– Что смотришь? Сделал? Или соком течешь, как раздавленный жук?
– Я остановил кровь, – сказал Крокодил по-прежнему сквозь зубы.
– В самом деле? Она сама остановилась. Порез ты стянул?
– Нет.
Айра подошел вплотную. Он имел неприятную привычку вовсе не держать дистанции – вторгался в лично пространство человека, будто нарочно.
– Я тебя предупреждал? Насчет лодки? Я говорил, что лучше сразу уплыть обратно?
– Ты меня не предупреждал насчет регенерации.
– Лучшее, что ты можешь сделать – уехать на материк сегодня и забрать с собой полукровку.
– Я никуда не поеду, – сказал Тимор-Алк.
Крокодил посмотрел на свою руку. Наверное, какие-нибудь йоги, экстрасенсы, памирские монахи умеют затягивать порез своей волей за несколько минут. Если не сказки. Если хоть кто-то из землян действительно на это способен.
* * *
Колонна во главе с Айрой рысцой углубилась в лес – перед этим инструктор дал парням отдохнуть, выкупаться в речке, смыть кровь и пот. Крокодил остался, и Тимор-Алк остался тоже. Метис сидел над водой, время от времени роняя туда розовые капли, и смотрел на руку с порезом.
Крокодил, не тратя времени на ерунду, отрезал две полоски материи от своих штанов, отчего они превратились в пляжные шорты, и перевязал руку. Потом лег, выбрав место поудобнее, и задумался.
Официальный срок прохождения испытания – двадцать один день. Теоретически, можно по крайней мере отдохнуть на природе.
С другой стороны, обычные поселения на Раа так же чисты, зелены, снабжены водой и идиллическими бабочками, не говоря уже о роскошных пейзажах. Получив статус государственного зависимого, можно спокойно и тихо работать каким-нибудь сортировщиком газонных семян, на досуге вырезать ложки или писать стихи – это особенно интересно, учитывая, что здесь все рифмы свежие. Здесь нет книг в обычном понимании, только публикации в сети: хочешь – пиши, не нравится – не читай.
Зависимые могут жениться и заводить детей совершенно свободно. Их дети, повзрослев, могут пройти Пробу и получить статус полного гражданина, а могут не проходить, по желанию. Вот, например, Крокодил женится на местной, смуглой и тонкой, будет ездить с ней на побережье, где полно черного жемчуга. Хозяин – государство, община – оплатит ему отпуск раз в год.
Он может пойти на курсы и научиться водить лодку, например. Теоретически, может ничего не делать и отказаться от учебы. Заниматься «самосовершенствованием». Ему не позволят покончить с собой… и поступить на работу в миграционный офис Раа. Видимо, потому, что работа на таких постах предполагает «общественно-значимые решения»…
Боль в ступнях досаждала. Крокодил чувствовал себя оскорбленным и не мог побороть это чувство. Айра во многом прав: он не хозяин себе.
Он подполз к воде, сел и сунул ступни в речку. Облегчение пришло, но ненадолго. Крокодил знал, что через минуту ноги озябнут; кожа на его груди обветрилась и неприятно саднила, а плечи горели, опаленные солнцем. Он не привык ходить без рубашки.
Вода медленно меняла цвет, из сиреневой делаясь зеленоватой. Солнечные пятна играли на ее поверхности.
Тимор-Алк сидел, не шевелясь. Крокодил, поднявшись, посмотрел ему через плечо; на тощих коленях Алка лежала, будто в обмороке, испачканная кровью рука: пореза не было. Был толстый розовый рубец.
– Как ты это сделал?!
Тимор-Алк посидел еще секунду, потом медленно повернул голову. Зеленоватые волосы у него на макушке стояли дыбом. Лицо, в тон им, приобрело зеленоватый оттенок.
– Ты затянул! – Крокодил не верил своим глазам. – Как ты это сделал, объясни мне?
– Это незачет, – очень тихо, с трудом выговорил Тимор-Алк. – Зачет – надо уложиться в пятнадцать единиц, порез стандартный… А я до стандарта не дотянул…
Он наклонился вперед и опустил кисти в воду. Крокодил сел рядом.
– Я вообще этого не умею, – признался. – У нас считается, что это невозможно.
– Я дома тренировался, – сказал Тимор-Алк, не слушая его. – Я укладывался в пятнадцать, запросто. А здесь не могу.
– Почему?
Зеленоволосый пожал плечами:
– Они меня не любят.
– Ну и что?
– Идет отток энергии. Не успеваю восстановиться.
– А тебе надо, чтобы тебя любили?
Тимор-Алк криво усмехнулся:
– Достаточно нейтрального фона.
– Да, – спохватился Крокодил, – а почему они тебя не любят? За то, что ты метис?
Тимор-Алк кивнул.
– Это называется ксенофобия, – заметил Крокодил авторитетно. – И, вообще-то, недостойно цивилизованного общества.
