всецело предан мне и всей семье, особенно Фирозу, и готов ради нас на все. Я верю в это – он не раз угрожал убить тех, кто вредил нам. – Последнее замечание несколько встревожило Махеша Капура. – Между прочим, ему понравился Ман, когда тот гостил у нас и Варис показывал ему поместье. Не бреется же он, как правило, в течение десяти дней между новолунием и праздником Бакр-Ид. Правда, не так уж он религиозен, – добавил наваб-сахиб со снисходительным неодобрением. – Просто хватается за любой предлог, чтобы не бриться.
– Хмм… – усмехнулся Махеш Капур.
– Так подумайте над моим предложением.
– Подумаю. Обязательно подумаю. Но выбор округа – лишь один из трех вопросов, которые меня занимают.
– А какие другие два?
– Во-первых, от какой партии баллотироваться?
– От Конгресса. – Наваб-сахиб не задумываясь назвал партию, которая усердно старалась лишить его состояния.
– От Конгресса? – переспросил Махеш Капур. – Вы действительно так думаете?
Наваб-сахиб кивнул, посмотрел на остатки шарифы на тарелке и поднялся.
– А ваш третий вопрос?
– Не бросить ли мне политику совсем.
Наваб-сахиб посмотрел на старого друга с изумлением.
– Вы сегодня утром что-то не то съели, – сказал он. – А может, просто у меня уши заложило.
14.18
Варис между тем радостно скакал по лесу, улизнув от выполнения своих рутинных обязанностей в форте и от бдительного ока мунши. Он взял с собой ружье, на использование которого имел лицензию, но не пускал его в ход, так как охота была прерогативой его хозяев. Ман и Фироз также испытывали не меньшее удовольствие от скачки, чем от охоты; дичи вокруг полно, так что подкарауливать ее необязательно. Местность в этой части поместья представляла собой лесной массив с твердой почвой, перемежавшейся в этот сезон с разрозненными болотистыми участками. Почти сразу Ман заметил стадо антилоп нильгау, промчавшихся в дальнем конце одного из таких участков. Он вскинул ружье и выстрелил, но промахнулся и, усмехнувшись, выругал себя. Чуть позже Фироз подстрелил большого пятнистого оленя с великолепными рогами. Варис запомнил это место и, проезжая вместе со всеми через маленькую деревушку, велел одному из жителей доставить оленя к вечеру в форт.
Помимо оленей и кабанов, которые попадались редко, они видели большое количество обезьян – в основном лангур – и самых разных птиц, в том числе расхаживавших по лесу павлинов. Один из павлинов даже исполнил для них танец. Ман пришел в восторг.
День был жаркий, но в лесу тени было достаточно, и время от времени они, спешившись, отдыхали. Варис заметил, с какой радостью Ман и Фироз общаются друг с другом, и то и дело вступал в их разговор. Ман понравился ему еще при первой встрече, и его дружба с Фирозом укрепила его симпатию.
Оба молодых человека, которых дела удерживали ранее в Брахмпуре, были счастливы вырваться на природу. Они болтали, сидя в тени баньяна.
– Вы когда-нибудь пробовали мясо павлина? – спросил Варис Мана.
– Нет.
– Исключительный вкус, – сказал Варис.
– Ты же знаешь, Варис, что навабу-сахибу не нравится, когда убивают павлинов на нашей территории, – заметил Фироз.
– Нет-нет, я никоим образом не хочу охотиться на них, – ответил Варис. – Но если случится застрелить одного из них по ошибке, то можно его и съесть. Не оставлять же его шакалам.
– По ошибке! – усмехнулся Фироз.
– Вот именно. – Варис нахмурился, вспоминая – а может, изобретая – подробности. – Однажды я сидел под деревом – вот так же, как мы сейчас, – и вдруг в кустарнике раздался треск. Я решил, что это кабан, и выстрелил, а это оказался павлин, бедняга. Но очень вкусный.
Фироз нахмурился, Ман расхохотался.
– Сообщить вам об этом в следующий раз, чхоте-сахиб? Уверяю вас, он вам очень понравится. Моя жена – отличная кухарка.
– Да, я знаю, – подтвердил Фироз, которому доводилось отведать диких куриц, приготовленных ею.
– Чхоте-сахиб всегда знает, что следует делать, – заметил Варис. – Поэтому он и адвокат.
– Мне кажется, что это дисквалификация, – сказал Ман.
– Вскоре, если его сделают судьей, он переделает закон о заминдари обратно, – заверил его Варис.
Неожиданно кусты футах в тридцати от них затрещали. Большой кабан несся, опустив клыки, казалось, прямо на них. Ман не раздумывая схватил ружье и, практически не прицеливаясь, выстрелил в него.
Кабан повалился на землю. Все трое вскочили – из страха, а затем, стоя на безопасном расстоянии от зверя, смотрели, как он дергается, хрюкая и взвизгивая, а его кровь окрашивает листву и землю вокруг.
– Ничего себе! – пробормотал Фироз, глядя на огромные клыки кабана.
– Да, это вам не какой-нибудь зачуханный павлин, – прокомментировал Варис.
Ман пустился в пляс на месте. Он был опьянен успехом и счастлив.
– И что же нам с ним делать? – проговорил Фироз.
– Съесть, разумеется, – ответил Ман.
– Скажешь тоже! Не станем мы его есть. Надо отдать его кому-нибудь. Варис знает, кто из слуг не откажется от этой свинины.
Они взвалили тушу на спину лошади Вариса. К вечеру все устали. Пристроив ружье в седле, Ман держал поводья левой рукой, а правой изображал броски мячом в поло. До мангового сада оставалось несколько сот футов. Все предвкушали отдых и ужин. Оленя уже должны были доставить и, возможно, как раз в этот момент готовили. Солнце почти село. От находившейся в форте мечети донесся высокий голос муэдзина, затянувшего вечерний азан. Фироз, насвистывавший до этого, смолк.
Почти на въезде в сад Ман, ехавший впереди, заметил на тропе камышового кота. Он был длиной фута два, с гибким телом, длинными лапами и шерстью, которая показалась Ману золотой. Зеленые глаза кота смотрели на всадников прямо, с непримиримой враждебностью. Лошадь, которая нисколько не возражала против водруженной на нее туши кабана и издаваемого им запаха смерти, при виде кота остановилась как вкопанная. Ман инстинктивно схватился за ружье.
– Нет-нет, не стреляй! – вскричал Фироз.
Кот прыгнул в высокую траву справа от тропы и скрылся.
– Почему «не стреляй»?! – накинулся Ман на друга. – Я наверняка попал бы в него.
– Это не тигр и не пантера, чтобы гордиться таким трофеем. Отец не любит убивать животных, которых нельзя съесть, – разве что они представляют угрозу для жизни.
– Я знаю, тебе как-то пришлось подстрелить пантеру, – сказал Ман.
– Ну, а на камышовых котов мы не охотимся. Они слишком красивы, а вреда от них нет. Мне они очень нравятся.
– Это извращение, – бросил Ман.
– Все мы похожи на камышовых котов, – сказал Фироз, стараясь умиротворить его. – Однажды Имтиаз застрелил кота, так Зейнаб не разговаривала с ним несколько дней.
Но Ман продолжал неодобрительно качать головой. Фироз подогнал лошадь к нему и обнял за плечи. Ман оттаял.
