— А ты как же? — Глупо спросил Птица.
— А я здесь останусь. Меня в такой защите в момент в цыпленка табака зажарит.
— Так я что, один пойду? В мясорубку?
— Птица, я тебя что-то не пойму, ты то готов на подвиг ради любимой, то не готов. Ты час назад кричал: давайте останемся в контуре. Если ты умрешь, то всего лишь случиться то, к чему ты нас призывал, мы все застрянем в «мешке» на неопределенный срок, как ты и хотел. Хотел ведь?
— Хотел, — вынужденно согласился умник, — но я не имел в виду, что через меня надо пропустить десять мегаватт электроэнергии.
— Ты сильно-то не переживай, если что-то пойдет не так, то тебя быстро зажарит — испугаться не успеешь.
— Ты сейчас издеваешься, что ли? — Птица грозно выглянул из-под шлема. — Иди ты в ж… со своей «мясорубкой», лезь сам, я хоть и ученый, но не настолько дурной, чтобы быть самоубийцей.
— Да подожди ты, — Крюк не дал умнику распоясаться, хотя тот порывался сорвать с себя костюм, — тут все продумано. Это специальный комбинезон, я его на заказ делал, больше миллиона отдал. В нем опустошенные «батарейки» вшиты, они девяносто девять и девять десятых энергии в себя втянут, на тебя почти ничего не останется.
— Одна десятая процента — это десять киловатт, а на меня и одного киловатта хватит.
— Ну, Птица, я не силен в математике! Тот, кто делал этот комбинезон, сказал, что двухкратное попадание в «мясорубку» он выдержит, а врать этот человек не будет.
— А откуда он знает, что выдержит? Никто еще после этого жаловаться не приходил?
— Молодец, шутишь, значит настроение боевое! — Похвалил Крюк.
— Меня интересует, почему я? Почему не ты? Давай жребий бросим!
— Потому что тебе сегодня везет. — Веско сказал Крюк. — И, Птица, хватит препираться, иначе, мы тут загнемся и без «мясорубки».
Птица взглянул в проход, воздух пылал мелкими «мушками» — завихрения наэлектризованных молекул газа, туда только сунься — порвет в клочья.
— А что значит «опустошенные батарейки»? — Спросил он. — Они же вечные.
— О, Господи! Птица, ты все равно все забудешь, когда обновится контур, на хрена тебе это надо? Только время теряем.
— Хочу знать, каковы мои шансы остаться в живых. Хотя бы до вечера.
— Ну что тебе, лекцию что ли читать? Вечными батарейки назвали, потому что энергия в них никогда не кончается, а впитывать ее «батарейка» начинает быстрее, если ее с какими-то другими артефактами скрестить. Я точного рецепта не знаю, но скорость входа энергии увеличивается в тысячи раз.
— Ну, Крюк, если меня там зажарит, то моя смерть будет на твоей совести! Говори, что делать.
— Другой разговор. — Облегченно вздохнул Крюк. — Значит так. Слушай и запоминай. Туда прыгнешь прямо так, комбинезон первый удар должен легко выдержать, ты, конечно, немного пропотеешь, но держи себя в руках, там внутри полно аномалий, не залети с дуру в какую-нибудь. Держись левой стороны — там чисто, «гравиконцентрат» только в самом углу. Встаешь там и ждешь моих указаний, понял? Никакой самодеятельности!
— Постараюсь. Жарко сильно будет?
— Как на сковородке, ожоги второй-третьей степени.
— Ты опять шутишь?
— Нет, на этот раз честно говорю. Ничего, переживешь. — Уверил Крюк, не давая умнику возразить. — Внутри как раз около тебя окажутся две «слюды» и «сало», подберешь их, а, когда вернешься, я их к ожогам присобачу.
— Спасибо, утешил.
— Ты мне лучше скажи, все, что надо из артефактов здесь есть?
— Да, все. Я уже посмотрел. Вон там все можно собрать, на одном пятаке.
Крюк долго всматривался в зал. Артефакты буквально заполонили подвальчик, для формирования такого количества «артюхов» нужна биомасса, много биомассы. Вероятно, почуяв неладное, восстанавливавшие завод люди пытались укрыться в бомбоубежище от второго взрыва на ЧАЭС, но только облегчили задачу бесчеловечной Зоне. «Мясорубка» заперла внутри тех, кто выжил, а запечатанные в тесном зале аномалии добили остальных, передвигаясь с места на место при выбросах. А тесное соседство разнородных аномальных полей на маленьком участке привело к тому, что железо и стекло, оказавшиеся здесь, тоже получили заряд аномальной энергии. Итог — две сотни артефактов разного вида и достоинства, от их свечения даже глаза слепнут. Миллионов на сорок потянет, только вояки их обязательно себе приберут, а жаль.