– Здесь у нас не цивилизованное общество, – сказал Тимор-Алк. – Здесь остров, если ты заметил.
– Погоди. Если дело в том… Я ездил на монорельсе, встречал разных людей, их не раздражало, что я мигрант! Я видел еще одного мигранта, он совсем синий… Почему для этих парней так принципиально, что ты полукровка?
Парень посмотрел исподлобья. Встал, покачнулся и еле удержался на ногах:
– Нет времени на разговоры. Я пошел их догонять.
– Удачи, – подумав, отозвался Крокодил.
– А ты?
– Не знаю, – он в самом деле не знал. – Я не умею затягивать раны своей волей.
Алк помедлил. Наклонился и выискал в густой траве жесткий лист, формой похожий на полумесяц.
– Вот, пожуй, положи на рану. Сдать регенерацию не поможет… Но по крайней мере, порез заживет быстрее.
– Спасибо!
– Тебе надо было ехать обратно, – сухо сказал Алк. – Когда Махайрод сказал.
– Кто сказал?
Парень поморщился:
– Айра… Тебе вообще не стоило сюда приезжать.
Крокодил выругался сквозь зубы. Заинтересовавшись, повторил ругательство. Привычный смысл куда-то испарился, вытесненный поэтически-грязным образом «соплей из многих дыр».
– Не давай мне советов, парень. Почему бы тебе самому не уехать? Почему не стать зависимым гражданином? Это, говорят, совсем не больно!
Тимор-Алк посмотрел на свою руку со шрамом. Сжал пальцы в кулак и повторил ругательство, только что произнесенное Крокодилом. И по тому, как прозвучал голос мальчишки, Крокодил вдруг догадался: такими словами парень вообще ругается впервые.
Пели птицы в лесу, звенели насекомые, где-то в отдалении ворчал водопад. Тимор-Алк, не глядя больше на Крокодила, пошел в лес; он шагал медленно, осторожно ставя на землю босые ступни. Потом шумно вздохнул – и перешел на бег.
* * *
Он вернулся в лагерь, пустой в этот час, нашел устройство наподобие зажигалки, развел костер, насобирал грибов и съел их, побаловав себя припрятанным ломтиком мяса от вчерашнего пира.
Ситуация представлялась безвыходной.
С первых дней на Раа ему дали понять, что перевод на Лимб невозможен. На Кристалл – тем более. О Земле и речи не идет: поезд, как говорится, ушел. Пригодное для миграции время Лимба тоже лежало в прошлом Земли, но не так глубоко, как время Раа; жуя мясо, Крокодил думал, что когда он шел, ни о чем не подозревая, по своей туманной, слякотной улице, – тогда на месте Раа было облако пыли, все, что осталось от остывшего солнца и распавшейся в прах планеты. Придет время, на Земле расплодится человечество, а вся эта темная зелень, сиреневая вода, дурацкие законы исчезнут бесследно. Стоит ли морочиться, сдавать экзамены по скоростному заживлению ран, огорчаться статусу зависимого гражданина, если к моменту рождения Крокодила от их цивилизации не останется камня на камне?
Погаснут спутники. Умрут все нынешние обитатели, и их далекие потомки, и потомки потомков. А на Земле не будет еще изобретено колесо. Идеальный способ избежать временного парадокса: не родились еще бабочки, на которых можно наступить, изменяя ход истории. Да и не сможет бабочка улететь так далеко от дома.
Дурацкие ножны болтались на боку и раздражали. Очень хотелось снять их и зашвырнуть в лес, но Крокодил удержался: еще потребуют сдать инвентарь, а за утерю или порчу – вычтут из ресурсов будущего «хозяина-опекуна»…
При мысли о том, что сопливые мальчишки уедут с острова с удостоверениями гражданина на шее, а он, Крокодил, на всю жизнь окажется в статусе недееспособного, ребенка, невольника – при этой мысли у него волосы поднялись дыбом. Хозяин-опекун, что за иезуитская формулировка! Это даже не рабовладение, скорее, патернализм: некто сильный опекает слабенького, не способного без надзора и контроля устроить свою жизнь. Ведь он «не хозяин себе» – значит, ему полагается внешний хозяин!
Крокодил стукнул кулаком по земле и тихо взвыл от боли: порезанная рука затянулась, но не зажила совсем.
От реки послышались голоса. Видимо, отряд Айры возвращался другой дорогой; похоже, инструктор снова разрешил парням купаться. Хохот, плеск, визг живо напомнили Крокодилу летний лагерь отдыха. Если бы не эти тесаки, не регенерация, не густая светлая кровь Тимор-Алка…
Крокодил встал и сошел к берегу.
Айры поблизости не было. Ребята забавлялись: вчетвером держа Тимор-Алка, они опустили его голову под воду и там, у самого дна, «отмывали» песком.
