— Сэр! Я протестую!..
— Помолчите, лейтенант, — устало перебил Александер. — И если вы по-прежнему желаете посетить мисс Ройял частным образом, то хоть поразмышляйте на досуге, сколько высокопоставленных офицеров являются ее клиентами. Она вам хлопот доставит гораздо больше, чем вы ей.
Некоторые из ее клиентов уже возмутились арестом Старбака, и Александеру все трудней и трудней удавалось находить оправдания.
Господь небесный, подумал майор, но каким же сложным оказалось это дело. Старбак — казалось бы, очевидный кандидат, — молчал как рыба.
Тимоти Уэбстер, прикованный в тюремной постели, так и не выдал ничего на допросе. Человек, приставленный наблюдать за доской объявлений в церкви Святого Павла, попросту тратил время. Поддельное письмо подложили под ленты доски в вестибюле церкви, но за ним так никто и не пришел.
Гиллеспи живо предложил:
— Если вы позволите мне опробовать слабительное моего отца на Уэбстере…
Александер оборвал его:
— На мистера Уэбстера у нас другие планы, — майор сомневался, знаком ли больной Уэбстер с личностью человека, написавшего Джеймсу Старбаку письмо. Его вполне мог знать только Джеймс.
— А женщина, пойманная с Уэбстером? — предположил Гиллеспи.
— Чтобы северные газеты надрывались, как мы пичкаем женщин слабительным? — ответил Александер. — Ее отправят обратно на север целой и невредимой.
Звуки армейского оркестра привлекли майора, и он подошел к окну своего кабинета, уставившись вниз — на Франклин-стрит, по которой маршировал на восток пехотный батальон.
Армия Джонстона, наконец-то покинувшая свои позиции вокруг Кулпепера, прибыла для защиты столицы. Самые первые полки уже отправились на усиление обороны Магрудера у Йорктауна, пока остальные разбивали лагеря к востоку и северу от Ричмонда.
Пехотный оркестр наигрывал «Дикси». Детишки, вместо ружей вооруженные палками, гордо вышагивали позади солдат, чьи шляпы украшали бледно-желтые нарциссы. Даже с третьего этажа Александер видел, насколько оборванно и неряшливо выглядели солдаты, но маршировали они твердо, и боевой дух казался высоким.
Самым красивым девушкам солдаты бросали нарциссы. Мулатка, затесавшаяся среди столпившихся на тротуаре зрителей, собрала целый букет и смеялась, когда солдаты бросали ей еще и еще.
Пехоту специально провели через город, чтобы ричмондцы воочию увидели армию, пришедшую на их защиту. Однако солдаты сами нуждались в защите от города или, скорее, от больных шлюх Ричмонда, так что марширующую колонну сопровождали военные полицейские с примкнутыми штыками, чьей задачей было не позволить ни одному солдату раствориться в толпе.
— Мы не может просто взять и отпустить Старбака, — жалобно заметил Гиллеспи. Он стоял, наблюдая, у второго окна.
— Можно обвинить его во взяточничестве, — уступил Александер.
— Но представлять его перед судом в нынешнем виде, словно он уже одной ногой на том свете, нельзя. Почистите его, дайте выздороветь. Потом мы решим, отдавать ли его под суд за взяточничество.
— Как мы найдем настоящего предателя? — поинтересовался Гиллеспи.
Александер представил длинноволосого старика и невольно содрогнулся.
— Полагаю, придется отобедать с дьяволом, Гиллеспи, — майор отвернулся от окна и угрюмо уставился на карту Виргинии, висевшую на стене.
После Йорктауна, подумал он, янки уже никто не остановит.
Они прорвутся сквозь оборонительные линии Ричмонда, словно сокрушительный прилив во время прибрежного шторма. Окружив город, они просто задушат его. Что станет с Конфедерацией потом? На западе, несмотря на попытки южных газет представить события как победу, Борегар отступил, понеся значительные потери у местечка под названием Шайло.
Север объявлял о своей победе при Шайло, и Александер опасался, что эти заявления окажутся правдой. А далеко ли до заявлений Севера о победе в Виргинии?
— Вы когда-нибудь думали… — спросил он Гиллеспи, — может быть, это просто напрасная трата сил?
— Как так? — Гиллеспи был озадачен вопросом. — Наше дело правое. Господь нас не покинет.
— Я стал забывать про Господа, — сказал Александер. Надев шляпу, он отправился на поиски дьявола.
Глава седьмая
Два солдата вытащили Старбака из камеры. Они разбудили его в темноте, и он вскрикнул от внезапного приступа страха, когда с его койки сдернули одеяло. Он еще до конца не проснулся, когда его вытолкали в коридор.
