пота. Но не сбросил руку, двигаясь словно в оцепенении.
– И как, тебе нравится маамуль?
Мориц еле смог улыбнуться в ответ. Его захлестывало гнетущее чувство вины.
Но мы же платили за аренду.
Мы же никого не обокрали.
Но мы все знали. Как минимум, когда внесли в квартиру пианино, мы все это знали.
Худой человек положил ему на тарелку еще одно печенье.
Мориц даже не помнил, как его зовут, хотя тот представился. Да и важно ли, кто он, подумалось ему, – какое значение имеет, тот ли это человек, в детской кровати которого спала его дочь. Неважно, знает он того человека или нет, это не отменяет того, что мальчик существовал. Что его заперли в каком-то лагере. Что он рос среди нищеты и безнадежности. Пока однажды не взял в руки винтовку и не нашел смысл в своей бессмысленной жизни.
Как Исса.
* * *
В прихожей, у двери на невысоком комоде, стояла сумочка Амаль. Мориц оглянулся, быстро сунул в нее руку и нащупал связку ключей. Сжав связку, чтобы не звякнула, он вытащил ее. И заперся в туалете.
Там он достал из кармана пиджака коробку из-под пленки, вынул синий пластилин и сделал слепки. Привычные движения успокаивали. Убрав слепки, он вытер ключи, положил их в карман брюк, спустил воду в туалете и вышел. В прихожей быстро опустил связку в сумочку. И в этот момент или секундой позже он услышал звук спускаемого затвора. Мориц обернулся. Элиас улыбался, держа перед глазами камеру. Еще один снимок. Мориц не мог определить, видит ли Элиас через видоискатель его руку или только верхнюю часть тела.
– Сколько кадров у тебя еще осталось? – спросил он.
Элиас посмотрел на счетчик:
– Десять.
– Сфотографируй нас всех, ладно? А потом отдашь мне пленку для проявки.
* * *
Мужчины на диванах, все показывают пальцами «викторию», где-то между ними Мориц – чужак, шарлатан. Еще раз, Элиас. И еще. Доснимай пленку.
Элиас перемотал пленку. И Мориц вынул кассету.
– Поедем купаться! – крикнул кто-то.
– Ты с нами? – спросила Амаль.
– Купаться?
– Почему нет? Ты же умеешь плавать, не так ли?
* * *
Они настояли на том, что хотя бы отвезут его в отель. На прощанье обнимали, крепко и по-братски, как будто он был одним из них. Амаль тоже обняла его. И тот худой человек, имя которого он так и не вспомнил. Затем Мориц неловко выбрался из «пежо» на ярко освещенный Парижский проспект. Толпы людей на тротуарах, интенсивное движение, громкие гудки. Они уехали, Мориц смотрел им вслед и чувствовал себя невероятно одиноким. И ничтожным, потому что не имел права жалеть себя. Если бы он захотел, то мог бы в любой момент выйти из этой грязной игры и вернуться домой. В безопасную страну. А эти люди обречены на изгнание, возможно, до конца жизни. Он представлял, как они бегут по темному пляжу, бросаются в волны. Он представлял и себя там – с Амаль, с Элиасом, – в другом мире, в другой коже. Собственная жизнь вызывала у него лишь отвращение. Как бы он хотел обменять ее. На что-то хорошее.
Глава
56
– Хорошая работа, – похвалил Ронни.
Они сидели на скамейке в Грюнебургпарке Франкфурта и наблюдали за бегуньями. Все теперь носили белые налобные повязки и напульсники. Мориц устал, его снедали беспокойство и напряжение. Краткий визит в нереально мирный мир.
– Амаль не было в Мюнхене, – сказал он.
– Ты это знаешь или ты так думаешь?
– Я уверен.
– Ты и раньше однажды был уверен. Помнишь?
– Ронни, я знаю. Я способен ее оценить.
– Но у тебя нет доказательств. Насколько ты объективен?
– Ты одержим. Как долго ты намерен продолжать эту игру?
Ронни наблюдал за ним.
– Оставь это, – сказал Мориц.
– Это не закончится, пока все не будут уничтожены. Они должны знать, что возмездие неизбежно.
Мориц покачал головой:
– За каждого, кого мы сделаем мучеником, придут двое новых. Сними меня с задания, Ронни. Я сделал свою работу.
Ронни молчал. Словно ожидал чего-то такого. Или попросту не слышал. Вместо ответа он достал из пиджака конверт.
Мориц открыл.
Две фотографии. Он узнал первую: снимал Элиас в гостиной Амаль. Мориц на диване между друзьями Амаль. Застенчивый взгляд обращен к кому-то за пределами кадра – вероятно, к Амаль.
Вторая – увеличенный фрагмент с того же негатива: стена за головой Морица. Две фотографии в рамке. На одной Элиас с родителями в Бейруте. Ронни ткнул во вторую. Мориц надел очки, чтобы вглядеться в людей на зернистом изображении. Амаль и рядом с ней мужчина, они в каком-то офисном помещении. Крепкое телосложение, высокий лоб, кустистые брови, усы.
– Это Абу Ияд?
Ронни кивнул. Начальник разведки ООП. Номер два после Арафата. Основатель «Черного сентября».
– Он ее начальник.
– Кто это сказал? – спросил Мориц.
– Вопрос скорее в том, почему ты мне об этом не сказал?
– На что ты намекаешь?
Ронни молчал.
– Она всего лишь секретарша, Ронни!
– Секретарша организатора мюнхенского теракта.
Мимо пробежала маленькая девочка лет четырех, ухватив за руку мать. Она с любопытством посмотрела на мужчин. Ронни приветливо помахал ей. Девочка улыбнулась. Мать тоже. Они пошли дальше.
– Я не хотел забрасывать ее вопросами, – тихо сказал Мориц. – Доверие требует времени. И откуда ты вообще это знаешь?
Ронни смотрел на Морица как на наивного мальчишку.
– Ты правда считаешь, что ты там наш единственный человек?
Разумеется, подумал Мориц. В офисах работают уборщицы, за цветами следят садовники. Возможно, даже удалось завербовать одного из палестинцев. А сам он лишь одна из многих мелких рыбешек.
– Отлично. Тогда я тебе больше не нужен.
– Ты единственный, кто подошел к ней так близко. Успокойся.
Мориц не мог больше сидеть на скамейке и встал.
– Я хочу вернуть свою нормальную жизнь.
Ронни скривил рот. Как будто он уже слышал это сотни раз.
– Ты сам не нормальный. Ты один из нас. Мы делаем грязную работу, чтобы нормальные люди могли спать спокойно. Мы ведем тихую войну, чтобы эти нормальные люди думали, будто живут в мире. Мы держим убийц от них на расстоянии, хотя нам никто не скажет спасибо. Вот кто мы.
Да, подумал Мориц, и при этом мы теряем то, что делает людей нормальными. Искреннюю дружбу, доверие, умение прощать.
– Мориц. Ты не контролируешь себя. Сядь.
– У вас есть мой отчет. У вас есть мои фотографии. Отпечатки ключей. Вы можете отправить туда техников. Скопировать документы, установить жучки, узнать, кто в какой комнате сидит. Что еще вам от меня нужно?
Ронни встал:
– Мы хотим, чтобы ты
