— Официант! Официант, поди, сюда! Да, живее! — парнишка растерялся и, поклонившись Илене, поспешил на оклик успевшего изрядно опьянеть Рамуса Форта, дружка покойного Ламаса Ешкана.
Илена критически передернула плечами, ей здесь порядком не нравилось, лучше встреча в резиденции, чем скопище придурков и идиотов. Разве это светский прием? Пародия. Она возвратила внимание на спутников по столу; в холле ресторана ей снова померещилась фигура адъютанта Рериха и его хмурое, готовое ко всему лицо. А что же наши голубчики Роджек и Розария замолчали, ба, да они увлечено за чем-то наблюдают?
А посмотреть было на что!
Громадная туша губернатора Кина пыталась выползти из-за стола и при этом не наделать апокалиптических разрушений вокруг, Ложич безрезультатно пытался его остановить, Кин не слушал, отпихивал его своей лапищей, приговаривая:
— Клянусь, господин Ешкан! Клянусь жизнью и…
Илена не расслышала, платформа Бароджа снова содрогнулась.
Тум-м-м… тум-м-м-м… — и этот звук звучал в унисон телодвижениям Кина.
— Мать честная, да он развалит зал! Платформы! — воскликнул не то Жильвич, не то один из генералов Железного Щита.
Сердечко Илены запоздало нервно застучало в грудной клетке.
— Кин, не валяйте дурака, хватит!..
— Господин Ешкан, я всегда был вам предан! Всегда…
Физиономия Тревора заострялась, он едва сдерживал ярость и бешенство, вот идиотизм, нашел, кого тронуть, кучу дерьма!
Стул под весом Кина затрещал и поехал в бок, переворачиваясь на бок, с того же полусогнутого состояния губернатор пробовал хлопнуться на колени перед многочисленной досточтимой аудиторией. У него это совсем не получалось, кусок скатерти зажевался под округлым пузом и теперь все изысканные яства и бутылки, с бокалами жалобно позванивая, увлекались за белоснежным полотном. Глазища Форта, Ешкана и Невольча закатывались на брови от возмущений и конфуза.
— Я целиком предан вам душой и телом!
Тум! Тум-м-м!..
Столы на платформах подпрыгнули, а свидетели представления в голос закричали, требуя угомонить сбрендившего с ума Кина. Илена с отчаянием вцепилась в ножку стола, цепенея и холодея изнутри.
— Кин! Кин, идиотина, угомонись! Стража арестуйте его! — заверещал в щент охмелевший Рамус Форт.
По щекам губернатора-виноватца потекли ручьи слез, всхлипывая и шмыгая носом, он рухнул массой под стол, причитая и умоляя.
И тут, сразу, началось!
Все здание Бароджа неожиданно подбросило и зашатало, как на качелях. Сперва осунулась первая часть платформ первого этажа ресторана, заваливаясь в зев вольера. Потом, с той же неспешностью и медлительностью, накренилась вторая платформа, гудя и треща деревом и железом. К тому времени вся банкетная зала вопила, истеричила и надрывалась. Илена окаменев, по рукам и ногам парализовано застыла на месте. Более собранные и сообразительные бросились к входу, мигом забив узкий проход, орали, кричали и дико горланили друг на друга. Сквозь суматоху хаоса к Илене пробился тот, кто не оставил ее в сей час, тот, кто не потерялся во всеобщем гвалте и шуме. Она, окаменев, приросла к стулу, с ужасом лицезрея надвигающую катастрофу, сминавшую их жизни. От платформы до противоположного края вольера и паркана где-то две сотни шагов, и по ту сторону потоком начали собираться недоуменные зеваки, простой люд, медленным, сонным ручьем, но когда трагедия ускорила обороты и подтолкнула светский совет к панике, желающих поглазеть на видовище прибавилось. Народ засуетился, загорланил, перекрикивая своими воплями вопли аристократии. Стражники и охранники напротив, хаотично и бессвязно забегали, вокруг ломающейся и рушащей конструкции.
Илена и малейшего представления не имела, для чего и с какой целью был построен этот аттракцион — банкетная зала Бароджа над вольером? Но когда первый этаж ушел вниз и завис на внешних опорах, треща и поддаваясь по-секундно тяжести и весу столов, суетящихся тел и собственной массы. Вельмож спасало лишь одно: поручни и балки, держащие крышу-козырек, именно за эти препятствия зацепились столы, съехавшие к ограждению, и именно за них цеплялись горланящие дамы и господа. Стол, за который держалась Илена, посунулся и взгляд сударыни уперся в провал на дно вольера, там ненормально оживлено билась и прыгала жадная к добыче тварь, многочисленная и хищная, мечущая по болотистому дну бассейна. До поверхности гадко-гнилостного цвета топи лететь не больше двадцати шагов, но Илена отчетливо сознавала, что это будет последний полет, там извилисто-кольцеобразные, панцирные и роговые тельца монстров уже устроили между собой потасовку в предвкушении нежданных гостей. Свалившейся так неожиданно опасности. И снова она видит: пасти, клыки и когти. Чего там только не было? Илена со страхом поняла, возможно, сейчас с нею рассчитывается немилосердная судьба за содеянное зло против Ламаса, цепкой хваткой прихватив следом и важных грешников Лафима. Но Рерих смотрел на вещи по-другому, и вовремя его помощь пришла на выручку госпожи: твердая рука с преданностью сковывает ее впавшие, закоченевшие плечи и она с опозданием вскрикивает и вырывается, будто нечисть уже хватает ее клыками.
— Илена бежим! — орет он ей прямо в лицо и она словно выныривает из бредового кошмара, а вокруг нарастающий ад.
— Шевелись, либо мы погибнем!
Тум-м-м-м-м…
Первая платформа корячится и с треском уносится в жерло вольера, до слуха долетают истеричные, сумасшедшие вопли. Глухой звук удара, всплески и короткие вскрики боли. Началось! Вторая платформа поехала вслед за первой.
— Бейте тварей! Невольч, прикажите стрелять по нечисти! — это оглушающе-перепугано орет Форт, ища глазами сына и цепляясь за столы. Громада Кина панически цеплялась за жизнь, толкая и подминая других, отпихивая с дороги и круша на пути стулья и летящие вниз столовые приборы, кушанья.
— Кин, твою мать! Это ты, жирная свинья, во всем виноват! Тебе, сучара, расплачиваться! Выживешь, заморю в каменоломнях! — верещал яростно ему вдогонку Юржан. Они вдвоем, гении и комбинаторы, лезли к опорным балкам и выходу, а за ними уже тянулся шлейф орущих и визжащих холуев. Мелькнула жалкая и скромная фигурка губернатора Ложича, ногтями въедающаяся в деревянный помост.
— Роджек помогите мне! Помогите! Вы же видите, я пада-а-а-а… — господин Тальн холодно и затравлено отпихнулся ногой от съезжающей вниз Розарии и под возмущенное причитание, дополз до рельефного столбца, закрепился за него обеими ручонками, закрыв глаза, стал молиться Фодару. А сударыня Эстальн с вопиющим вереском пронеслась в полуметре от Илены и повисшем на втором столбце вместе с нею Рерихом, круша на пути столы и стулья, подбивая громадину Кина, цепляя Юржана Невольча и пиявкой впиваясь в его мундир, истошно заорала ему на ухо:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