Ожидая очередного допроса, Старбак инстинктивно повернул направо, но один из солдат толкнул его в противоположном направлении.
Тюрьма еще спала, в коридорах стоял дым от маленьких сальных свечей, зажженных через каждые несколько шагов. Старбак поежился, несмотря на ощутимое тепло весеннего воздуха.
С тех пор как Гиллеспи в последний раз применил кротоновое масло, прошло несколько дней, но он был по-прежнему болезненно худым и мертвенно бледным. Больше он не чувствовал позывов к рвоте и даже сумел поесть немного жидкой тюремной каши, так что его желудок не освободился немедленно от этой грубой пищи, но он чувствовал слабым, как котенок, и грязным, как свинья, хотя конец последнего допроса по меньшей мере дал ему проблеск надежды.
Старбака отвели в караульное помещение тюрьмы, где рабу приказали снять кандалы с его ног. На столе находился изготовленный из вставленных в деревянную рамку картонных карточек календарь на несколько лет.
На карточках можно было прочесть, что сегодня понедельник, 29 апреля 1862 года.
— Как чувствуешь себя, парень? — спросил сержант из-за стола. В своих больших руках он держал оловянную кружку. — Как желудок?
— Пустой и болит.
— Нынче это для него и лучше, — засмеялся сержант, глотнув кофе, после чего скривился. — Кофе из жареного арахиса. Вкус, как у дерьма северян.
Солдаты приказали Старбаку выйти во двор. Из-за отсутствия цепей на ногах он неестественно высоко поднимал ноги, так что походка выглядела гротескной и неуклюжей.
Во дворе ожидал черный тюремный экипаж с открытой задней дверью и лошадью в шорах и с продавленной спиной. Старбака толкнули к экипажу.
— Куда я еду? — спросил он.
Ответа не последовало. Вместо этого дверца с шумом захлопнулась за ним. Внутри на дверце не было ручки, как не было и окон.
Это была обычная повозка для преступников — просто деревянный ящик на колесах с дощатой скамейкой, на которую он со стоном опустился. Он слышал, как охранник взобрался на заднюю ступеньку, когда кучер щелкнул кнутом.
Экипаж двинулся вперед. Старбак услышал скрип открывающихся ворот, а затем почувствовал, как повозку тряхнуло, когда она пересекла канаву и выехала на улицу. Сидя один в темноте, он дрожал, размышляя о том, какие еще унижения уготованы ему судьбой. Через полчаса экипаж остановился, и дверь распахнулась.
— На выход, черножопый, — презрительно произнес один из охранников, и Старбак шагнул навстречу тусклому рассвету и увидел, что его привезли в Кэмп-Ли, на старую центральную ярмарочную площадь Ричмонда, которая располагалась к западу от города. Теперь это пространство представляло собой самый большой военный лагерь в столице.
— Сюда, — сказал охранник, указывая на заднюю часть экипажа.
Старбак повернулся и на пару мгновений застыл. Сначала он не понимал, что происходит, а потом, когда к нему пришло осознание того, на что же он смотрит в свете зари, ужас сковал его тело.
Ибо там, в этом призрачном свете был виден эшафот. Виселица была новой, только что построенной из свежесрубленного дерева. Это было огромное сооружение, чей силуэт возвышался в серых сумерках уходящей ночи, с площадкой в двенадцати футах над землей.
Два столба на площадке поддерживали прямоугольную перекладину десяти футов высотой. Над люком с нее свисала веревка с петлей на конце. С земли к площадке вела лестница, на которой ожидал бородатый мужчина в черной рубашке и панталонах и замызганном белом сюртуке. Он облокотился на один из столбов и курил трубку.
Небольшая группа военных стояла у подножия эшафота. Они курили сигары и болтали, но когда появился Старбак, замолчали и все как один повернулись, чтобы взглянуть на него.
Некоторые скривились, и неудивительно, потому что Старбак был одет в испачканную нечистотами рубашку и грязные изорванные штаны, поддерживаемые измочаленной веревкой с многочисленными узлами, а на ногах свободно болтались неуклюжие кожаные башмаки.
На лодыжках остались кровоподтеки от цепей, волосы были немыты и спутаны, а отросшая борода нечесана. От него воняло.
— Вы Старбак? — рявкнул на него усатый майор.
— Да.
— Ждите здесь, — сказал майор, указывая на пространство в стороне от толпы военных. Старбак подчинился, а потом в тревоге обернулся, потому что доставивший его сюда из города экипаж неожиданно тронулся в путь. Неужели он покинет это место в сосновом гробу, ожидающем неподалеку от лестницы?
