Он слышал собственные восклицания: "Никогда! Никогда!" Или было это: "Иду, иду к тебе"? Он не знал. А потом, словно где-то полыхнула другая сила, в голове у него прозвенело: "Сними его! Сними его! Сними его, олух! Сними Кольцо!"
В нём противоборствовали две могучие силы. На мгновение они уравновесились, и его тело мучительно скорчило. А потом Глаз и Голос исчезли, он внезапно снова почувствовал себя собой, Фродо, у него опять была свободная воля и всего миг, чтобы выбрать. Он сорвал с пальца Кольцо. Оказалось, что он стоит на коленях перед креслом на залитой солнечным светом площадке. Над головой пронеслась тёмная тень, промахнулась мимо Амон Хена, ощупью потянулась на запад и исчезла. Небо снова стало голубым и чистым; в деревьях звенели птичьи голоса.
Фродо поднялся на ноги. Он чувствовал слабость, как после болезни, но на сердце у него стало легче, а воля окончательно окрепла.
— Теперь я сделаю то, что должен, — вслух произнёс он. — Одно ясно наверняка: злая сила Кольца подействовала даже на наш Отряд, и нужно унести его прежде, чем оно наделает ещё больше вреда. Я пойду один. Некоторым я больше не могу верить, а те, кому доверяю, слишком дороги мне: бедняга Сэм, Мерри, Пин, и Бродяжник тоже, — его сердце рвётся в Минас Тирит, и он им нужен вдвойне с тех пор, как Боромир поддался злу. Я иду один. Немедленно.
Он сбежал по своим следам вниз, к той самой лужайке, где его нашёл Боромир, остановился и прислушался. Ему показалось, что из прибрежного леса доносятся крики.
— Они ищут меня, — сказал он себе. — Интересно, сколько меня не было? Наверное, несколько часов. — Фродо заколебался. — Как же быть? — пробормотал он негромко. — Я должен уйти сейчас, иначе вообще не уйду. Другого шанса у меня не будет. Ужасно не хочется бросать их вот так, без всяких объяснений. Но они поймут. Сэм поймёт. А что ещё мне остаётся?
Он медленно достал Кольцо и снова надел его на палец.
Там, где только что стоял хоббит, медленно поднималась примятая трава. А вниз по склону прошуршали шаги — лёгкие, как шелест ветерка.
Остальные Хранители долго ждали на берегу реки. Сначала они молча и бесцельно бродили по лужайке, потом уселись кружком и принялись беседовать, безуспешно пытаясь говорить о чём-нибудь постороннем: обсуждали свой длинный путь и многочисленные приключения, расспрашивали Арагорна о королевстве Гондор и его древней истории, и о том, что можно увидеть ныне из творений гондорцев здесь, на этой странной приграничной территории под названием Эмин Муил — каменных королях, креслах на Ло и Хене и огромной Лестнице рядом с Рэросом. Но мысли их снова и снова обращались к Фродо и Кольцу. Что решит Фродо? Почему он колеблется?
— Я думаю, что он взвешивает, какой путь сулит хоть какую-то надежду… при полной и очевидной безнадёжности любого. Путь к востоку для Отряда практически отрезан с тех пор, как нас выследил Горлум: тайна нашего похода, скорее всего, раскрыта. А с другой стороны, Минас Тирит ничуть не ближе к Огню и конечной цели, — задумчиво сказал Арагорн. Потом помолчал и продолжил:
— На время нам, быть может, удастся укрепиться там и мужественно обороняться, но Правитель Денетор со всеми своими людьми не сможет, не имеет ни малейшей надежды сделать то, что не под силу, по его собственному признанию, даже Элронду: ни сохранить Бремя Хранителя в секрете, ни отбиться от полной мощи Врага, когда тот придёт взять его. Окажись любой из нас на месте Фродо, какой путь выбрал бы он? Я не знаю. Вот теперь нам особенно не хватает Гэндальфа…
— Тяжела наша потеря, — молвил Леголас, — однако, нам придётся принять решение без его помощи. Давайте выберем что-нибудь сами и так поможем Фродо. Почему бы не позвать его и не проголосовать? Лично я голосовал бы за Минас Тирит.
