустоту. Мне казалось, что я не знаю людей, которые со мной разговаривают. Да и себя я с трудом узнавала в зеркале.
— Ваше физическое бегство, — объяснил Фрейд, — каждый раз сопровождается бегством психологическим. Покидая дом, вы покидаете и себя саму… За первым приступом регулярно следовали другие?
— Да, сначала очень часто. Мне стало лучше, когда отец нанял мисс Дэймон. Но я продолжала терять целые дни. Много раз я теряла ночи. Однажды утром я очнулась перед своим домом на Коламбус-авеню, и единственным воспоминанием о побеге был найденный в кармане билет на новую линию метро.
— Вы ничего не сказали отцу?
— Я не хотела его волновать. Он всегда за меня переживал. Когда я видела его последний раз, у него был ужасно испуганный вид…
Фрейд почувствовал, что близок к успеху. Если ему удастся подтолкнуть ее еще чуть-чуть…
— Закройте глаза, — попросил он.
Это простое действие часто помогает уничтожить барьеры, возводимые мыслью на пути образов, поднимающихся из подсознания.
Грейс, казалось, его не слышала. Глаза ее оставались широко открытыми.
Тогда Фрейд медленно поднес руку к ее лицу и легким движением опустил веки:
— Расскажите, что произошло со времени вашей последней встречи с отцом…
— Когда я пришла, он был вместе со своим секретарем, Джоном Менсоном…
Вдруг Грейс замолчала. Она сильно вздрогнула, ее тело напряглось. Изумленный Фрейд склонился над ней. Грейс глубоко дышала, и Фрейд догадался, что она погрузилась в транс. Уже почти десять лет, как Фрейд отказался от гипноза, и сейчас всего лишь закрыл Грейс глаза.
Эта молодая женщина с тонким, бледным лицом, несомненно, принадлежала к тому типу людей, который считается особо подверженным внушению. Но Фрейд не смог бы загипнотизировать Грейс, если бы она этого не хотела.
— Вас это не касается!
Фрейд вздрогнул. Грейс вышла из оцепенения. Широко раскрыв глаза, она заговорила властным голосом, совершенно непохожим на ее обычный мягкий тон.
— Мадемуазель Корда… Вы хорошо себя чувствуете?
— Я почувствую себя лучше, когда вы перестанете задавать мне идиотские вопросы.
Грейс села. Все в ней, так же как и ее тон, сделалось агрессивным, изменилась даже манера разговора.
Фрейду на секунду показалось, что живущая в Грейс актриса решила помешать сеансу. Но он отбросил эту мысль — зачем бы Грейс так над ним издеваться?
— Ложитесь, прошу вас, — сказал он твердо.
— Вы хотите снова занять доминантную позицию, доктор? — спросила молодая женщина. — Хотите накинуть на все покров психоанализа? — Она саркастически улыбнулась и прибавила: — Грейс больше не попадется в такую грубую ловушку. Вы что, считаете ее полной идиоткой?
Она говорила о себе в третьем лице!
Фрейд понял, что имеет дело с феноменом диссоциации. Об этом неврозе в психиатрической литературе упоминалось очень редко, и научного описания пока не существовало.
— Вы — не Грейс? — спросил он, стараясь говорить ровным тоном.
Его пациентка хрипло расхохоталась:
— Я — очаровательная маленькая Грейс? Ну конечно, нет.
— Кто же вы?
Молодая женщина закинула ногу на ногу и ответила, выпрямив спину:
— Не скажу.
— Где Грейс?
— Спит. — Она прижала палец к виску. — Здесь.
— Это вы руководите Грейс, когда она перестает себя осознавать?
— Доктор, да вы хитрец…
— Почему вы прервали наш сеанс с Грейс?
— Вы сами вынудили меня сделать это.
— Каким образом?
— Вы заставляете Грейс рассказывать о вещах, которые она должна забыть.
Она слушает мои разговоры с Грейс, подумал Фрейд. Она постоянно здесь.
— И вам доставляет удовольствие ее унижать, — прибавила молодая женщина.
Она приподняла подол траурного платья и провела пальцами по щиколотке.
— Вам приятно заставлять ее испытывать стыд, — сказала она.
— Я пытаюсь ее вылечить, — сказал Фрейд. — Она имеет право изучить свое подсознательное.
— Конечно. Вы обожаете работать во тьме подсознательного, потому что никто не видит, что вы там делаете. Никто не может вас осудить.
