могли бы совместно утрясти список кандидатов. Тандон оставался бы президентом партии и не уступал бы своих прерогатив премьер-министру, а проводил бы в жизнь резолюцию Всеиндийского комитета.
По мысли Рабочего комитета, это должно было устроить и Неру, и Тандона. На самом деле это не устроило ни того ни другого.
В этот вечер Неру сказал на массовом митинге, что Всеиндийский комитет партии должен ясно определить, каким путем пойдет Конгресс и кто будет руководить им. В нем проснулся воинственный дух.
На следующий вечер Тандон на пресс-конференции тоже отверг предложенный Рабочим комитетом план, позволявший сохранить лицо, и заявил:
– Если Всеиндийский комитет Конгресса захочет, чтобы я восстановил Рабочий комитет, советуясь с Иксом, Игреком или Зет, я попрошу Всеиндийский комитет освободить меня от должности.
Ответственность за кризис Тандон возложил целиком на Неру. Тот связал свою отставку с переформированием Рабочего комитета и тем самым заставил его членов тоже подать в отставку.
Тандон сказал, что не может согласиться ни с отставкой Неру, ни с уходом членов комитета. Он отверг высказанное премьер-министром мнение, что Рабочий комитет не сумел воплотить в жизнь решения Конгресса. Называя Неру своим «старым другом и братом», он говорил: «Неру – не рядовой член комитета, он сегодня представляет нацию больше, чем кто-либо другой». Но в то же время Тандон подтвердил, что не меняет своей позиции, так как она принципиальна, и что на следующий же день он снимет с себя обязанности президента Конгресса, если посредники не найдут приемлемого способа уладить разногласия.
На следующий день он сдержал свое слово и, несмотря на выступления против него в прессе, на несогласие с тактикой Неру и на мучительность затянувшегося конфликта, подал в отставку.
Это был благородный жест, который отчасти смягчил горечь его поражения. Тандон стал рядовым членом Рабочего комитета при заново избранном президенте Конгресса, Джавахарлале Неру.
Это был, по сути, государственный переворот, принесший победу Неру.
На первый взгляд.
14.16
Как только джип прибыл в форт Байтар, Ман и Фироз оседлали лошадей и отправились на охоту. Мунши стал источать льстивые улыбки при их появлении и резко приказал Варису приготовить все для их поездки. Ман с трудом сдержал отвращение.
– Я поеду с ними, – сказал Варис. Он явно не брился несколько дней и выглядел даже брутальнее обычного.
– Перекусите, прежде чем надолго исчезнуть, – предложил наваб-сахиб, но молодые люди рвались на охоту и отказались от еды.
– Мы перекусывали всю дорогу, – сказал Фироз. – А вернемся до темноты.
Обернувшись к Махешу Капуру, наваб-сахиб пожал плечами.
Мунши проводил Махеша Капура в его комнаты чуть ли не с неистовой предупредительностью. Тот факт, что к ним пожаловал сам Махеш Капур, который одним росчерком пера стер с карты Индии громадные поместья, был явлением чрезвычайной важности. Он мог снова войти в силу и сотворить что-нибудь еще более ужасное. А наваб-сахиб не только пригласил его в свой дом, но и принимал его с исключительной сердечностью. Поднимаясь по крутой лестнице на верхний этаж, мунши пыхтел, облизывал языком свисающие усы и фонтанировал радушными пошлостями. Махеш Капур не обращал на них внимания.
– Министр-сахиб, мне было велено поселить вас в самую лучшую комнату, – сказал мунши. – Как видите, окна здесь выходят в манговый сад, за которым начинаются джунгли. Никакой городской шум вас не побеспокоит и не нарушит ваших размышлений. А сейчас, министр-сахиб, вы можете видеть, как ваш сын и навабзада скачут по саду. Ваш сын – прекрасный наездник. Я имел возможность познакомиться с ним, когда он в прошлый раз гостил у нас. Исключительно порядочный и достойный молодой человек. Стоило мне его увидеть, как я понял, что он происходит из необыкновенной семьи.
– А кто третий?
– А, это Варис, – ответил мунши пренебрежительным тоном, показывавшим, что Варис – неотесанный мужлан, не стоящий внимания.
Махеш Капур действительно оставил этого мужлана без внимания.
– Ланч во сколько? – спросил он, посмотрев на часы.
– Через час, министр-сахиб. Я лично пошлю кого-нибудь сообщить вам, когда все будет готово. Или, может быть, вы предпочитаете пока что погулять? Наваб-сахиб говорил, что вы не хотите, чтобы вас несколько ближайших дней беспокоили, что вы хотите поразмышлять в спокойной обстановке. Сейчас такой сезон, когда вся зелень в саду имеет очень свежий вид, – может быть, сад даже чересчур зарос, но из-за возникшей финансовой стесненности, как хузуру известно, ныне не самое благоприятное время для таких поместий, как наше. Однако мы приложим все силы, министр-сахиб, чтобы ваше пребывание здесь было спокойным и приятным. Как хузуру, без сомнения, уже доложили, сегодня должен прибыть поездом устад Маджид Хан, который будет услаждать слух хузура и сегодня, и завтра. Наваб-сахиб очень настаивал на том, чтобы у вас было время для отдыха и размышлений.
Его излияния не вызвали у Махеша Капура никакой реакции, и мунши продолжил:
– Сам наваб-сахиб очень ценит отдых и размышления, министр-сахиб. Когда он проживает в форте, то проводит бóльшую часть времени в библиотеке. Но я хотел бы, с вашего разрешения, предложить вам парочку мест в городе, которые хузуру было бы интересно посмотреть, – это Лал-Котхи и, безусловно, больница, которую основали и расширили бывшие навабы. Мы продолжаем ради благополучия людей выделять на нее средства. Я уже заказал экскурсию…
– Это позже, – оборвал его Махеш Капур.
Отвернувшись от мунши, он выглянул из окна. Трое всадников сперва еще мелькали иногда среди деревьев, а потом затерялись в лесу.
Как приятно, подумал Махеш Капур, провести время в доме старого друга, отдохнуть от Прем-Ниваса с его суетой, постоянными набегами родственников из Рудхии, ненавязчивыми просьбами и опекой жены, забыть о необходимости управлять поместьем, а главное – о политической неразберихе в Брахмпуре и Дели. В данный момент он, против обыкновения, был сыт политикой по горло. Он сможет следить за событиями по радио и читая газеты и при этом будет избавлен от суматошных личных контактов с другими политиками и сбитыми с толку или докучливыми избирателями. Он больше не работал в Секретариате, а в Законодательном собрании взял на несколько дней отпуск и во время него даже не посещал собрания своей новой партии – очередное должно было состояться на следующей неделе в Мадрасе. Он потерял уверенность в том, что ему следует оставаться в НРКП, в которую недавно вступил. После нашумевшей победы Неру над Тандоном Махеш Капур почувствовал, что ему надо пересмотреть свое отношение к Конгрессу. Как и многие другие диссиденты, он был разочарован тем, что Неру не вышел вслед за ним из их старой партии. Вместе с тем он и его
