– После пивка до ветру сходить не мешало бы… Да только, – говорит, – экскурсовод и водитель на нас волком смотрят. Стыдно их попросить остановиться где-нибудь под кустиком, а предусмотренных остановок с туалетом, видимо, не предвидится.
Мы посмотрели на часы – оставалось еще четыре часа пути, а водитель, собака, как назло, медленно едет, как будто каждый километр вымеривает. Одним словом, прижало нас так крепко, что терпеть уже мочи нет. А племяш как бы сам себя успокаивает:
– Это что же будет, если мы в непредусмотренном месте остановимся и будем портить экологию. Если так каждый автобус будет останавливаться где попало, то что же будет с экологией…
Невозможно будет любоваться красотами природы, только и будут видны вокруг бумажки и другие «предметы»…
Но только от этих слов нам легче не стало, видим, уже американец заерзал и лопочет что-то по-своему… Но тут, к нашему всеобщему восторгу, одну экскурсантку укачало, и она попросилась на воздух. Только автобус остановился, мы пулей выскочили до ветру. Мы с племяшом еле успели до кустов добежать, чуть не опростоволосились… А американец, будь он неладен, только до заднего колеса успел добежать… А тут, как на грех, водитель, собака, из-за угла выходит и говорит ему:
– Вы что это себе позволяете? А еще иностранец! Портите имущество фирмы. Я, – говорит, – колеса руками мою. Мне, – говорит, – за это деньги не платят. А если каждый экскурсант будет портить имущество, то как же тогда, – говорит, – работать.
Племяш услышал все эти несправедливые выпады к гражданину иностранной державы и стал жаловаться экскурсоводу на грубое поведение водителя.
– Водитель, – говорит, – может быть, является лицом фирмы, а может быть, и всей страны, а позволяет себе такие неделикатные грубости… к гражданину другой страны… Американец ведь тоже человек, он же не виноват, что организм требует…
А экскурсовод, видимо, припомнила нам утренний инцидент и давай нас ругать:
– Какие все-таки нам неспокойные экскурсанты попались… капризные… Все вам не так… От вас, – говорит, – спиртным пахнет. Вы, наверное, выпившие…
– Но позвольте, – говорю я, – вы же сами нас к татарину на дегустацию водили…
– А это еще доказать надо, – отвечает экскурсовод. – Вы сами, – говорит, – по своей инициативе посещали кафе, поэтому выпившие и мешаете мне проводить экскурсию. Я, – говорит, – имею все основания сдать вас в милицию. Поэтому, если вы экскурсанты разумные, сидите себе и помалкивайте…
После этих слов мы с племяшом, конечно, притихли, крыть, как говорится, нечем, да тут еще налицо факт порчи имущества. Настроение у нас упало, пиво в глотку не лезет. Так и доехали до самого дома. С тех пор мы с племяшом зареклись ездить на экскурсии. Потому как на Ай-Петри – оно, конечно, хорошо, но мочевой пузырь, знаете, не резиновый!
Кому не сидится – пусть ездят, а мне и на диване неплохо.
Средство от сглаза
Прочитал я как-то в газете одну интересную статью про третий глаз. И ужаснулся. Это что же творится на белом свете. Оказывается, целая армия разных колдунов, вампиров и других «кровососов» спокойно себе разгуливает на свободе и никому до этого дела нет. И вот представьте себе, если такой кровосос, или, как его еще называют, энергетический вампир, высосет у вас или у кого-нибудь другого всю жизненную энергию. Что вы тогда будете делать? Куда пойдете жаловаться? Не знаете! А все потому, что еще не придумали таких органов, которые бы привлекали к ответственности этих энергетических агрессоров. Говорят даже, что эти вампиры могут маскироваться под порядочных людей, взять, к примеру, хоть нашу соседку – бабку Ульянку. У них все в роду глазливые. Для нее раз плюнуть – навести порчу на чужую скотину или кого-нибудь сглазить. Если, к примеру, Ульянка к нам во двор идет, мы с Нюркой сразу своей корове Зорьке к хвосту пустое ведро привязываем, чтобы молоко не пропало. Потому как от зловредного взгляда Ульянки не то что молоко пропадает, куры перестают нестись.
А недавно мой кум бычка своего привел ко мне во двор на вязку с нашей Зорькой. И знаете, бычка как сглазили – не может никак нашу Зорьку покрыть. Три часа промучились – бесполезно! И тут я вспомнил про бабку Ульянку. Меня от этой мысли словно электричеством прошибло. Поворачиваюсь, глядь, а бабка Ульянка из своего окна на нас своими черными глазищами, как какой-то удав, смотрит.
Вот, думаю, отчего у бычка мужская слабость развилась. Это что же, думаю, делается на белом свете, управы нет на эту Ульянку. Если так дело дальше пойдет, так она может со скотины перейти на людей.
