Теперь я могу принять эту таблетку. Но прошло всего несколько дней с тех пор, как я почувствовала тьму, и всего семь недель с тех пор, как выбралась из Программы. Действительно ли я выздоровела? А разве Лейси не выздоровела?
Лейси .
Я закрываю глаза, сжимаю в кулаке пакетик. Воспоминания Лейси свели ее с ума; я не могу рисковать. Не могу заболеть снова, не могу допустить, чтобы заболел Джеймс. Та девушка, которой я была, мертва — Программа убила ее. И, к лучшему это или к худшему, я — это то, что осталось. Я не хочу знать. Остановившись на этом, я встаю и кладу таблетку на место. Потом выключаю свет и закрываю за собой дверь.
* * *
Мы с Джеймсом лежим на заднем дворе, в сохнущей траве, плечом к плечу, и загораем. Мы так долго не были на улице, что становимся похожи на вампиров. Мы так и не посмотрели специальный выпуск новостей о нас, но похоже, что с тех пор наша история уступила место другим душещипательным историям о распространении эпидемии. Мы пытаемся найти преимущества в нашем положении, но от пребывания в этом доме мы сходим с ума. Так что мы решили полежать на заднем дворе и притвориться, что мы снова на пляже в Орегоне.
На подъездную дорожку заворачивает кадиллак, и я, прикрыв глаза от солнца, смотрю, как машина заезжает в гараж. Я недовольна, что Даллас и Кас вернулись — недовольна, что мы теперь не одни. Я думаю о том, что мы с Джеймсом будем делать, если они вообще не вернутся. Останемся ли мы здесь?
— Надеюсь, они привезли поесть, — говорит Джеймс с закрытыми глазами. — Если нет, мы угоняем машину и едем до Макдональдса.
— Договорились.
Я сворачиваюсь в клубок и прижимаюсь к Джеймсу, а солнце греет мои щеки и руки. Если бы я могла, я бы навсегда остановила это мгновение. Поют птицы и светит солнце. Джеймс открывает один глаз и смотрит на меня, а я широко улыбаюсь.
— Обожаю тебя, — говорит он и легонько целует меня. Когда двери гаража закрываются, Джеймс со стоном садится.
— Даллас, — зовет он, — что у нас на обед?
Даллас выходит из гаража с коричневым пакетом с фастфудом в одной руке и холщовой сумкой в другой. Она серьезно смотрит на нас — серьезнее, чем можно было бы ожидать в прекрасный летний день.
— У меня для тебя кое-что есть, — говорит она Джеймсу. Из гаража, опустив голову, выходит Кас, и Джеймс сразу вскакивает на ноги.
— Что случилось? — спрашивает он встретив их у задней двери. — Что-то не так?
Даллас облокачивается на деревянные перила крыльца, при этом они скрипят так, будто вот-вот сломаются. Кас бросает на меня усталый взгляд. Я вскакиваю. У меня вдруг перехватывает дыхание. Неужели за нами едут обработчики? А может, они узнали что-то о Лейси?
Из своей сумки Даллас достает складную папку, набитую бумагами с потрепанными краями.
У меня все внутри замирает. Я подхожу к ним и ставлю ногу на ступеньки. Я хочу узнать, что они нашли.
— Тут твое дело, Джеймс, — говорит Даллас, — его завели, когда ты был в Программе. Его мне передал надежный источник — она просто украла его. Это, — она смотрит на меня, — интересное чтиво.
— Ты прочитала мое дело? — Джеймс спрашивает сдавленным голосом и смотрит на бумаги. Даллас может дать ему то, чего не могу я… его прошлое. Я начинаю трястись.
Даллас пожимает плечами.
— Все я не читала, — говорит она, — только самое интересное.
Она сияет щербатой улыбкой.
— Кстати, Слоан, извини, но твое дело я достать не смогла. Его они держат в сейфе.
Джеймс не шевелится, как будто не может поверить, что это и правда происходит. Забрав папку у Даллас, он поворачивается ко мне, широко открыв глаза.
— Давай почитаем.
— Джеймс, — Даллас машет палльцем, — может, тебе лучше сначала прочитать его одному.
Ее взгляд на секунду останавливается на мне, и я слышу, как позади мнется Кас. Я проглатываю комок в горле.
— Спасибо за совет, — говорит Джеймс, потом показывает на пакет с фастфудом в руках у Даллас.
— Это для нас?
