— Если то, что ты рассказал Петьке, правда, то мы в глубокой заднице.
Я вопросительно выгнул бровь.
— Мы подняли все данные о необычной активности андроидов, и кое-что вскрылось. Точнее, вскрылись. Несколько десятков нерассмотренных от слова совсем отчётов о воровстве, грабеже и прочих насильственных действиях. Согласно данным от свидетелей, всё это было совершено машинами, — вздохнул шеф, делая паузу. — Они были замечены на встречах глав кланов наших якудза, наших мафиози, да на всех мало-мальски важных мероприятиях, связанных с криминальной деятельностью! Неизвестные, немаркированные и неотслеживаемые модели.
— Потрясающе.
— У нас никогда не было такой чистки в рядах полицейских, Джон. Я лично вынес смертный приговор пятнадцати сотрудникам, намеренно скрывшим сам факт наличия этих отчётов! — просипел последние слова мужчина.
Крепкий, хорошо сложенный боец, суровый и беспощадный как к своим, так и к чужим — любой знакомый описал бы его именно так. Однако немногим друзьям шефа было известно, какой он на самом деле сентиментальный, идейный и искренний человек. И сейчас это было заметно наиболее отчётливо.
В его глазах стояло белое пламя ненависти. Это были его люди, те, кто погиб или мог погибнуть. Вся ситуация ставила под удар в первую очередь именно его, но этот человек беспокоился о городе. О людях, что могли пострадать. Конечно, не в его стиле рассказывать всё это. Однако взгляд моего шефа говорил о многом. И мне этого было более чем достаточно.
— Нас скомпрометировали?
— Да, к сожалению. Похоже, систему контроля давно пора пересмотреть. С НУЛЯ! — рявкнул шеф, а кто-то по ту сторону монитора его компьютера нервно вскрикнул. Ясненько, у нас тут общий сбор.
Неловкая пауза затягивалась.
— Пока что я не до конца уверен, но вы с Эммой — единственные "чистые" среди ближайших боевых единиц. А потому я поручаю расследование вам, — произнёс наконец шеф.
— Но, погодите-ка! Эта… Машина, она же может быть в сговоре с террористами!
— Говоришь, как ребёнок, Джон. Если бы она была заодно с ними, стала бы вытаскивать тебя, наплевав на задачи?
— Логично. Стоп, ни черта! Какие задачи? — вдруг дёрнулся я, едва не вскочив с кресла. — Она намеренно пробралась в мою квартиру? Какого..?
— Тише, тише. Не кипятись. Да, в её задачу входит сбор всей информации, способной помочь избавлению города от преступности. Это её основная директива. Сотрудничество с нами, и, конкретно, с тобой — второстепенная. Делай выводы.
И тут я задумался. Что же получается, Джон? А получается, что Эмма должна была бросить меня умирать, а самой забрать трупик убийцы и принести его прямо в бюро. Звучит рационально, прямо в духе армейских моделей. Но на деле мы имеем совершенно противоположную историю, в которой бездушный андроид спасает мою задницу после одной коряво выполненной вместе операции.
Верно, будь она заодно с убийцей — я бы не сидел сейчас в этом кресле с новенькой рукой. Но на кой ей спасать не нужного человечишку? Я не строю из себя мачо, на поведение которого может клюнуть модель андроида женского пола. Не пытаюсь проявить сочувствие или ещё что-то человеческое, что также приветствуется машинами в стандартных случаях. Так в чём смысл выбирать второстепенную директиву вместо главной? Думай, Джон. Где-то здесь лежит ответ.
— Хорошо, я согласен работать с Эммой, — проговорил я, глядя в глаза шефу. — С одним условием — вы закроете ей доступ к моему досье.
— Уже сделано, — улыбнулся мой начальник, поудобнее устраиваясь в кресле. — Уж слишком хорошо я тебя знаю, Джон.
— Спасибо, — кивнул я, не обижаясь. Такой уж человек мой шеф.
— К работе приступаете сегодня же. Ворох отчётов, которые нужно перепроверить, пришлю к вам на почту в течение часа. И, Джон. Джон! А ну, стоять!
