Он бродил один по лесу, освещенному звездами, спутниками и светляками в траве. Звенели цикады или какие-то их местные аналоги. Становилось холодно, Крокодил размахивал руками, чтобы согреться. Он пробежался бы, но сбитые ноги болели.
Потом он услышал шорох в кустах. На месте Камор-Бала, подумалось ему, я выждал бы момент и зарезал обидчика насмерть. Зависимый гражданин, вроде бы, не может нести уголовную ответственность…
В кустах обнаружилось небольшое животное, вроде лисы, но с голой кожей. Уродливая и одновременно трогательная тварь. Крокодил разглядел ее, когда она пересекала полянку – рассеянный свет отражался на шкуре зверюги, гладкой, будто натертой маслом. Мелькнули в полумраке огромные глаза: животное вело ночной образ жизни и не хотело, чтобы ему мешали.
Крокодил потянулся, разгоняя кровь. Итак, юридические особенности: если Камор-Бал, гражданин с ограниченной дееспособностью, меня сейчас зарежет – кто будет нести ответственность? Родители? Айра прав: я слишком мало знаю.
Голая зверюга растворилась в темноте. Крокодил прислушался: не различил ни чужого дыхания, ни движения, ни даже запаха. И снова Айра прав: я чувствую себя виноватым… Хотя состава преступления нет в моих действиях. Полноправный гражданин не должен поднимать оружие, если его дернули за косичку…
Между стволами обозначилась водная гладь. Потянуло одуряющим запахом прибрежных цветов. Крокодил вышел к реке. На камне у берега сидел парень, сжимая в опущенной правой руке обнаженный тесак.
Крокодил остановился.
Фигура парня, гипсово-белая, только что не светилась в темноте. Тимор-Алка невозможно было перепутать ни с кем. Его левая рука лежала на коленях ладонью вверх, предплечье пересекали, будто шпалы, темные полосы.
Шрамы. Пять штук. Крокодил постоял, потом подобрался поближе.
На его глазах Тимор-Алк сделал глубокий вдох и полоснул себя по руке возле самого локтя. Показалась кровь, почти черная в полумраке. Тимор-Алк опустил голову и сосредоточился, глядя на рану.
Крокодил увидел, как ее края слипаются. Соединяются – грубым швом. Крокодил боялся пошевельнуться; минуты через три полного оцепенения Тимор-Алк подался вперед, сунул руку в воду и смыл кровь.
Новый рубец, темнее прочих. Иззубренный, будто руку вскрывали консервным ножом.
– Ты же завтра не встанешь, – не выдержал Крокодил. – Кровопотеря…
Алк зачерпнул горстью из той же реки, выпил, размазал воду по подбородку. На голос Крокодила он даже не оглянулся, не вздрогнул, – видно, давно знал о его присутствии.
– Ничего, – отозвался после паузы, когда Крокодил решил уже, что ответа не будет. – Восстановлюсь. Скажи, ты это нарочно сделал? Айра тебе велел?
– Да ты что?! – Крокодил поперхнулся. – Я за тебя же, дурака…
– За меня не надо, – проговорил Тимор-Алк, сосредоточенно разглядывая свежий рубец. – Я сам за себя.
Крокодил сел рядом.
– Как ты это делаешь? – спросил и поразился, каким вкрадчивым стал его голос.
– Хочешь научиться?
– Да, – сказал Крокодил. – Если у тебя получается – значит, выйдет и у меня, правда?
– Я не знаю. Я не видел, чтобы у мигрантов получалось.
– А много ты видел мигрантов?
– Мало, – признался Тимор-Алк. – Но слышал. У меня бабушка работает в миграционном центре.
– Очень интересно, – Крокодил почувствовал себя рыбаком, чей поплавок вдруг полностью исчез под водой. – Твоя бабушка…
Тимор-Алк повернул голову:
– Я ничем не могу тебе помочь. И моя бабушка не может. Не рассчитывай.
Какой проницательный мальчишка, огорченно подумал Крокодил.
От реки поднимался холод. До рассвета оставалось несколько часов; цикады в лесу замолчали, стихли лесные птицы, и сделалось беззвучно, как в вате.
– Теперь ты сдашь регенерацию? – снова начал Крокодил.
– Сдам, – сухо отозвался Тимор-Алк.
– Почему ты назвал Айру… Как ты его назвал? Махайрод? Это кличка?
– Это его имя. Айра – кличка.
– Откуда ты знаешь?
– Какая разница? – Тимор-Алк глядел на свою руку, будто решая, резать еще или не надо.
– Ты с ним знаком?
– Нет… Ты спать будешь?
Тимор-Алк вложил тесак в ножны и поднялся. Тихо плеснула вода. Крокодил поднялся вслед за ним.
– Люди тебя ненавидят, – сказал Тимор-Алк.
