Снова тайны! Хватит, сыт по горло, пропади они пропадом!
Я смял лист, бросил его в пепельницу, но спустя минуту рассудил, что лучше не оставлять рисунок, и поднес к нему зажженную спичку. Огонь перекинулся на бумагу. Она вздрогнула в язычках пламени, подернулась дымком, съежилась и застыла черным комком пепла.
Меня охватила глубокая апатия ко всему, что имело отношение к делу. Будь что будет, в конце концов имею я право на отдых!
Я поднялся с дивана и выбросил оставшийся после "кремации" пепел в раковину, пустил воду. Потом выключил свет и прибавил громкость.
Концерт окончился. Крутили какую-то слащавую мелодраму из жизни автогонщиков. Молодой герой с внешностью супермена и интеллектом говорящего попугая, преодолевая несуществующие трудности, уводил жену у своего менее удачливого коллеги. Для полного счастья ему недоставало заполучить "Гран-при" на каких-то заграничных авторалли, но, надо полагать, в финале он его обязательно добудет.
Кое-как раздевшись, я влез под одеяло и, скрестив под затылком руки, уставился в потолок. В этой позе я пролежал около часа.
Фильм успел завершиться полным триумфом автогонщика. Закончилась и программа "Время". Я не спал и не бодрствовал, а лежал неподвижно, как мумия из древнеегипетского захоронения, и тихая печаль витала над моим дерматиновым саркофагом. В медицине, если мне не изменяет память, такое состояние называют каталепсией - со мной и впрямь творилось что-то странное: я точно раздвоился. Одна моя половина, окаменев, продолжала покоиться на диване, в то время как другая легко и свободно маневрировала в пространстве. Невесомый, я парил над рощицей у спуска к морю, бродил по пустынному пляжу, взбирался на холм, откуда видны были верхние этажи санатория имени Буденного, опять возвращался в гостиницу и плутал лабиринтами коридоров.
Эти странствия до того меня увлекли, что я не услышал шагов во дворе, скрипа ступенек, не заметил, как в дом вошла Нина.
- Вы не спите? - спросила она с порога.
Ее голос спугнул подвижную часть моего "я" и вернул к действительности, в мир, где, слава богу, не все замыкалось на преступниках, похищенных тысячах и исчезнувших на дне морском купальщиках.
- Володя, вы спите? - спросила она погромче. Похоже, ей не терпелось услышать живой человеческий голос.
- Вроде нет.
Мне показалось, что, услышав отклик, Нина облегченно вздохнула. Я даже подумал: уж не для того ли меня пустили в дом, чтобы было с кем перекинуться словечком - какой-никакой, а все ж живая душа.
- А почему вы молчите?
- Задумался, - ответил я, и это была чистая правда.
Нина прошла в спальню. Включила свет. Задернула за собой портьеру. Я слышал, как она отворила шифоньер, и, обратившись в слух, настороженно ждал - заметит она следы обыска или нет.
- И о чем же вы думали, если не секрет? - послышалось из-за портьеры.
Кажется, пронесло - не заметила.
- Так, о разном.
- И все-таки?
- Да вот лежу и гадаю, почему у вас свидание сорвалось.
Мой намек не имел успеха.
- Ужинать будете? - спросила она.
- Нет, спасибо.
- А температуру мерили?
- Мерил, - соврал я.
- Высокая?
Вопрос с подвохом: скажи я, что нормальная, и могу в два счета очутиться на улице, под открытым небом, на жесткой скрипучей раскладушке, - я не забыл, на каких условиях был оставлен в доме. Нет, лучше не рисковать.
- Высокая. Я только что аспирин выпил.
Нина вышла из комнаты. На ней был легкий ситцевый халат, войлочные тапки с клетчатым верхом. Волосы она распустила, и они обтекали плечи точь-в-точь как у Марыли Родович на последнем Сопотском фестивале.
- Так с чего вы взяли, что у меня сорвалось свидание? поинтересовалась она и, подойдя к двери, набросила на нее цепочку.
Я облегченно вздохнул: диван, к которому успел привыкнуть, оставался за мной.
- Это совсем несложно: если вы с работы, то пришли слишком поздно, а если со свидания, то, пожалуй, рановато. Что, угадал?
Нина достала из кармашка халата сигареты, зажигалку и закурила, присев к столу.
- Вас, вижу, очень интересует, где я задержалась?
- Интересует, - сказал я. - Еще как.
- А почему, собственно?
Нет лучшего способа обескуражить собеседника, чем задать прямой вопрос, особенно когда ему есть что скрывать. Нина, по-видимому, знала это правило.
- Ну, я волновался, ждал. И потом, когда идешь на свидание, нелишне...
- Вы ошиблись. - Она стряхнула пепел, и по тому, как она это сделала, было видно, что курильщик из нее некудышный. - Я на работе задержалась. Переучет у нас.