Фрейда поразила страдальческая нота, прозвучавшая в агрессивных словах молодой женщины, более грубых и решительных, чем обычные нападки противников психоанализа.
— Вы слишком любопытны, чтобы быть честным, доктор, — заявила молодая женщина. — Теперь будьте любезны оставить нас в покое. Наше маленькое собрание закончено.
— Сеанс не может закончиться в отсутствие Грейс, — сказал Фрейд с тревогой. — Это будет для нее катастрофой.
— Я передам ей от вас привет.
— Когда Грейс придет в себя, она ничего не поймет — и почувствует себя преданной, — настойчиво произнес Фрейд. — Вы не можете так с ней поступить.
Молодая женщина, будто задетая за живое, резко изменила манеру поведения. Лицо ее приняло чувственное выражение, она грациозно встала и направилась к Фрейду, покачивая бедрами.
— Благодаря этим изменениям вы только выиграете, — прошептала она. — Я могу вас взять с собой на бал или в кино, вас ждут очень приятные моменты.
Приблизившись к Фрейду, она склонилась над ним, коснулась указательным пальцем его запястья:
— Я заметила, что вам нравится говорить с Грейс о всякой похабщине, доктор.
— Сядьте, пожалуйста.
— Я могу лечь на этот диван… вместе с вами.
Фрейд почувствовал на лице горячее дыхание лже-Грейс.
— Вы говорили с Грейс о ее сексуальных фантазмах, — продолжала молодая женщина. — А какие они у вас?
Она уселась ему на колени. Фрейду показалось, что следующая секунда продлилась вечность, затем он поборол оцепенение, схватил молодую женщину за руки и поставил на пол.
— Грейс хочет выздороветь, — сказал он с нажимом, вставая с кресла. — Для этого ей необходимо вспомнить, что же ее потрясло, а затем дистанцироваться от этого воспоминания.
Он сделал несколько шагов, чтобы рассеялось эротическое воздействие, оказанное на него молодой женщиной, потом обернулся к ней со словами:
— Мешая моему общению с ней, вы делаете ей больно.
— Неправда! — вскричала молодая женщина. Томный взгляд ее опять стал недоверчивым. — Наоборот, я не даю ей страдать. Я защищаю ее.
— Нельзя защищать кого-то, держа его в неведении. Когда Грейс узнает, какую роль вы играете в ее жизни, она рассердится на вас.
Молодая женщина побледнела:
— Я запрещаю вам говорить ей обо мне!
— Мне очень жаль, — твердо произнес Фрейд. — Я сам решаю, как мне вести сеансы.
Его собеседница, явно обеспокоенная, отступила на шаг.
— Но если вы не будете мешать моей работе, я вам помогу, — прибавил он. — Вы сражаетесь в одиночестве уже годы. Вам необходима поддержка.
— Нет.
— Вы несчастливы, вы хотите обрести покой.
Молодая женщина посмотрела Фрейду прямо в глаза.
— Если вы причините ей хоть какое-то зло, — произнесла она ледяным тоном, — я вам отомщу.
Она села на кушетку и с раздраженным видом сомкнула веки. Губы ее шевелились, словно она разговаривала сама с собой. Через некоторое время, лихорадочно поморгав, она открыла глаза. Фрейд подошел к ней:
— Грейс?
По обезумевшему взгляду девушки он понял, что его пациентка опять с ним.
— Что со мной было? — спросила Грейс, поспешно одергивая платье.
Фрейд вспомнил, как она описывала странные ощущения, которые испытывала после того, как к ней возвращалась память.
— Вы потеряли сознание, — ответил он, пытаясь улыбаться. — Это совсем неудивительно после всего, что вам недавно пришлось пережить.
— Я упала в обморок прямо посреди разговора?
Фрейд колебался, не зная, упорствовать ли ему в своем обмане. Грейс передалась его тревога. Девушка пристально смотрела на него:
— Доктор, скажите мне правду!
Фрейд понял, что едва не позволил себя запугать. Он заговорил:
— Мисс Корда, я объясню, что с вами случилось…
12
Кан был разочарован допросом Эйлин Дэймон. Пожилая дама утверждала, что ее слова в церкви Святой Троицы — всего лишь «образ» и она будет чувствовать «кровь на своих руках» до тех пор, пока убийца не будет арестован.
Когда Грейс достигла совершеннолетия, Эйлин переселилась в Гринвич-Виллидж, сняла мансарду и зарабатывала на жизнь сочинением фантастических историй для журналов, продающихся по десять центов. Кан решил, что она живет скорее вымыслами, чем реальностью.