Крокодил поперхнулся, готовый возражать, смеяться, оспаривать это совершенно бредовое заявление, но через секунду сообразил, что речь идет всего лишь о мальчишках-претендентах. Во фразе не было обобщения – «все люди тебя ненавидят». «Люди» – значит пацаны, уверенные, что Крокодил подставил Камор-Бала.
– Ничем не могу им помочь, – сказал сквозь зубы. – Мне самому очень жалко этого дурака.
* * *
Слабая надежда, что Айра отменит свое решение, развеялась на рассвете. Камор-Бал оставил у костра аккуратно сложенные короткие штаны, положил на траву тесак в деревянных ножнах, коротко попрощался с ближайшими товарищами и ушел к лодке – в той одежде, в которой прибыл на остров. Лицо его казалось непроницаемым.
На Крокодила никто не смотрел. Его сторонились, как зачумленного. Бойкот переживу, подумал он. Лишь бы змею в постель не подбросили.
В этом лесу не было змей. У претендентов не было постелей. Так что бояться Крокодилу, скорее всего, не следовало.
Айра объявил построение сразу же после отбытия Камор-Бала. Подростки, заметно бледные от недосыпа, выстроились полукольцом на поляне, и Тимор-Алк высоко поднял руку.
– Что? – спросил Айра.
– Я готов сдавать регенерацию.
– Сдашь вместе со всеми… Сегодня у нас другая тема. Физическая выносливость и болевой порог. Кто боится боли?
Ни одна рука не поднялась.
– Врете, – сказал Айра. – Но это не важно. Полчаса на умывание и завтрак – и побежали!
* * *
Этим утром кросс дался Крокодилу куда тяжелее, чем вчера. Ноги болели – теперь в самом деле болели! – и кружилась голова. И если вчера он был настроен благодушно и собирался устроить мальчишкам мастер-класс, то сегодня поражение сидело у него на закорках, как жестокий наездник, и тянуло к земле.
Мальчишки были подавлены. Вчера утром, вдохновленные плясками у костра, они хотели побеждать. Сегодня, после бесславного отбытия Камор-Бала, каждый сражался с сомнением: что, если и я не сумею? Тем более, что впереди такое заманчивое испытание: физическая выносливость и болевой порог…
Айра провел группу по прежнему маршруту, но у водопада свернул в другую сторону, и тропинка пошла не вверх, а вниз. Слева тянулась скала, похожая на пережженную хлебную корку. Справа – заросли, а за ними, кажется, прятался обрыв.
Потом весь строй бегущих перед Крокодилом стал укорачиваться, исчезать, будто проваливаясь в пропасть. Крокодил последним добрался до узкой щели в скале – в эту щель, как в нору, Айра увел претендентов, и теперь сопение, покашливание, топот отражались от стен узкой и очень высокой пещеры.
Сделалось душно. От непривычно сухого воздуха саднило горло. Бег сменился шагом: подростки, и вслед за ними Крокодил, протискивались в узкий лаз, который не делался шире – наоборот. Крокодил не страдал клаустрофобией, но в застрявшем лифте ему всегда делалось не по себе. Что это: лишаем полного гражданства всех, в ком обнаружим хоть намек на психические расстройства?!
Острый камень оцарапал плечо Тимор-Алку, и на порезе выступила розоватая кровь. Почему же они его не любят, спросил себя Крокодил, чтобы отвлечься. Почему в мире, принимающем мигрантов и относящемся к ним доброжелательно, вдруг такая нетерпимость к своему же – но полукровке?
Айра был прав: на «историю и культуру» Раа Крокодилу не хватило времени. Но почему в обзорной информации, которую он просмотрел внимательно, ни словом не упоминались живущие на Раа зеленые люди? Помнится, у него тогда сложилось впечатление, что на планете не существует разделения ни по расовому признаку, ни по социальному…
Он почти задыхался. Тимор-Алк, бегущий впереди, кашлял. Наконец, лаз, по которому они пробирались, превратился в коридор. Потом стены расступились еще шире, над головой проглянула полоска неба; Айра остановился:
– Станьте полукругом.
Группа молча повиновалась. Крокодил, против своей воли, очутился в самом центре – прямо напротив Айры.
– Это место называется плавильня, – сказал инструктор. – За все время испытания группа приходит сюда только один раз. Значит, возможности что-то исправить не будет.
За его спиной дрожал разогретый воздух. Под босыми ногами лежала черная и гладкая, как мрамор, земля. Дальше, метрах в ста, на земле переливались темно-красные огни, неприятно похожие на тлеющие угли.
– Посмотрите внимательно, – Айра повернулся, широким жестом указывая вперед. – Ширина того, что светится – тридцать шагов. Это угли, ребята. Вам необходимо настроиться, собраться и перебежать на ту сторону очень быстро. На той стороне – спуск к морю, доступ к пресной воде, медикаменты и отдых. Все понятно?