— Даллас кивает, и Джеймс берет пакет у нее из рук и, войдя в дом, зовет меня из кухни.
Я поднимаюсь по ступеькам. Страх так и сочится из меня. Подойдя к Даллас, я останавливаюсь.
— Что в его деле? — шепчу я. На лице у нее одновременно и интерес, и самодовольство.
— Увидишь, — говорит она. Она открывает для меня дверь, а я смотрю на нее, прищурившись, и захожу в дом.
— Татуировки, — говорит Джеймс, как только я захожу в кухню. Он поднес чизбургер ко рту, а на столе — открытое дело. — Эти шрамы были татуировками. Можешь поверить в это?
Он хлопает ладонью по странице и приподнимает короткий рукав, чтобы показать белые линии. На его столе лежит фотография, и я так и ахаю, когда вижу первое имя.
— Брейди, — говорю я. Джеймс удивленно смотрит на нее и кладет чизбургер на стол.
— Я вырезал имя твоего брата на руке, — тихо говорит он и смотрит на меня. — Должно быть, он был далеко не безразличен мне.
Меня утешает эта мысль — то, что Брейди был не один, даже хотя Риэлм и сказал нам обратное. Но я рада, что они были друзьями. Это много говорит мне о том, каким человеком был Джеймс, и это ободряет меня. Может, мне вовсе и не следовало бояться нашего общего прошлого.
Джеймс вдруг наклоняется вперед и тыкает пальцем в фотографию.
— Мать твою! Посмотри сюда.
Я сажусь рядом и, увидев это, поворачиваюсь к нему.
— Миллер.
Это имя есть в списке Джеймса, но оно не вытатуировано, как прочие. Оно вырезано на коже, и порезы неровные, глубокие, как будто он…врезал его себе на руку. Я кладу руку на его бицепс, смотрю на это место, провожу пальцами по шрамам.
Миллер. Миллер. Глаза у меня закрываются, а в районе черепа что-то начинает зудеть — как мысль, которая трещинкой пробегает по гладкой поверхности моих воспоминаний, пока все не ломается.
— Ну — ка , подвинься , — спрашивает меня парень , который встал рядом со мной за лабораторный стол , — я в этом деле эксперт .
Я смотрю на него и отхожу от горелки Бунзена , которую я не смогла включить .
— Слава те Боженька , — говорю я с сарказмом . — Не знала , что к нам прислали профессионала .
Парень чуть заметно улыбается и включает горелку на полную мощность . Из — за болтовни других учеников в кабинете химии шипения почти не слышно .
— Кстати , меня зовут Миллер , — говорит он . — На случай , если ты захочешь написать благодарственное письмо .
— Сделаю себе заметку на память . Эммм …. А ты уверен , что газ должен быть включен так сильно ?
Я смотрю по сторонам , но учитель , кажется , занят за компьютером .
— Миллер , — говорю я , и мне кажется забавным , что я зову его по имени , хотя мы только что познакомились . — Пожалуйста , не сожги мою домашнюю работу .
Он поворачивается ко мне и вертит зажигалку между пальцев .
— Шутишь ? — спрашивает он . — Я одной левой могу справиться .
Он щелкает зажигалкой , и как только пробегает искра , все , что я слышу — ужасно громкий свист , а потом над горелкой Бунзена вспыхивает ярко — голубое пламя . Я кричу , а Миллер роняет зажигалку и поджигает домашнюю работу — ту самую , которую я просила не поджигать !
Девушка за столом перед нами оглядывается и в панике показывает пальцем на охваченный пламенем стол . Миллер быстро выключает горелку и потом , с олимпийским спокойствием , выливает на стол мою открытую банку диетической пепси — колы и тушит пожар , от которого остается простой пшик .
— Вот же блин , — говорит он и смотрит на мокрые , дымящиеся клочки бумаги . — Все вышло не так , как я планировал .
Я упираю руки в боки и сердито смотрю на него . Но как только смотрю а его темно — карие глаза , мы оба начинаем смеяться …
Миллер. Я открываю глаза и чувствую, как по щекам теккут слезы. Что случилось с Миллером?
— Я вспомнила его, — шепчу я. — У меня было воспоминание.
Джеймс хватает меня за руку и крепко сжимает ее, а я уверена, что он не понимает, что делает. У меня не должно было быть этого воспоминания. Что это, рецидив? Что если я кончу так же, как Лейси — сломленная и разбитая? Сердце стучит так быстро, что я боюсь, как бы оно отказало.