С тех пор как Ульянка к нам заходит, я сразу себе в штаны для защиты фольгу засовываю. Говорят, это хорошо сохраняет мужскую силу от злой энергии. И при этом обязательно в правом кармане кукиш держу. Меня Нюрка научила.
И вот однажды сидит у нас дома Ульянка, я уже наготове: фольгу вставил и кукиш в кармане держу. Так и сижу, стараюсь на Ульянку не смотреть. А тут моя дура Нюрка говорит:
– Вань, что ты сидишь как истукан? Хоть орешек поколол бы нам с Ульянкой.
А я Нюрке мигаю, мол, у меня же защита, одна рука занята…
А Нюрку как прорвало.
– Хочу, – говорит, – Ульянку орешками угостить.
Делать нечего, вытащил я руку из кармана и уже без всякой защиты стал им орешки колоть… И наколол себе неприятности на свои собственные орехи… Потому как Ульянка, как назло, весь вечер лыбилась и пялилась на меня, а ночью, когда со стороны моей благоверной начались поползновения в мою сторону, я вдруг занемог и лежал всю ночь ни живой, ни мертвый. Ульянка – вражья сила – всю энергию у меня высосала…
– Ну все! – говорю Нюрке. – Хана мне! Сглазила меня Ульянка…
Нюрка испугалась и говорит:
– Езжай завтра в город, у них там специальный центр есть – «Белой магией» называется. Там тебя родимого и вылечат от сглаза.
Так я и сделал. Утром, как только корову подоили, сел я на первый автобус и прямехонько в город, а там напротив автостанции висит вывеска: «Центр белой магии». Захожу в центр, а там в кабинете сидят сразу три мага и на меня смотрят. Самым старшим из них был седой старичок с жиденькой бородкой и большой деревянной клюкой, рядом сидели толстая цыганка в разноцветном платье и какой-то мужик без рубашки с огромной цепью на шее.
– На что жалуетесь, деточка? – тихо спросил у меня старичок.
– Сглазили, – говорю, – меня, дедушка. Куры не несутся, корова не телится, а у меня, извините за выражение, бессилие…
– Отчего куры не несутся? – не понял меня старичок. – Оттого, что у вас бессилие?
– Да нет, – удивился я слабым познаниям дедушки в области птицеводства. – Это не я, это наш петух Петька оплошал.
– Ну а при чем тогда ваше бессилие?
– А при том, что и меня, и петуха, и соседского бычка – всех нас моя соседка Ульянка сглазила.
Старичок внимательно посмотрел на меня, а затем повернулся к остальным магам.
– Ну, что скажете, коллеги? – обратился он к ним.
– Пять! – вдруг громко крикнул мужик с цепями. – Пять больших и семь маленьких.
– Нет, восемь больших и десять маленьких, – возразила ему цыганка.
Старец неожиданно поднял кверху свою клюку, и все замолчали. Он подошел ко мне ближе и говорит:
– У вас, деточка, я вижу десять больших черных чертей и двенадцать маленьких чертенят.
– В каком смысле? – спрашиваю я у него, ничего не понимая.
Вдруг старец поднял кверху свою клюку и с силой ударил меня по лбу, да так сильно, что у меня аж искры из глаз посыпались.
– Что выделаете? – испуганно прокричал я. – Старый человек, а деретесь.
– Молчи, дурак, – зло прошипел старец, – я чертей из тебя изгоняю.
Он опять замахнулся на меня, но я увернулся и побежал вокруг стола, а старичок за мной. Так мы пробежали несколько кругов. Потом старец остановился. А я устало сел на стул.
– Ну что? – опять обратился старичок к коллегам.
– Восемь больших и десять маленьких, – отвечают хором маги.
Старец внимательно посмотрел на меня и спрашивает:
– Деньги есть?
Я отвечаю:
– Есть.
– Тогда выложи их на стол, – говорит старец. – От них все беды. Они-то и удерживают чертей.
Я вытащил из кармана кошелек и положил на стол пятьсот рублей. Старец опять схватил клюку и набросился на меня. Мы опять стали бегать вокруг стола. Наконец светопреставление закончилось. И я опять устало сел на стул.
– Сколько? – опять спрашивает старец.
– Двое больших и четыре маленьких, – опять отвечают маги.
Старец на миг замер и закрыл глаза.
– Деньги! – вдруг воскликнул он. – Деньги держат их.
Он открыл глаза, ближе подошел ко мне и говорит:
– Проверьте еще раз ваш кошелек.
Я расстегнул кошелек и вытащил последние сто рублей. В кошельке осталась только стодолларовая бумажка – Нюрке на сапоги. Ее зеленая полоска не ускользнула от взора старичка.