- Вы, значит, в магазине работаете?
- Нет, я библиотекарь, - сказала она и вышла на кухню.
Вскоре оттуда донесся запах разогреваемого молока.
При мысли, что его готовят для меня, я содрогнулся - с детства не переношу молоко, особенно кипяченое. Однако спорить с женщиной, да еще если она задалась целью поставить вас на ноги, дело не только бесполезное, но и небезопасное. Я знал это по опыту общения с матерью, и Нина, ясное дело, вряд ли была исключением.
- Мне с детства противопоказано все молочное, - предупредил я, с тоской глядя, как она размешивает в стакане столовую ложку меда.
- Пожалуйста, без капризов, - подтвердила она мои худшие опасения.
- Неужто у вас совсем нет жалости!
- Пейте. - Нина подала мне стакан и стояла над душой до тех пор, пока последняя капля этого отвратительного пойла не перешла в мой организм. Не оценив проявленного мной мужества, она взяла стакан и отнесла его на кухню.
- Посидите со мной, - попросил я, когда, выключив свет и прихватив с собой книгу, она направилась к себе в спальню.
Нина в нерешительности остановилась, потом зажгла настольную лампу и присела. Свет мягким пятном лег на ковер, оставляя неосвещенными углы комнаты.
- Устали? - спросил я.
- Немного.
- Спать, наверно, хотите?
- Нет, рано еще. Я раньше двенадцати не ложусь.
- Бессонница?
Она неопределенно пожала плечами:
- Привычка. - Немного помедлив, спросила: - Скажите, а вас действительно зовут Володя?
- Конечно. А почему вы спрашиваете?
- Да так...
Меня кольнуло сомнение: что, если она все же заметила следы обыска и сейчас об этом скажет? Но даже если так и было, Нина предпочла обойти этот скользкий вопрос.
- Просто вспомнила место из книжки, что вы читали. Про короля, который переоделся, чтобы его не узнали.
- И что же?
- Ничего... Так вы серьезно решили переезжать?
- Серьезно.
Я думал, наш разговор только завязывается, но Нина посмотрела на часы.
- Уже поздно, - сказала она, - постарайтесь уснуть.
- Посидите еще, до двенадцати далеко.
Она промолчала, но книжку отложила.
Момент подходящий, располагающий к откровенности. Может, спросить у нее про Герася? Про Тофика? Сказать, к примеру, что они приходили, пока она была на работе. Нет, опасно, сейчас любой вопрос как шаг по минному полю.
- Это кто? - Я показал на фотографию, стоявшую на книжной полке. Брат?
Нина отрицательно покачала головой.
- Знакомый?
- Нет, это муж.
Или у меня начисто пропал слух, или она говорила слишком тихо. Так тихо, что я скорей догадался, чем услышал ответ.
- А где он?
- Погиб.
- Погиб?
- Да, несчастный случай.
Мы помолчали. Паузу заполнил пронзительный стрекот цикад. Сдается, со вчерашнего дня их стало еще больше и с каждым часом все прибывало.
- Это случилось две недели назад? - спросил я.
- Кто вам сказал?
- Никто. Просто спрашиваю.
Она потеребила оборку халата, разгладила на коленях складки.
- Да, две недели назад.
- Тогда я, пожалуй, знаю, как это произошло... Не удивляйтесь, фамилия ваша на почтовом ящике написана, а о муже я во вчерашней газете прочел, в разделе происшествий. Фамилии сходятся, инициалы, по-моему, тоже. Сначала думал: случайность... Кузнецов С. В. - правильно? Он, кажется, заплыл дальше, чем положено?
Я увидел, как медленно наполняются влагой ее глаза. В них вдруг отразилось и одиночество, и боль, и тревога, и страх. Я непроизвольно накрыл ладонью лежавшие на коленях руки.
Несколько мгновений она сидела неподвижно. Потом встала.
- Спокойной ночи.
- Я не хотел вас огорчать, поверьте...
- Спокойной ночи, - повторила она и вышла в соседнюю комнату.
Глава 3
1
Говорят, будто голодному человеку мерещатся сплошь изысканные яства, будто в его фантазии рождаются рецепты самых диковинных блюд, о которых не упоминается даже в толстых кулинарных книгах. Может, оно и так, не знаю, только первое, о чем я, проснувшись, подумал - это об обыкновенной горбушке и хорошо прожаренном куске мяса. Главное, рассуждал я, сбрасывая с себя одеяло, чтобы и того и другого было побольше.
С таким настроением одна дорога - на кухню.
Отбивной я там не нашел. Зато обнаружил хлеб, масло, два сваренных вкрутую яйца, колбасу и стакан остывшего чая. На десерт отдельно, в блюдечке, лежали приготовленные для меня таблетки. Целых три штуки.