«Трамплин» явно недавно переместился к стене, вытолкнув оттуда все, что попало в его область действия, теперь аномалия заставляла периодически вспыхивать две яркие, но узкие «жарки». С другой стороны редкая аномалия «чернильница» пылила под краем «электры». Обе аномалии видимые, их легко обойти, но тогда придется прыгать через «студень». Самая опасная для Птицы аномалия — «веретено», небольшая, но, если затянет, то хана. Она заняла небольшой участок в ближнем углу, ее, как самую легкую аномалию, оттеснили в угол другие. Еще должны быть где-то «воронка» и «красный мак», их артефакты тоже есть, но они, скорее всего, в мертвой для Крюка зоне. Ржавых волос не видно, колючек, морских ежей и колобков тоже, что само собой разумеется. Зато есть пол сотни, а может и больше «нестандартов».
Артефакты скопились тремя группами, две были большие — у левой стены и в дальнем углу, но Крюка интересовала маленькая, скопившаяся почти в центре зала небольшим, но плотным облаком. Между скоплениями бултыхалось еще с два десятка неприкаянных артефактов, обозначая свободные от аномалий участки.
— Значит так, — Крюк подтянул к себе умника, — идешь мимо электры, стараешься не задевать, но, если что, «электра» тебя не зажарит. «Чернильницу» знаешь?
— Знаю.
— Тогда знаешь, что с ней делать?
Птица кивнул.
— Пленку около нее подберешь, аккуратно, не размахивая руками, смажешь ботинки и перепрыгнешь через студень. Даже, если наступишь, свариться не успеешь. Понятно?
— Да. Артефакты брать?
— Нет. Они нам сейчас ни к чему, а мешать тебе будут. Но и не раскидывай их, а то активируешь аномалии — тебе лишние проблемы. Бери все, что нужно для ДП и возвращайся с другой стороны, «гравипакет» до тебя не достанет. На обратном пути, если все будет хорошо, подбирай вон те «батарейки». Подойдешь к «мясорубке» и жди моих указаний.
Крюк вопросительно взглянул на Птицу.
— Все понял, — ответил он.
— Тогда двигай. Спокойно, без суеты. Если что-то непонятно, я подскажу уже по ходу.
— Можно идти?
— Давай, на счет три. Готов? Раз, два… три!
Птица прыгнул вперед, стараясь держаться левой половины прохода. Грохота он не услышал, наверное, потому, что сразу оглох. Уши заложило так, что звуки перестали существовать, как таковые, зато глаза успели уловить ломаную линию ослепительного света. Птица дернулся в сторону, укрываясь от удара, правую руку будто расплющило, жаркая волна пробежала от кончиков пальцев до ног, и вдруг все стихло.
Придя в себя, Птица ощутил, что лежит на полу, руку жжет, но через боль пальцами можно шевелить, значит, на месте. И звуки вернулись неожиданно быстро, даже не верится, что проскочил. Или умер?
— Птица… ты живой? — Голос Крюка звучал ровно и спокойно, не похоже, что Крюк сильно волновался.
Оглянувшись, Птица увидел его лицо. Улыбается, гад!
— Вот видишь, а ты боялся.
— Уши заложило. — Почему-то пожаловался умник, хотя все это время только и думал о пальцах на правой руке. Рассмотреть их мешала ткань комбинезона, впрочем, и без того ясно, что ожог будет сильным.
— Это не заложило. — Успокоил Крюк. — Просто у комбинезона есть функция шумоподавления, она сработала. Кстати, светопреломление тоже встроено, чтобы не ослепнуть, а то бы ты сейчас был, как та обезьяна — ничего не вижу, ничего не слышу… Ожоги есть?
— Рука, правая… Болит сильно.
— Плохо. Надо поторапливаться. Ты карман-то правый выверни, а то тлеет.
Птица только сейчас осмотрел себя, удивительно, но кевлар действительно выдержал удар молнии. От правой руки до пояса прошла отчетливая сажевая линия, очертив путь прошедшего напряжения, внизу ствол разделялся на несколько более узких дорожек, по направлению к зашитым в поверхность кевлара вставкам.
Птица насчитал восемь дорожек, одна из которых, справа, заканчивалась обугленной головешкой с человеческий кулак, торчащей из разрыва ткани. От головешки шел ядовито-серый дымок, а край прожженного комбинезона тлел тусклым оранжевым огоньком.
Пришлось изловчится и левой рукой вытолкнуть из прорехи сгоревший артефакт, упав на пол, тот рассыпался кучей искр, но не весь, внутри оказался небольшой плотный шарик ярко-синего цвета, с красными вкраплениями и шершавой поверхностью.
— Что это?
— То, что осталось от батарейки. Артефакт.
— Можно его посмотреть?