— Да? — обернулся я уже в дверях. Никогда не любил долгие разговоры.
— Постарайся не оказаться снова вытащенным из задницы напарником, окей?
Я выругался прямо под раскатистый смех начальства. Бросил, оказавшись прямо у лифта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пошли вы, шеф.
Лифт мерно загудел, отправляя меня вниз, на первый этаж. Бюро, а точнее, основные офисы, предстали передо мной родным гудящим муравейником. Сновали туда-сюда IT-специалисты, то и дело сквозь массивные турникеты пробегали мужчины и женщины в похожих на мою куртках. У некоторых на правом рукаве был пришит опознавательный шеврон. Это патрульные, отличные бойцы и порой излишне прямолинейные ребята. У небольшой части входивших и выходивших шевронов не было, но они выделялись одной или двумя единицами вооружения, от среднекалибренных винтовок и пистолетов до миниатюрных пистолетов-пулемётов и экзотических клинков, мерно покоившихся в ножнах на поясе или за спиной.
Такие ребята редко ходили группами. Мы вообще не любим общество, противно становится, когда смотришь в глаза тем, кто рядом с тобой зачищал какой-нибудь район от сотен бандитом и террористов. Простая человеческая природа, и остальное бюро понимало инспекторов, не выделяя им в напарники больше одного человека. Или машины, как в некоторых случаях.
Отдельные рабочие места, примерно четыре на четыре квадратных метра, были огорожены металлическими заборчиками, превращая весь этаж в подобие неправильной шахматной доски. Чёрными были точки, где проводили время чистильщики вроде меня, белыми — те, в которых отсиживались патрульные и любые другие члены бюро. Мимо подобных "клеток" и сновали люди, переходя от одного угла помещения к другому.
Там находились отделы, подобные рабочим местам, только раза в четыре больше по площади. Всего их было три, каждый со своей юрисдикцией и обязанностями.
Логистика, что логично при нашей деятельности. Данные сотрудников, объектов наблюдения и опасных личностей, всё хранилось в электронном архиве. Прямые приказы начальства поступали сначала туда, а уже затем происходило распределение сотрудников на задания и патрули. В целом, там трудились опытные психологи, в чьи задачи входило грамотное определение нужной личности на нужную должность или мероприятие, если вы понимаете, о чём я.
Технический отдел, который был самым посещаемым. Оборудование, разрешение на применение огнестрельного летального и нелетального оружия, всё выдавалось и контролировалось там. Само оружие, естественно, тоже. Обычно складом заведовал один из замов шефа. Разрешение же получалось с запросов в логистику, но обычно там не смотрели на личность спрашивающего — новичков в нашем деле давно не было, все друг друга знали.
И медицина во главе с Петром Васильевичем, тем самым дедком с посеребрённым револьвером. Наркотики, установка имплантов, необходимые стимуляторы, всё, что связано непосредственно с телом или деятельностью, направленной на его изменение. Простите, внутренний бюрократ ликует. Здесь контроль был куда строже, чем в двух предыдущих. Всё-таки порой сотрудники сами не знали, на какие риски идут. Любое действие со складом этого отдела делалось с запросом и в технический, и в логистический. Первый — чтобы уточнить, с каким оборудованием будет использован стимулятор или имплант. Второй — для подтверждения того, что сотрудник вменяем и ни на что не подсел, а то, что он попросил, необходимо для задания.
Лишь после этого медицинский отдел выдавал нужную вещицу. Пётр Васильевич слыл суровым, но честным человеком, а потому обманывать его никому не хотелось. Для меня его отдел был уже не нужен, но дед первым заметил меня, приглашающе махнув рукой из-за стекла.
И когда он только успел начать работать? Вон, его ребята уже вовсю перебирают бумаги и запускают медицинские дроны. Железный человек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Диагностику проходить будем, молодой человек? — шутливо произнёс он, стоило мне пройти турникет к его отделу. Широкое помещение выглядело как живое полотно — двигались механические руки, передвигая или собирая что-то на конвеерах, которые уносили ящики на склад.
— Нет, я в порядке. Нейроинтерфейс барахлит, но такое часто случается, — покачал я головой.