— Я тоже, — сказал Гимли. — Конечно, нас послали только для того, чтобы помочь Хранителю в пути, и мы не обязаны идти дальше, чем захотим. Ведь никто из нас не давал клятвы и никого не посылали искать Роковую Гору. Тяжко далось мне прощание с Лориэном. Однако я зашёл с Фродо далеко и говорю теперь: я не могу отступить и сейчас, при этом окончательном выборе, не могу оставить Фродо. Лично я выбрал бы Минас Тирит, но, если он против, то я последую за ним.
— И я тоже, — подхватил Леголас. — Бросить его сейчас было бы бесчестно. Это предательство.
— Предательство, если мы все покинем его, — сказал Арагорн. — Но если он выберет путь на восток, то, по-моему, не следует всем членам Отряда идти за ним. Путь этот безнадёжен и иным не станет, пойдут ли по нему восемь, трое, двое или один. Если вы предоставите мне право выбора, то я рекомендовал бы троих: Сэма, поскольку иного он просто не перенесёт, Гимли и себя. Боромир вернётся в свой город: его отец и народ нуждаются в нём, — и с ним пусть пойдут все остальные… Или, по крайней мере, Мериардок и Перегрин, — если Леголас не согласен оставить нас.
— Да ни в коем случае! — воскликнул Мерри. — Мы не можем бросить Фродо! Мы с Пином с самого начала решили идти за ним, куда бы он ни свернул, и не переменили своего решения. Но раньше мы не понимали, что это значит. Из Шира или Раздола всё выглядело совсем иначе. Отпустить Фродо в Мордор — это жестоко! И безумно! Почему нам не остановить его?
— Мы обязаны остановить его, — согласился Пин. — И я уверен, это-то его больше всего и беспокоит. Он знает, что мы не согласимся отпустить его на восток. И ему, бедняге, совсем не хочется просить, чтобы кто-нибудь пошёл вместе с ним. Только представьте: идти в Мордор одному! — Пин содрогнулся. — Бедный, глупый старина Фродо… Он должен бы сообразить, что ему не придётся просить. Он должен понимать, что, если мы не сможем остановить его, то ни в коем случае не бросим.
— Прошу вашего прощения, — вмешался Сэм, — только, по-моему, вы совсем не понимаете моего хозяина. Он вовсе не думает о том, какой дорогой идти. Разумеется, нет! Ну что хорошего в Минас Тирите? Для него, разумеется. Прошу вашего прощения, господин Боромир, — добавил он, оборачиваясь. Только тут все заметили, что Боромир, который сначала молча сидел поотдаль от кружка, куда-то делся.
— Ну, а он-то куда? — озабоченно воскликнул Сэм. — Что-то он последнее время держится странновато. Ну, впрочем, это всё его не касается. Он уходит домой, как всегда говорил, и, стало быть, так ему и положено. А что до мистера Фродо, так он знает, что он должен отыскать эти, как их, Роковые Щели, если получится. Но он боится. Ясное дело, как дошло до последнего-то, так его ужас и охватил. Вот он и мучается. Он — да и мы все, — так сказать, поднатаскались, конечно, с тех пор, как ушли из дому, раз уж он от страха не выкинул это Кольцо в Реку и не удрал, куда глаза глядят. Но ему всё-таки просто слишком страшно, чтобы сразу взять — и пойти. А насчёт нас, в смысле, пойдём мы с ним или нет, он тоже не беспокоится. Он знает, что мы пойдём. Это-то его и тревожит. Если уж он заставит себя идти, так захочет идти один, помяните моё слово! Мы ещё намаемся с ним, когда он вернётся. Потому что заставить себя, он заставит. И это так же точно, как то, что его фамилия Торбинс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
